Чужой среди чужих - Талгат Сабденов

"Взглянем на ситуацию иначе. Если я сейчас облажаюсь, то риску подвергается не только и не столько Ангелочек, сколько я. Хоть Евангелион и не обладает психокинетическими способностями, но никогда не знаешь, что выкинет это их АТ-поле, о котором столько разговоров. А приговоренные к смерти имеют право плотно поесть. По–моему так, а не иначе. Вперед!"

Не то что бы Шут и правда предполагал свою смерть. Целостность своей собственной шкурки он ставил всяко выше блага неведомой зверушки, полу-Ангела, получеловека, и он бы в жизни не пошел на такой риск. Но чувство неизбежной опасности, сопровождавшее его большую часть жизни, позволяло принимать рискованные решения куда легче, чем большинству людей. Как и относиться к ним в определенной мере наплевательски и с немалой долей черного юмора. Но в данной ситуации ему просто хотелось пожрать, а в местной столовой ничего кроме салатов из водорослей и суши не было.

Уже направляясь к выходу из Геофронта, он настолько углубился в свои мысли, что не заметил, как налетел на капитана Кацураги.

— О, простите капитан, я вас не заметил.

— Ничего страш… это вы, Ларкин?!

— Да, это я. А в чем дело?

Взглядом Мисато можно было забивать гвозди.

— Если вы еще раз вздумаете напоить Синдзи, я добьюсь, что бы вас отправили под трибунал!

Шут напряг память, пытаясь вспомнить, когда он успел это сделать.

— Я вроде его не спаивал.

— Да? И как вы объясните тот факт, что он вчера при мне залпом выдул полную банку моего пива, а потом потребовал, что бы ему платили за пилотирование?

— Как объясню? Я бы тоже потребовал оплаты, если бы мне пришлось регулярно рисковать жизнью! И вообще, при чем тут я? Синдзи рассказывал, что вы сами в домашней обстановке не образец трезвости.

— Не юлите, Ларкин! — прорычала Мисато. — Он сказал, что впервые попробовал спиртное в вашей компании!

— А вы про тот случай. — Шут почесал затылок. — Ну, парню было хреново, поэтому я решил, что это его взбодрит… да и была то там всего пол–пинты! В конце концов, он ведь тогда вернулся домой, верно?

— Верно. И молитесь, что бы это был последний случай, когда он выпивает до совершеннолетия. Потому что иначе у вас будут БОЛЬШИЕ проблемы.

Шут не нашел ничего лучше как молча кивнуть, потихоньку сдвигаясь к манившему мерещащимся ароматом пищи проходу. Мисато подобрала с пола выпавшую из рук папку и направилась прочь. Шут уже готов был уйти, но сперва решил задать один вопрос.

— Кацураги–сама, а платить то ему теперь будут?

Мисато бросила на него полный злости взгляд.

— Теперь — будут. И не думайте, что это ваша заслуга.

"Да мне вообще насрать было", — немного обиделся Шут, но вслух ничего не сказал. — "Хотя то, что Синдзи осмелился потребовать денег, пусть даже и выпив для храбрости — это хороший знак. Может, он не так уж и безнадежен. И чего, спрашивается, эта Кацураги так взбеленилась? Можно подумать, я его героином угостил или сводил в бордель. Кстати, насчет борделя это идея, первый сексуальный опыт должен здорово его встряхнуть, глядишь — и депрессия отступит. В Японии вроде это дело законно, а "возраст согласия" наступает в тринадцать, так что особых проблем возникнуть не должно. Кроме Мисато, разумеется. Пригляжу наиболее уютное заведение, намекну девочкам, что защитник человечества истощен сражениями и нуждается в женской ласке… А расплатиться Синдзи теперь сможет и сам, хе–хе".

Шут довольно усмехнулся своему хитроумному плану по поднятию самооценки Третьего Дитя.

"Интересно, а Ангелочка по этой же методике обработать удастся? Парня по вызову она вряд ли воспримет, но как на счет Синдзи? В самом деле, тело у нее практически человеческое, а значит, и психика устроена похожим образом. Да и контактируют они довольно часто. Точно! Если она на него западет, то Командующий отойдет для нее на второй план. И тогда ее можно будет попытаться убедить не устраивать Третий Удар. А то, что генетически они фактически мать и сын — ну что же, будем считать это необходимым злом. Хотя, у японцев с их островной психологией какие–то свои понятия об инцесте".

Шут вышел из кабины минипоезда, доставившего его на поверхность, и огляделся в поисках места, где можно было разжиться обедо–завтраком.

"Цель — подложить Рей под Синдзи".

Хм. "Макдональдс". А ведь до последнего была жива надежда, что Второй Удар отправил этих пожирателей гамбургеров в бездонную пропасть анархии и экономического упадка. Несколько секунд расовая ненависть ко всему американскому боролась с чувством голода.

"Предполагаемые методы — 1) Намекнуть Синдзи, что Рей нуждается в человеческом обществе, и предложить его кандидатуру как наиболее подходящую. 2) Сказать Рей, что более тесный контакт с Синдзи улучшит их взаимодействие в бою".

— Биг–мак, картошку и бутылку воды.

— Пятьсот пятьдесят йен.

…

— Всего хорошего, приходите еще.

"Вероятные трудности — 1) Нерешительность Синдзи. 2) Проницательность Рей в отношении меня, и как следствие — посылание нафиг".

Шут загрузился обратно в минипоезд и захрустел картошкой.

"Варианты преодоления — 1) Погасить нерешительность дополнительными средствами, вплоть до прямой психической корректировки. Но как бы это не вызвало ухудшения синхронизации с Евой. 2) Если заартачится Рей, то… ну тут ничего не поделаешь, разве что умолять на коленях".

Прибыв обратно в Геофронт, Шут глянул на часы. Надо торопиться, на выполнение задуманного остается всего три часа. Забежав в раздевалку и сперев для лишней маскировки чей–то запасной комплект рабочей униформы, он отправился в технический коридор C-17.

Коридор этот представлял собой огромную галерею высотой около пятидесяти метров, по которой были проложены особые рельсовые пути, предназначенные для транспортировки Евангелионов и дополнительного снаряжения, вроде автоматических винтовок с калибром корабельных орудий. Окидывая с высоты десятиэтажного дома это колоссальное пространство, Шут никак не мог отделаться от мысли, что проводить тут влажную уборку будет как минимум затруднительно. Так, все левое в сторону, нужно выбрать место получше. Еще одной особенностью технического коридора С-17 было то, что за одной из его десятиметровых стен располагался собственно ангар Ев, а конкретно та стена, возле которой был закреплен Нулевой. А поскольку пси–поле (или что это там такое на самом деле) не экранировалось и не задерживалось практически ничем, Шута и Евангелион разделяло просто десять метров пространства. Которое, однако, давало хорошие шансы смыться, если что–то пойдет не так. Шут сел у стены, закрыл глаза и, стараясь не ежиться от идущей через стену мощной психоауры Нулевого, потянулся к спящему разуму этого существа.

Больше всего это походило на битье головой об абсолютно черную стену, истыканную при этом гвоздями. Сознание Евангелиона, не подключенного к розетке, ощущалось вязким и топким, как море мазута. Чуть оступишься — и затянет навечно. Продираться в глубины пугающе чуждого, но в то же время очень похожего на человеческий, разума было сложно, структура психики и памяти вообще вызывала когнитивный диссонанс. Большую часть ее занимала генетическая память, и, судя по приблизительному объему, там содержались сведения как минимум пары миллиардов лет. Мысленно подобрав слюни, и пообещав наиболее любопытной части своей личности компенсации в обозримом будущем, Шут собрался с духом и послал вглубь сознания Евы самый мощный психический импульс, какой смог создать.

"Где ты? Покажись!"

И замер в ожидании. Несколько секунд (или часов?) ничего не происходило, а потом из глубин искусственного сна донесся очень тихий, но при этом наполненный безграничной злобой рык. Из непроглядной темноты разума Евангелиона на психический аватар Шута глянул единственный алый глаз.

"А ведь если он сейчас ударит, от моих мозгов мокрого места не останется", — запоздало подумал псайкер. — "И не факт, что сумею вовремя оборвать контакт".

На его счастье, Евангелион агрессии пока не проявлял. Просто держался в некотором отстранении, изучая пришельца с явным осознанием превосходства. Шут тем временем собирался с духом. Четкого плана у него не было, и как надо правильно действовать в ментальном пространстве Евы он представлял чуть лучше, чем никак. Ладно, убегать уже поздно, попробуем напрямик.

"Ты слышишь меня? Я не враг тебе".

Нулевой взрыкнул еще раз, но нападать не спешил. Прибодрившись, Шут продолжил:

"Слушай, дело такое. Я не знаю, чем тебе не угодил твой пилот, но не мог бы ты ее не калечить, как в прошлый раз?"

Ответ Нулевого чуть не раскатал его в лепешку. В сознание хлынул настоящий шквал пропитанных гневом зрительных образов, принадлежащих как миру окружающему, так и реальностям совершенно невообразимым.