Одиночество зверя - Пётр Самотарж

Ира общалась с ним сухо и официально, оскорблённая прерывистостью его внимания, а Игорь говорил и говорил, торопливо не заканчивая фраз, будто боялся до конца разговора не высказать всего задуманного.

— Почему ты позвонил? — следовательским тоном поинтересовалась Ира, дождавшись, когда поток сознания позвонившего иссяк.

— Захотелось снова с тобой встретиться.

— Только через три дня захотел? Наверное, у тебя с психикой не всё в порядке. Или ты вообще медленно соображаешь?

— Я в инженерном деле соображаю очень даже быстро. А как до призрачных материй доходит — делаю одни глупости.

— Каких ещё призрачных материй?

— Да этих самых. К которым с логарифмической линейкой не подойдёшь. Вот вдруг обнаружил, что третий день вспоминаю наш вечер, и понял, почему лабораторку завалил. Из-за тебя всё!

— Интересно, интересно! — приняла игру Ирина. — Может, я ещё в чем-нибудь виновата?

Она уже напрочь забыла огорчение последних дней и с размаху бултыхнулась в разливанное море счастья: её выбрали! От разочарования первого взгляда не осталось даже воспоминаний, тем более от проявленного Игорем равнодушия. Она уже соорудила в мыслях прочную логическую конструкцию: он побоялся сразу сделать шаг из-за слишком сильного впечатления, произведённого ею на вечеринке. Поборовшись три дня с комплексом неполноценности, ухажёр набрался смелости и бросился напролом, забыв все свои страхи. Ведь такое бывает! Мужчины вообще больны собственным самолюбием и вечно попадают из-за него впросак.

Она жила дома, со своими родителями. Он — в общежитии, пришелец из далекого Новосибирска. Она училась в МГУ, он — в строительном, в Мытищах. Но оба знали, зачем учатся и чего хотят достичь. Они рвались вверх, как неоперившиеся птенцы, готовые рискнуть жизнью ради своего предназначения. Встречались урывками, порой расставаясь на недели, но желание нового свидания от затянувшейся паузы делалось только сильнее.

Игорь переживал смутные времена. Чувство тревоги исчезало в момент появления Иры на новом свидании и снова возникало по расставании. Повинуясь велению необъяснимого страха, он встречался с ней снова и снова, пока однажды утром вдруг не понял: он боится потерять ее. Значит, не нужно расставаться.

— Ты берёшь меня замуж? — искренне удивилась Ира. Она и в самом деле тихо радовалась их свиданиям, но не задумывалась о дальнейшем. — Неужели во всей Москве не нашел кого-нибудь посимпатичней?

Она не хотела проводить психологический тест кандидата в женихи, но он вышел сам собой.

— Не собираюсь я никого искать, — ответил Игорь без запинки. — Я уже нашел. Хочешь, скажу тебе одну простую штуку?

— Скажешь штуку? Давай.

— Не придирайся, я не стилист. В общем, слушай. Я первым в истории человечества могу объяснить, почему хочу жениться именно на той, на которой хочу.

— Думаешь, в истории человечества не существовало браков по расчёту?

— Хватит тебе язвить! Ты ведь прекрасно поняла: я говорю о браках по любви. Короче: отныне и навсегда я забываю все свои планы на будущее.

— Почему? Собрался в бомжи?

— Ты можешь помолчать? Объясняю. Я сочинял свою жизнь заранее лет с пятнадцати. Именно тогда засобирался в строительный, и именно в Московский.

— В Мытищинский?

— Он называется «Московский»!

— Откуда ты знаешь, а может «Мытищинский»? МИСИ, и всё тут.

— Ладно, дай мне закончить. Вот так планировал свою жизнь, планировал, и не запланировал только тебя.

— Огромная ошибка с твоей стороны!

— Чудовищная. Но факт есть факт: не запланировал. И на днях вдруг осенило: придумывать жизнь нельзя, её нужно жить.

— А меня ты не придумал, а нажил.

— Почти. Ты придумала меня. Впервые в жизни меня кто-то выдумал! Как же я могу предать тебя?

— Я тебя придумала?

— Конечно. Я раньше был обыкновенным студентом, до которого никому не было дела, кроме коменданта общежития. И вдруг меня замечает незнакомая девушка, хотя вокруг бродят толпы других студентов, в том числе более высоких, умных и сильных, чем я. Единственно возможное объяснение — она меня придумала. Разве нет?

— Честное слово, ты сам понимаешь, что сказал?

— Не очень. В голове всё перепуталось. Что ты собираешься мне ответить?

— Потерпи немножко. Что же мне, вот так сразу ляпнуть, что в голову придет? Здесь подумать надо.

Ира мстительно думала те самые три дня, которые в самом начале собирался с мыслями Игорь, замкнув композицию их отношений в некое совершенное целое. Но в конечном итоге, по миновании всех необходимых промежуточных стадий, уподобилась жене декабриста и отправилась за своим честным молодым мужем в Сибирь.

Теперь Саранцев смотрел на свою жену и думал об их общем прошлом, пытаясь понять главное из непонятого.

— Пока ничего не происходит, я предлагаю всем успокоиться и не производить впечатления преступников, укрывающихся от правосудия. Всем своим подружкам и приятельницам, их дружкам и мужьям не говорите ни слова. Сейчас приводите себя в порядок и являйтесь в столовую завтракать. И прошу впредь избавить меня от истерик.

Игорь Петрович развернулся и вышел в коридор, но жена освободилась от объятий дочери и метнулась вслед за ним:

— Подожди!

— Ира, я уже всё сказал: возвращайся к себе и готовься к завтраку. Слишком много посторонних людей находятся в курсе наших личных проблем, незачем увеличивать их количество.

— Подожди! Подожди, посмотри на меня.

Саранцев остановился и недовольно обернулся, встретив потерянный взгляд жены.

— Пообещай мне… Пообещай…

— Ира, здесь не место и не время. Давай не будем разыгрывать мыльную оперу.

— Пообещай… Пообещай, что будешь отцом, а не президентом. Ты говоришь страшные вещи, я боюсь тебя. Мы со Светланой можем уехать куда-нибудь за границу, ты только скажи заранее, если решишь отдать ее… на заклание.

— Ира, успокойся. Никто не собирается рубить нашей дочери голову, приди в себя.

Игорь Петрович силой затащил жену в одну из комнат, стремясь уйти от взглядов обслуживающего персонала, появившегося в коридорах резиденции с началом рабочего дня.

— Слушай меня внимательно и запоминай. Мы здесь не одни, на нас постоянно смотрят. Ты должна вести себя, как обычно, не привлекая внимания посторонних. Тебе следует понять очень простую вещь: если своим поведением ты возбудишь любопытство людей, среди которых много женщин, ты навредишь Светлане. Пока они ничего не знают, но ты побуждаешь их задавать вопросы. Ты хорошо меня поняла?

— Но ты… ты так себя ведёшь… Я боюсь, я по-настоящему боюсь.

— Ира, прекрати. Прекрати раз и навсегда. Неужели я должен тебе объяснять очевидные вещи, как и Светке! Я не древневосточный деспот, я не владею страной, как частной собственностью, пойми наконец. Есть много разных факторов, не подвластных моему влиянию. Повторяю в десятый раз: сейчас для нас всех самое главное — не изменить ситуацию к худшему.

В помещении пахло пылью и грязной сыростью, Игорь Петрович с некоторым удивлением огляделся и понял, что затащил жену в какой-то тёмный чулан, куда в любой момент может войти уборщица и подумать о них невесть что. Он засуетился и неуклюже выскочил в коридор, споткнувшись по пути о швабру и бросив жену в одиночестве.

Саранцев вернулся в спальню, сел на ещё разворошённую кровать и снова тяжело задумался, хотя провёл в размышлениях половину ночи. Времени всегда не хватает, если ситуация безнадёжна. Утро продолжалось, но даже стоя под душем и бреясь, Игорь Петрович продолжал обдумывать следующий ход.

Нужно переговорить с директором ФСО Дмитриевым, раз уж он всё равно в курсе событий, чтобы спокойно обсудить, так сказать, алгоритм их дальнейших отношений. Он человек надежный, но требует гарантий и для себя. Собственно, он всегда действует логично, от него трудно ждать спонтанных поступков, что вполне естественно при его профессии. Дмитриев начинал ещё в Девятом главке КГБ, миновал девяносто первый год без сучка и задоринки, не предав ни Горбачёва, ни своё ведомство. Скорее всего, причиной такого успеха послужила его тогдашняя невысокая должность: он при всём желании не мог отдавать никаких распоряжений, но в Форосе отсутствовал, поэтому ему просто не довелось выбирать между верностью генсеку и выполнением приказов непосредственного руководства.

Тем не менее, звонить ему прямо сейчас не следует. Не следует показывать своей слабости и зависимости, наоборот, нужно сразу показать ему его место — прежнее. Нужно выждать, но осторожно. Никто сейчас не сможет определить, хотя бы с малюсеньким намеком на точность, какой контрольный срок окажется чрезмерным, а какой — недостаточным. Дмитриев и Покровский не должны ощутить себя хозяевами положения, для чего следует проявить твёрдость и наличие рычагов обратного влияния на них. Разумеется, совсем не лишнее — отработать возможную публичную реакцию на всплывшие обвинения. Хотя, если уж всплывут — как ни реагируй, дерьмо пряником не обернётся.