Подвиг Ширака - Жандарбеков Булат

Самое обидное для Комбафея было то, что, обойдя своим вниманием теперь уже ненужного ему евнуха, Камбиз воспользовался его советами полностью. К Уджа-Гор-Рессенту был направлен влиятельный перс Дарий, копьеносец царя из рода Ахеменидов. К финикийцам поехал другой вельможа Отана и тоже Ахеменид. А к вождю или царю арабского племени набатеев — старый советник двух персидских царей и сам в прошлом могущественный царь богатой Лидии — Крез. А он, Комбафей, привязанный к колеснице Камбиза, вынужден теперь выступать вместе с ненавистными персами и их ненормальным царем против возлюбленного Псамметиха, против своих единомышленников — родовитой знати и высшего жречества, о боги!

* * *

Иудея кряхтела, но терпеливо кормила многотысячную, саранче подобную по прожорливости армию персидского царя. Во-первых, этим Иудея благодарила сына за его отца, который освободил народ этой страны из страшного вавилонского пленения, вернул святыню Иерусалимского храма — священные сосуды, а во-вторых, как-никак, а персы были союзниками в борьбе против Египта, долгие годы державшего под своим игом народы Палестины. Камбиз отовсюду получал благоприятные вести: прислали своих послов финикияне с согласием служить во флоте персидского царя знаменитых мореходов Финикии. Прибыл и Дарий с ответом Уджа-Гор-Рессента. Адмирал египетского флота решил ставить на персов, не веря в способность вялого Псамметиха III противостоять персидской мощи, и поэтому дал слово, что египетский флот не выйдет из портов Кипра во время нашествия Камбиза и не окажет помощи с моря крепости Пелусии.

Оставив у себя Креза, прислал своих послов и арабский вождь племени набатеев, с предложением личной встречи арабского царя с персидским царем.

Как ни отговаривали, упрямый Камбиз изъявил согласие на личную встречу.

* * *

Две группы сидели напротив. Разграничительной чертой служили семь камней, рассыпанных цепочкой. Свита Камбиза сверкала на ярком солнце ослепительным радужьем своих богатых одеяний. Свита же арабского царя, уткнувшись в темные бурнусы, выглядела буднично и даже убого по сравнению с блистательными персами. Камбиз никак не мог отличить царя набатеев от прочих арабов — ни короны, ни тиары, да и волосы у всех у них пострижены одинаково — в кружок. Арабы сидели молча, отрешенно. Тревожно было на душе у персов, тихо нащупывающих спрятанные за пазухой длинные ножи в опасении за жизнь сумасбродного Камбиза, согласившегося с этой малой свитой встретиться с этими дикарями в этом пустынном месте.

Из довольно-таки невзрачного шатра, разбитого на месте обусловленной встречи, арабы вывели Креза и еще одного араба. Оба были в белых одеяниях. Их провели на середину и усадили лицом к лицу между арабами и персами. Сопровождающие удалились, оставив Креза и араба. Нетерпеливый Камбиз едва сдерживался. Он ждал появления царя, считая, что в такой убогой компании, которую ему приходилось, по его мнению, слишком долго лицезреть, его, конечно, нет. Вероятно, этот несчастный царишко умышленно заставляет себя ждать, чтобы этим подчеркнуть свою значимость.

Один из закутанных арабов произнес короткую речь. Сидящий напротив Креза человек в белом одеянии перевел сказанное на арамейский язык, а уже Крез, почтительно склонившись перед Камбизом, на персидский. Камбиз не сразу ответил, хотя знал и арамейский. Он с изумлением узнал, что к нему обращается царь арабов!

Суть сказанного заключалась в том, что царь бедуинов согласен считать персидского царя своим другом и, если царь персов не возражает, готов скрепить священную дружбу договором. Уже оправившийся Камбиз изъявил согласие. Царь арабов протянул Крезу руку, и тот, вероятно надлежащим образом проинструктированный, взял в руки заранее приготовленный острый камень и осторожно надрезал им ладонь арабского царя у подножия (основания) большого пальца. Камбиз, по выжидательному взгляду переводчика и посредника понял, что от него требуется, и без колебания протянул свою руку. Посредник без раздумий и церемоний полоснул камнем по ладони перса, и нервный Камбиз, вздрогнув, закусил губу, а арабский царь при подобной же операции даже взглядом не моргнул. Теперь Крез и его напарник по церемониалу оторвали каждый у того, кому он сделал надрез, по куску плаща, смочили материю кровью и отметили кровавыми пятнами каждый камень, лежащий между персами и арабами. Атар-Али (так звали царя бедуинов), вскинув руки, призвал бога Оротальта и богиню Алилат быть свидетелями святости заключенного договора. Камбиз призвал Ахура-Мазду убедиться в том же.

Затем Атар-Али стал торжественно представлять свою свиту, подробно рассказывая о каждом из присутствующих и обязательно поясняя, в каком он находится с ними родстве. А затем с величайшим вниманием собрался выслушать Камбиза, но тот представил своих приближенных коротко и небрежно. Арабского царя чрезвычайно поразило высокомерное отношение Камбиза к своим ближайшим соратникам, состоящим к тому же в своем большинстве из Ахеменидов, то есть прямых сородичей самого царя. Камбизу же все надоело — и смехотворная церемония договора о дружбе, и сам нищий царь со своей нищей свитой, и он стал сожалеть, что из-за своего упрямства согласился на встречу с этим неотесанным дикарем, оскверняющим высокий царский сан. И вдруг этот нищий бедуин заявил, что поможет своему другу — царю персов преодолеть гибельный Синай, снабдив его славное и многочисленное, как песок этого самого Синая, войско в изобилии водой и провиантом. Камбиз с явным недоверием попросил "друга" не беспокоиться о провианте, достаточно только воды. Царь бедуинов с достоинством ответил, что араб для друга готов отдать жизнь, а не только скот. Правда, племени придется немного поголодать, но пусть персидский друг не тревожит свое благородное сердце тяжелыми заботами о своем друге и его народе — набатеи добудут скот в набеге на соседние племена. Камбиз вовсе не отягчал свое "благородное" сердце заботами о существовании нищего племени своего новоявленного «друга», которому без его скота грозила голодная смерть, он просто не верил в Атар-Али. Откуда этот араб добудет столько воды, чтобы напоить неисчислимую армию Камбиза? Да если все члены его племени, включая стариков и грудных младенцев, принесут по полному бурдюку воды, — ее не хватит напоить одних "бессмертных", а ведь "бессмертных" всего лишь десять тысяч — песчинка в его несметной армии. Но упрямый Камбиз не показал своего разочарования, так как он сам вопреки всем настоял на этом дурацком свидании, и персидский царь, превозмогая самого себя, как можно сердечнее простился с Атар-Али.

* * *

Атар-Али доказал, что существует такие понятия, как дружба, честность и благородство, о которых начали уже забывать при персидском дворе.

Засадив за работу всех женщин своего племени, вождь приказал им сшить из сыромятных шкур длинный-предлинный шланг-рукав, при помощи которого водами из ближайшей к пустыне реки Корис наполнил три заранее вырытых мужчинами племени обширных водоема на пути к Египту!

Сарбазы со вздохом вспоминали в походе, сколько им пришлось вылить на землю драгоценной влаги — вина, опорожняя глиняные сосуды, которые, не доверяя своему арабскому другу, приказал собирать со всех домов, хранилищ и складов Камбиз. Он решил, наполнив их водой, погрузить на верблюдов, ослов, лошадей и выдавать в ограниченном количестве при переходе через Синай, Но все эти меры, принятые недоверчивым Камбизом, оказались совсем излишними — армия персов в изобилии была снабжена питьевой водой.

* * *

Тревожно было в Египте. Смерть Амасиса лишила страну смелого правителя и опытного воина, а измена Уджа-Гор-Рессента — могучего флота. К тому же восшествие Псамметиха III на престол ознаменовалось неприятным знамением — в Верхнем Египте хлынули проливные дожди, чего не наблюдалось в жарком Египте уже в течение многих столетий, и суеверные обитатели Та-Кемт восприняли это как предвестие большой беды.