Когда сгущается тьма - Джеймс Гриппандо

Наконец Фэлкон произнес:

— Ты и твой друг отвезете меня туда, где вы спрятали мои деньги.

— Какие деньги?

— Только не надо делать удивленное лицо и вешать мне лапшу на уши, Свайтек! Я имею в виду деньги, которые находились в депозитной ячейке.

— Я взял из депозитной ячейки десять тысяч долларов, чтобы внести залог. И ни центом больше.

— Ты взял все деньги из ячейки. Я это точно знаю!

— Послушай, приятель, у нас нет этих денег, — вмешался Тео.

— В любом случае вы должны принести мне их! Сейчас в банке наверняка полно копов. Ждут, что я приду за деньгами, и даже если они еще там, мне все равно до них не добраться. Так что лучше, если вы их оттуда заберете. Я требую, чтобы вы принесли мне эти деньги!

Джек почувствовал, как задрожал упиравшийся ему в затылок пистолетный ствол. Казалось, Фэлкон боролся с искушением спустить курок. И не важно, пропали в действительности эти деньги или находились на месте. Фэлкона обуревала параноическая идея, что они пропали и виноват в этом Джек. В своем сознании он уже осудил его и приговорил к смерти. И если с ним спорить или возражать, Фэлкон приведет приговор в исполнение.

— Хорошо, — сказал Джек. — Я достану тебе эти деньги.

Глава 15

— Ты чем-то расстроена? — спросил Винс.

— Нет, я в порядке. — Подозвав взмахом руки официантку, Алисия попросила ее принести новую порцию напитков.

Было уже одиннадцать, когда Алисия, закончив свои дела в офисе судмедэксперта и заехав к себе переодеться, подхватила Винса у его дома. Слепота друга внесла некоторые изменения в ее привычки. Выбирая наряды, косметику и прическу, она задавалась вопросом, имеет ли теперь все это для него хоть какое-нибудь значение? И уже одно то, что она задавала себе этот вопрос, почему-то вызывало у нее чувство вины. Сначала она хотела обсудить эту проблему с Винсом, но потом решила воздержаться и вести беседу в более легком ключе. Оркестр играл хорошо, и они примерно полчаса слушали музыку, сидя в баре. Потом, когда освободился столик, расположились на открытой веранде кафе, где можно было разговаривать, не повышая голоса. Действие арктического циклона все еще сказывалось, но в заведении имелись установки, нагнетавшие на веранду горячий воздух, так что посетителям холодно не было. Ночь стояла тихая и ясная, а висевшая над океаном Луна была такой огромной, что, казалось, на ее поверхности можно различить очертания кратеров. Бросив взгляд на ночное светило, Алисия подумала, стоит ли говорить об этом Винсу.

— Когда мы разговариваем, ты почему-то все время оглядываешься, — заметил Винс.

Алисия не понимала, как он это обнаружил, но промолчала.

— Я слышу это, — пояснил он. — Когда ты, разговаривая со мной, поворачиваешься в сторону, твой голос звучит по-другому.

— Правда? Это удивительно.

— Я постоянно тренирую умение слушать и делать на основании этого определенные выводы, и каждый день у меня получается все лучше. Но сейчас разговор не обо мне. Я спросил, почему ты оглядываешься.

— Извини. Я не хотела.

— Ты что — испытываешь в моем присутствии дискомфорт?

— Ничего подобного.

— Может, на нас люди смотрят?

— Люди — на нас? Нет, конечно.

Винс помолчал и смущенно улыбнулся:

— Любопытная вещь.

— Что именно?

— Обычно я практикуюсь на случайных знакомых, но лучше всего у меня получается с людьми, которых я хорошо знаю.

— Ты о чем?

— О своем умении слушать. И способности различать, когда люди говорят мне правду, а когда лгут.

Она одарила его ответной улыбкой, хотя и знала, что он не мог ее видеть.

— Ладно, ладно. Так и быть, скажу: за нами действительно наблюдают.

— Со мной это происходит всякий раз, когда выхожу из дома. Сейчас люди, наверное, глазеют на нас и говорят друг другу: «Кто эта счастливица, подцепившая такого роскошного блондина?»

Они не громко и не слишком весело посмеялись над шуткой. Потом официантка принесла напитки — белое вино для Алисии и еще один бокал пива «Хайнекен» для Винса. Когда она удалилась, Алисия сказала:

— На самом деле, за нами наблюдает мой отец.

— Неужели? Возможно, я не так уж хорошо слышу, как думал. Как в противном случае я мог пропустить «Привет вождю» в исполнении оркестра?

— Его здесь нет, глупый. Я имею в виду, что за мной постоянно следит половина личного состава полиции Майами-сити. Даже здесь я вижу трех копов, снятых для этого с дежурства.

— Твой отец заботится о тебе, — серьезно произнес он.

— По-моему, немного перебарщивает.

— А по-моему, это вполне естественно. Положение изменилось с тех пор, как псих-приставала переквалифицировался в убийцу.

Алисия подумала о том, что видела в анатомическом зале.

— Он проявил ужасную жестокость по отношению к той бедной женщине.

— Ты могла бы отменить нашу сегодняшнюю встречу. Я бы тебя понял.

— Напротив, я рада, что смогла сюда выбраться. Даже при условии, что за нами наблюдают.

— Непыльная же этим парням досталась работенка. И приятная. Представляю, как ты притягиваешь к себе их взгляды.

Алисия не нашлась, что на это ответить.

— Скажи, ты сильно изменилась? — спросил Винс. — Я имею в виду твою внешность.

— Не знаю, что и сказать… Думаю, не слишком. Ведь прошло всего шесть месяцев. Я, конечно, опечалилась, когда мы расстались, но с ума не сошла и волосы рвать не стала.

Винс отпил пиво и осторожно поставил бокал на стол.

— А я уже начинаю забывать, как выглядят люди.

Она посмотрела на него — не сочувственно, но с интересом. Обычно Винс не любил распространяться о собственных чувствах, и его откровения дорогого стоили. Он сейчас здорово отличался от того, прежнего Винса. Этих отличий было много, и некоторые даже пришлись Алисии по сердцу.

— Полагаю, со временем ты разовьешь в себе новую способность. Умение реконструировать в своем сознании внешность людей.

— Не думаю.

— Почему нет?

— Потому что память играет со мной в странные игры. К примеру, мне не составляет труда воссоздать портрет дедушки, который умер двадцать лет назад, но с братом ситуация совершенно иная. Хотя я встречаюсь с ним каждую неделю, мне становится все труднее и труднее приставлять лицо к его голосу.

— А как насчет дядюшки Рики?

— Разумеется, я помню его рыжие волосы и голубые глаза. Но что касается черт лица, то тут все сложнее. Чтобы лучше это понять, нужно представить себе, что у меня в голове нечто вроде толстого фотоальбома. Если какой-то человек был частью моего прошлого, то его образ остается там навечно. Но если человек становится частью моей нынешней жизни, то его лицо как бы выцветает. Чем чаще я с ним общаюсь, тем больше он в моем восприятии обрастает деталями, не связанными со зрением. Такие люди в моем альбоме предстают в виде нечетких, расплывчатых контуров на месте былой фотографии, под которой находится наклейка с их именем.

Алисия не смогла удержаться от комментария:

— Человек — это не только лицо.

— И слава Богу. Потому что сейчас для меня лицо не играет никакой роли.

— Сомневаюсь, что все обстоит именно так.

— Но это правда. Для меня не существует больше выражения лица, которое я мог бы запомнить или толковать, такие нюансы, как удивленно приподнятая бровь или приоткрытые губы, потеряли всякое значение. Так что язык жестов для меня невозможен. Я стараюсь поворачиваться к тебе лицом, когда мы разговариваем, но лишь для того, чтобы ты лучше меня слышала. Вот что такое теперь для меня лицо — место, откуда исходит голос.

Алиса смотрела на него, пытаясь понять, чувствует ли он ее взгляд. Она хотела сказать ему что-нибудь жизнеутверждающее, значительное, но не находила слов. Поколебавшись, она, повинуясь мгновенному импульсу, сжала его ладонь. Потом медленно потянула его руку к себе и приложила к своей щеке. Даже когда она отпустила его, он продолжал гладить пальцами щеку, вбирая в себя ее тепло и нежность.

Потом, проглотив вставший в горле комок и печально, но признательно улыбнувшись, он тихо сказал:

— Ну, ошибся. С кем не бывает?

Глава 16

Джек не знал, куда едет. Главное заключалось в том, чтобы Фэлкон не понял, что он действует исключительно по наитию и никакого определенного плана не имеет.

Сидевший на пассажирском сиденье Тео метнул в его сторону обеспокоенный взгляд. Джек как ни в чем не бывало продолжал вести машину, хотя приставленный к затылку пистолет отнюдь не облегчал его миссию по имитации поисков несуществующих сокровищ. Машина ехала в северном направлении по Бискейн-бульвару, удаляясь от нижнего города. Слева виднелся Фридом-Тауэр — выстроенный в неосредиземноморском стиле высотный жилой комплекс, где в 1960 году обитали тысячи кубинцев, в том числе мать Джека, дожидаясь, когда им выдадут вид на жительство. Через улицу виднелись очертания баскетбольной арены со стоявшим перед ней гигантским памятником Шаку О'Нилу, который на этом расстоянии казался вполне сопоставимым по размерам со своим прототипом.