Белый Волк - Дэвид Геммел

— Вы пришли сюда за смертью, подонки, — сильным и резким голосом заговорил он, — и вы ее получите. Ты, кажется, кишки просила выпустить? — спросил он, глядя на толстую Марджу. — Это мы мигом.

Антоль стоял спиной, и Брейган не видел удара — слышал только, как Антоль закричал, а потом что-то хлопнулось из его живота на землю. Крик человека, которому вспороли живот, пронизал душу Брейгана, а брат Лантерн запрокинул Антолю голову и перерезал ему горло.

— Нет! — взвыла Марджа, бросившись к телу мужа. Лантерн, не обращая на нее внимания, ступил вперед.

— Ну как, позабавились? Или еще охота? Выходите, кому неймется — я к вашим услугам.

Горожане попятились от него, но двое стражников выбежали вперед с саблями наголо. Один замахнулся, Лантерн отклонился вбок, солдата шатнуло назад, и Брейган увидел, что в горле у него торчит нож Антоля. Его сабля непонятно как перешла к Лантерну. Монах отвел ею удар второго солдата и вонзил ее стражнику в грудь. Тот с криком отпрянул, освободив лезвие.

Лантерн отступил немного, и Брейган подумал, что сейчас он вернется к Кетелину, но сабля со свистом обрушилась на шею стражника. Отсеченная голова упала наземь. Обезглавленное тело постояло еще несколько мгновений, потом правая нога подломилась, и оно сползло вниз.

Мертвое молчание охватило толпу. Лантерн с двумя саблями в руках прошелся вдоль первого ряда.

— Ну что, есть еще охотники? Может, ты, арбитр? Я зашил твою прореху, могу и другую проделать. Давай выходи! Я тебе фору дам. — И Лантерн воткнул обе сабли в землю.

— Всех нас ты не убьешь! — крикнул арбитр. — Бей его, ребята!

Он ринулся на Лантерна. Тот левой рукой вывернул ему запястье, вынудив и его, как Антоля, бросить нож. Поддев упавший клинок ногой, Лантерн поймал его правой и всадил арбитру в глаз.

Когда тот упал мертвым, Лантерн выдернул из земли свои сабли.

— Он хоть и дурак был, а правду сказал. Всех вас мне не перебить, но вот десяток или дюжину — запросто. Может, жребий бросите, сиволапые? Или навалитесь на меня всем скопом, а мертвых сочтете потом?

Никто не двинулся с места.

— Как насчет тебя? — Лантерн ткнул саблей в сторону плечистого молодого парня. — Не хочешь, чтобы я и тебе кишки выпустил? Говори, мужлан! — Лантерн подступил к парню поближе, и тот с испуганным криком попятился сквозь толпу. — А вы что скажете, советник? — Лантерн двинулся к Рассиву Каликану. — Готовы вы умереть за ваших возлюбленных горожан? Или вам кажется, что мы на сегодня достаточно повеселились?

Рассив стоял, моргая от яркого солнца. Толпа отхлынула от него.

— Да, довольно… довольно кровопролития, — пробормотал он, когда окровавленное острие сабли коснулось его груди.

— Громче! Твое стадо тебя не слышит.

— Не убивай меня, Скилганнон, — взмолился Рассив.

— Стало быть, ты меня знаешь. Тем лучше. Поговори со своими баранами, Рассив Каликан, пока у тебя еще есть язык. Ты знаешь, что надо сказать.

— Довольно кровопролития! — завопил Рассив. — Расходитесь по домам, друзья. Прошу вас. Я не хотел, чтобы кто-то из вас пострадал. Антоль, напав на отца настоятеля, поступил опрометчиво и поплатился за это жизнью. Будем же разумны и отойдем от края пропасти.

— Мудрые слова, — одобрил Скилганнон.

Какое-то время толпа стояла, застыв без движения. Скилганнон упер свой ледяной взгляд в того, кто был ближе. Тот попятился, остальные последовали его примеру, и толпа начала расходиться. Рассив тоже хотел уйти, но Скилганнон, похлопывая его саблей по плечу, усмехнулся:

— Нет, советник, ты погоди. И ты тоже, капитан. Давно ли вы знаете, кто я?

— Всего несколько дней, генерал, — не моргнув глазом, ответил Сергис. — Я заметил вашу татуировку, когда вы задали трепку арбитру.

— И послал гонца на восток.

— Само собой. За вашу голову назначено три тысячи рагов.

— Понимаю, — бросил Скилганнон и повернулся к Рассиву: — Завтра меня уже здесь не будет, но если после моего ухода с моими братьями случится что-то дурное, я узнаю об этом и вернусь. И убью тебя старинным наашанским способом — по частям.

С этими словами он повернулся спиной к обоим и подошел к Брейгану, который, стоя на коленях, поддерживал распростертого на земле Кетелина.

— Ублюдок! — внезапно завопила Марджа, оставив мертвого мужа, и кинулась на него. Скилганнон повернулся на каблуках, и женщина, пролетев мимо, зарылась носом в землю.

— Я ее всегда недолюбливал, клянусь небом, — сказал Скилганнон. Он осмотрел рану Кетелина. Нож Антоля вспорол кожу на боку, но вошел неглубоко.

— Я зашью тебе рану, — предложил Скилганнон.

— Нет, сын мой. Не трогай меня. Ненависть и гнев, исходящие от тебя, жгут мою душу. Брейган и Наслин отведут меня в келью и позаботятся обо мне, а ты приходи после. У меня кое-что есть для тебя.

Брейган с Наслином подняли старика на ноги. Кетелин, глядя на трупы, покачал головой, и Скилганнон увидел слезы у него на глазах.

Двое монахов повели настоятеля через двор. Скилганнон вытер о рясу липкие от крови руки и сел на каменную скамью под сводом ворот. Лежащая ничком Марджа зашевелилась, приподнялась, увидела тело мужа и разрыдалась. Горе ее, хоть и подлинное, не трогало Скилганнона. Она из тех, кто никогда не задумывается о последствиях. Желала видеть, как выпустят кишки, вот и полюбуйся.

Еще четверо душ отправились по долгой темной дороге.

Ярость, подавляемая в течение двух лет, разрядилась за несколько мгновений. Он провалил роль брата Лантерна, которую так старался сыграть хорошо. В памяти возникло лицо отца, такое, каким он всегда его видел — в обрамлении бронзового шлема с белым, сверкающим на солнце плюмажем.

«Мы такие, какие мы есть, сынок».

Скилганнон никогда не забывал этих слов. На отце, Декадо, не было боевых доспехов, когда он произнес их. Он приехал на одну из редких побывок домой, чтобы залечить рану в верхней части бедра и сломанное запястье. Скилганнона как раз в это время с позором выгнали из школы, где он избил двух мальчиков до бесчувствия.

— Это кровь нашего рода говорит в тебе, Олек. Воинская кровь. Люди — они, как собаки. Есть маленькие, пушистые комнатные собачки, есть поджарые и длинноногие, которых выпускают на бега, и есть волки. Это особая порода. Они сильны, у них крепкие челюсти, и в ярости они страшны. Мы такие, какие мы есть, сынок. Мы волки, и пусть всякая мелочь, виляющая хвостами, остерегается нас.

Два месяца спустя отец погиб.

Зажатый между двумя отрядами пантийской пехоты, Декадо предпринял последний рывок вниз по склону. Немногочисленные выжившие говорили о его невероятном мужестве. Еще немного, и он пробился бы к пантийскому царю. Армия, прибыв на поле боя, нашла все тела насажанными на колья — все, кроме одного. Декаде по-прежнему сидел на своем привязанном поблизости коне. Подоспевшие на подмогу солдаты подумали сначала, что он жив. Лишь потом они разглядели, что он примотан веревками к седлу и к палке, поддерживающей его спину. Мечи висели в ножнах у него на поясе, на пальцах остались перстни. В сжатом кулаке обнаружили золотую монету с пантийским гербом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});