Одиночество зверя - Пётр Самотарж

Саранцев подтянул к себе стопку мидовских документов. Посол в ФРГ сообщает о большой вероятности поражения правящей коалиции на предстоящих региональных выборах и следующем из него ослаблении правительства. Что ж тут поделаешь — ослабнет, так ослабнет. Любые попытки России его усилить, будучи замеченными, поведут только к дальнейшему его ослаблению. А как можно оказать политическую помощь незаметно? В Китае укрылся в американском посольстве какой-то диссидент с совершенно непроизносимым по-русски именем. Молодец, что не в нашем — пришлось бы сейчас ещё и над его проблемами голову ломать. Инакомыслящих, ищущих защиты от своего правительства в иностранных посольствах, Саранцев не любил вне зависимости от их национальности и страны проживания. Решил бороться за свою страну — борись, а не заигрывай с иностранцами.

В юности Игорь Петрович из любопытства прочитал книгу какого-то Комаровского, изданную издательством Каткова ещё в 1874 году под названием «Начало невмешательства». Автор излагал в ней точку зрения о непродуктивности внешнего вмешательства во внутренние дела любой страны равно как на стороне оппозиции, так и правительства. Если оппозиция права — пусть завоёвывает симпатии большинства населения, если власть не способна удержаться без помощи иностранных войск — ей лучше пасть. Правда, двадцатый век во многом превзошёл предыдущий, в том числе по размаху репрессий, делающих невозможным любое проявление оппозиционности, но такие режимы отвечают представлениям вверенных им народов о политическом устройстве, поэтому они и приходили к власти.

Материалы СВР во многом повторяли тематику МИД, но зачастую расходились с ними в выводах, чему Игорь Петрович не уставал удивляться. Почему разные люди, находясь в одной стране, по-разному видят ситуацию в ней? Казалось бы — ничего удивительного. События в России её собственные жители расценивают с совершенно разных позиций, но если серьёзные учреждения используют профессиональный подход к изучению проблем, то сходятся хотя бы в главном: что такое хорошо, и что такое плохо. В смысле — есть проблемы, или нет проблем. То есть, какие-нибудь проблемы есть всегда и везде, но где-то главная проблема — голод, а где-то — переедание. Любой человек расценит первую неприятность как неизмеримо более серьёзную по сравнению со второй. Но прячущийся в деталях дьявол выскакивает раз за разом из потока информации, в котором захлёбывается человечество, чтобы доказать очевидцам: вы никогда друг с другом не согласитесь.

Обзор печати Саранцев бегло пробежал, не ожидая от него сенсаций. Невольно вспомнился прежний пресс-секретарь Вороненко, «унаследованный» от Покровского. Он берёг нервы президента, хотя тот не раз с ним спорил о смысле работы пресс-службы. Соотношение критических и положительных откликов на политические события в обзоре должно соответствовать таковому в реальной жизни. В противном случае у читателя возникает обманчивое впечатление. Владимир Петрович всякий раз начинал объяснять, что отсматривать, выслушивать и вычитывать все средства массовой информации России и мира его служба не может, поэтому отслеживаются наиболее значимые источники информации.

— Кто же составляет рейтинг значимости? — ехидно интересовался президент. — Если бы вы опирались в оценках на тиражи, то подбор изданий точно отличался бы от того, который вы мне предлагаете.

— Разумеется, любая выборка субъективна, — соглашался Вороненко, — но я могу гарантировать, что листки, издаваемые маргинальными структурами, наш отбор не проходят. Мы стараемся составить палитру взглядов основного, так сказать, потока общественной мысли.

И всякий раз начинался спор о прохождении границы между мэйнстримом и маргиналами. Пресс-секретарь долго сохранял свою работу в период президентства Саранцева, поскольку умел спорить, не вызывая раздражения, а также мог доказать необходимость тех или иных шагов в рамках формирования президентского образа буквально несколькими эффектными фразами.

Дверь кабинета сама собой открылась, и Саранцев, не отрываясь от бумаг, уже знал, кто вошёл.

— С добрым утром, — почти выкрикнул с неиссякаемым зарядом бодрости в голосе Сергей Антонов, глава администрации.

— Привет, — буркнул Игорь Петрович, не поднимая головы. — Проходи.

Приглашённый стремительно подошёл и уселся, закинув ногу на ногу. Полтора десятилетия, пройденных бок о бок, не прошли даром.

— Что-то случилось? — спросил Сергей.

— С чего ты взял?

— У тебя лицо совсем перевёрнутое.

— Звучит страшно.

Саранцев посмотрел на друга, не выпуская из рук очередного документа. Его уже давно интересовало, насколько он свободен в своей должности и на своём рабочем месте. В частности, может ли он в своём кабинете говорить на любую тему, какую сочтёт достойной разговора? Вопрос, может ли он доверять Антонову, не занимал его совершенно. Игорь Петрович знал точно и навсегда: Серёга у него за спиной в игры не играет. И он сказал после короткой паузы:

— Ты прав. Случилось.

Глава 9

Саранцев явился в губернаторский выборный штаб Покровского со смутным чувством неудовольствия. Ему досаждала мысль о никчёмности занятий политикой по сравнению с таким необходимым делом, как строительство. Он всю жизнь хотел добиваться успеха, но никогда не видел его на стезе пустого упражнения в самолюбии. К тому же, абсолютно новый вид деятельности означал неизбежный период ученичества, а в своём прежнем деле он уже много добился, его уважали и обращались к нему за советом.

Небольшое офисное здание, приспособленное под новое предназначение после долгой казённой службы ещё при Советской власти, кажется, целиком было занято командой Покровского. Во дворе перед ним рядком стояли небольшие пикапы, облепленные предвыборной рекламой. Ни одной иномарки, сплошь «Лады-Виста», да пара «Газелей». Несколько мужчин, без пиджаков и без галстуков, курили на крыльце и безразлично смотрели на подошедшего новичка. Они его не знали и не хотели знать, им своих забот хватало. Игорь Петрович вновь испытал укол самолюбия, но он не развернулся и не ушёл, а вошёл в здание. Подумалось: если выгорит, и Покровский действительно пробьётся в губернаторы, хозяева строительной компании, вышвырнувшие Саранцева на улицу, будут долго и страстно кусать локти, а ему этого очень сильно хотелось.

Едва ли не с порога Саранцев увидел Антонова, хорошо ему знакомого по прежней работе. Серёга был на пару лет старше, но состоял в подчинении у Игоря Петровича, что никогда не мешало им отлично ладить. Они болтали иногда не только о работе, быстро перешли на «ты», но в гостях друг у друга никогда не бывали, с жёнами друг друга не знакомили и надёжно сохраняли приятельский уровень отношений. Как следствие, Саранцев не требовал от него никаких демонстраций верности, за собой не звал и совершенно не ожидал обнаружить Антонова на новом поле своей деятельности.

— Привет! — удивленно воскликнул он, взмахнув рукой. — Какими судьбами?

— Да вот, сменил образ жизни. Разнюхиваю обстановку.

— Я думал, они тебе мое место предложат.

— Предлагали. Но я их послал.

— Почему? Деньги хорошие, работа живая.

— Не хочу связываться. Буду ради них наизнанку выворачиваться, а потом они за свои дела меня же и объявят виноватым. Я так не привык.

Саранцеву понравилась реакция Антонова на случившиеся с ними перипетии, хотя сам для себя он ещё не определился окончательно, стоит ли начинать новую жизнь с середины пройденного пути.

— Не боишься пойти ко дну на новом месте?

— На старом месте и вовсе дна под ногами не осталось. Здесь хоть можно попробовать.

— А ты давно здесь крутишься? — заговорщицки понизил голос Саранцев.

— Третий день.

— А как ты вообще здесь оказался?

— Мне позвонили.

— Кто позвонил?

— Отсюда, от Покровского. Предложили от его имени придти на собеседование, если мне интересно.

— Они что, всю нашу контору хотят к себе переманить?

— Пока никого больше не встречал.

— А когда тебе позвонили?

— Дня через три после твоего ухода.

— Ты тогда уже отказался от повышения?

— Да.

— И сразу согласился работать здесь?

— Сразу. На следующий день и пришел устраиваться. Конечно, сейчас гарантий никаких, но если он действительно пробьётся в губернаторы, перспективы откроются интересные.

Саранцев несколько секунд размышлял, рассеянно глядя Антонову в лоб. Свой человек, успевший накопить некоторый опыт вращения в совершенно незнакомых новых кругах, вызывал у него живейшее любопытство, но природная осторожность заставляла не бросаться без оглядки на шею первому встречному.

— Слушай, нужно перекинуться парой слов. Мы можем полчасика посидеть где-нибудь поблизости?