Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну что, Аннушка, подведем итоги экскурсии. Чего раньше не подсказала, что город загажен? Поехал смотреть одно, а увидел другое. Пойдешь ко мне замом? Займешься социалкой, культурой. И мне полегче будет. Я серьезно.
Анна покачала головой:
– Не гожусь я в чиновники, Николай Федорович. Хладнокровия не хватит. У меня на все проблемы материнский сон. А настоящий чиновник должен спать спокойно, чтобы утром хорошо выглядеть. Кроме того, у меня профессиональное заболевание намечается – остеохондроз. В нужный момент изгибнуться не смогу.
Лещев с усилием рассмеялся:
– Изгибнуться, говоришь? Что-то я раньше не слышал такого слова. Ты так отказываешься, будто я тебе предлагаю в банду вступить.
Ланцева подумала и сказала:
– Николай Федорович, мне иногда кажется, что люди уже не знают, что такое жить в чистоте. Вот вы часто говорите, что служите людям. Почему же вы допускаете свинство на кладбище, на пляже, в подъездах, в местах отдыха? Скорость, с которой среда обитания загаживается, превосходит все возможности для ее очищения. Власть не поспевает за упадком культуры. Поэтому я считаю – надо поднимать население, работать вместе с людьми. Иначе зарастем грязью по уши и никогда уже не вылезем.
Лещев молчал. «Ему трудно связать грязь в городе с грязью в человеческих отношениях, – подумала Анна. – Господи, какие еще найти слова, чтобы расшевелить его? Нет у человека морального центра в мозгу. Хотя… помогает же людям. И мне помог. Что же сделать, чтобы начал смотреть на свою работу иначе?»
– Вы писали в школе сочинение о смысле жизни, Николай Федорович?
– Кажется, писал. Но что излагал, не помню.
– И я не помню. Но если бы писала сейчас, сформулировала бы примерно так. Смысл жизни в том, чтобы люди становились лучше. Вы так не думаете?
– Все это слова, Анна, – Лещев глубоко вздохнул. – А нам нужны дела. Причем срочно.
– А я вам предлагаю дела, но вы же меня не слышите. Или я не так свои мысли выражаю? Хорошо, приведу конкретный пример. Недавно по телевизору показывали уральскую деревушку. Со времени царя Гороха не было там нормальной дороги с твердым покрытием. Из поколения в поколение люди месили грязь, надеялись, что область поможет. Надоело надеяться, сбросились и сделали дорогу на свои деньги.
Мэр поморщился:
– Ну и что ты этим хочешь сказать?
Анна с досадой на него посмотрела. До чего ж непонятливый.
– А то, что даже в захудалой уральской деревушке, где живут одни старики, где пенсии с гулькин нос, у людей есть какие-то деньги. Национальная наша особенность – люди будут сидеть на макаронах, но на черный день отложат. И вот они на этот день уже накопили с избытком, и вложили избыток в улучшение жизни, потому что знали, что государство им на это денег не даст. Проверено. Вложили, потому что верили: местная власть потратит их сбережения только на дорогу, и больше никуда. У нас в Поволжске, Николай Федорович, та же проблема – дороги. Да плюс к тому убитые подъезды. Не думаю, что и нам государство даст когда-нибудь на это деньги. Но попробуйте сагитировать жителей – доверят они вам свои сбережения?
Лещев молчал. То ли размышлял над ответом, то ли обижался, – непонятно. «Ну и пусть обижается, – подумала Анна. – Хватит мне подстраиваться, а то я на своей благодарности себя потеряю».
Мэр прервал молчание:
– Значит, настоящая местная власть та, которой население готово доверить часть своих сбережений. За ней будущее. Я правильно тебя понял?
«Нет, все-таки он не безнадежен», – подумала Анна.
– А знаешь, я недавно еще одну вещь открыл, – добавил Лещев. – Я – мэр только в здании администрации. Ну, может быть, еще у вас в телестудии. А когда по городу иду и людям в глаза гляжу, эх… Согласись, за последние два года город очень сильно изменился, похорошел. Хвастать нехорошо, но есть ведь в этом и моя заслуга. Но все равно не уважают. Не могу понять. То ли люди такие неблагодарные, то ли я не так себя веду.
Ланцева не знала, что ответить, слишком непривычной была для нее откровенность мэра. И поэтому сказала то, что давно вертелось на языке:
– Николай Федорович, я очень хочу, чтобы именно вы были мэром, и никто другой. Но давайте договоримся: я тоже буду с вами откровенна, даже если моя откровенность будет вас раздражать.
– С чего начнем? – спросил Лещев.
– С Царькова. Весь город говорит, что он вас купил.
– Ну, ты прямо как мой Олег.
– Отодвиньте его от себя. Или это уже невозможно?
– Всему свое время, – туманно ответил Лещев.
20 апреля 2006 года, четверг, утроБулыкин все же согласился съездить в колонию. Что-то неспокойно ему стало после предыдущего разговора с Анной. Хорошей хочет быть, правильной. А он, в таком случае, кто? Ему самому захотелось поговорить с Радаевым, попытаться расставить, как говорится, все точки над «и». Но признаваться в этом он Анне не стал. Соврал: сказал, что ему нужно в колонию совсем по другому делу.
Забор, вышки, колючая проволока, проходная… Встречал их замначальника по воспитательной работе казах Нуркенов. Сказал, что придется немного подождать, сейчас у осужденных обед.
– А можно попробовать их еду? – спросила Ланцева.
…Гвалт в столовой оборвался. Женщина в колонии – большая редкость. Нуркенов нашел глазами Радаева, показал его Анне. Павел сидел за общим столом, только все ели первое, а он, отодвинув миску со щами, сразу приступил к пшенной каше.
«Чувствительный», – подумала Анна. Разборчивость в еде – это прежде всего от чувствительности натуры.
– Можно попробовать?
Павел подал чистую ложку. Щи были жирными, только в них плавало что-то желтое. Оказалось, верблюжьи мозги. Колония закупала в соседнем Казахстане верблюжьи головы. Не слишком приятно для глаза, зато недорого и сытно. Но Радаев так не считал. Его выворачивало от этого пойла.
– Ну, как ты тут? – спросил Булыкин, будто они расстались вчера.
– Искупаю.
– Встал бы, Радаев, – сделал замечание Нуркенов.
Павел нехотя поднялся и согласился с гражданином начальником:
– Это правильно, а то засиделся.
– За двенадцать миллионов можно и посидеть, – поддел его Булыкин. – Разговор к тебе есть. Я могу не участвовать, если тебе так неприятно мое присутствие. Только я тебя все же спрошу. Семь лет псу под хвост – ради чего?
– Ну, как? – усмехнулся Радаев. – Ради миллионов.
– Настаиваешь, что не брал? А куда они могли исчезнуть?
– Это ваше дело – искать, а мое дело – сидеть.
Продолжили беседу в кабинете Нуркенова. На стене портрет железного Феликса. Стол с зеленым сукном. Время в колонии в определенном смысле остановилось не только для зэков.
Анна передала привет от Томилиных. Выражение лица Радаева немного смягчилось. Потом прямо сказала, что ее волнует. Люди с наступлением темноты боятся выходить на улицу. Дети боятся ходить в школу. Натуральный террор.
– Что делать с толпами, Павел?
Радаев задумчиво потер переносицу, пожал плечами. Неужели они для этого приехали? Значит, приперло.
– Неужели не задумывался об этом? – спросила Анна.
Еще как задумывался, но ответа не нашел. Есть ли вообще ответ?
– Если бы ты встретился сейчас с ребятами из банд, что бы им сказал?
– Я бы сказал: берегите себя, ребята.
– Но беречь себя, это же по их понятиям – трусость!
– В бандах отчаянные ребята, – согласился Радаев.
– Отчаянные и жестокие.
– В драке – как на войне. Или ты, или тебя.
– Кого из ребят тебе особенно жалко? Не Федорова?
Павел ответил не задумываясь:
– Гришка правильный был пацан. Если бы попал в горячую точку, вернулся бы героем.
– Что все-таки с ним случилось?
Анна задала вопрос доверительным тоном. Но глаза у Радаева неожиданно стали холодными.
– Как что? Исчез.
– Ты кого-то подозреваешь?
Глаза Радаева стали совсем ледяными:
– Вы за этим приехали?
Ланцева переглянулась с Булыкиным и неожиданно сказала то, что ей пришло на ум только сейчас:
– Скажи, Павел, если бы тебя освободили раньше срока, поработал бы немного с нами? С администрацией города, в контакте с милицией.
На лице Радаева появилась гримаса отвращения:
– Как это вам вообще пришло в голову?
– Разве плохо выйти на свободу на три года раньше срока?
Радаев пожал плечами.
– Павел, что ж ты такой странный, – с укором сказала Ланцева. – Зачем сидеть еще три года, когда можно выйти через пару месяцев?
Радаев молчал. Лицо его наливалось злостью. Он встал и вышел из кабинета.
Ланцева его взбудоражила. Вот это женщина! Это не Таня с тремя извилинами и фигурой подростка-гимнастки. Тут в глазах такое светится, такое искрит. А тело! А как она на него смотрела! Какой сеанс!
А может, просто строила глазки? Зачем ей нужно знать про Гришку Федорова? На милицию работает? Он бы сам не прочь понять, куда девался Гриф. Кваса бы об этом спросить. Вернувшись в столярку, Павел встал к циркулярной пиле, включил рубильник. И тут же допустил брак. Доска получилась неровной. Отключил рубильник. Надо успокоиться.
- Воровской орден - Виталий Аркадьевич Еремин - Прочая документальная литература / Исторический детектив / Криминальный детектив / Природа и животные / Маньяки / Триллер
- Лунный свет[ Наваждение Вельзевула. "Платье в горошек и лунный свет". Мертвые хоронят своих мертвецов. Почти конец света] - Игорь Тихорский - Криминальный детектив
- Постой, паровоз! - Владимир Колычев - Криминальный детектив
- Форс мажор - Игорь Шушарин - Криминальный детектив
- Тьма после рассвета - Александра Маринина - Детектив / Криминальный детектив / Полицейский детектив
- Бенефис для убийцы - Александр Серый - Криминальный детектив
- Методом исключения - Владимир Турунтаев - Криминальный детектив
- Гонка с преследованием - Сергей Майдуков - Криминальный детектив
- Черный список - Андрей Серов - Криминальный детектив
- Жестокий мир мужчин - Татьяна Полякова - Криминальный детектив