На Севере дальнем - Николай Шундик

— Я давно за тобой, Кэукай, наблюдаю, — спокойно ска­зала учительница. — Заметила я, что, когда ты одним делом увлекаешься, все остальные дела забываешь. Это нехорошо. У настоящего человека всегда разных дел очень много, и он не забывает ни одного из них. Ты посмотри на отца: сколько дел у него! Дома надо достроить, к зимней охоте на песца подготовиться, моржового и нерпичьего мяса на зиму загото­вить, учиться ему тоже надо...

— У отца моего очень много работы. И он всегда успевает!

— И тебе успевать необходимо. Ясно теперь, в чем дело?

— Кажется, ясно...

Вскоре Кэукай подтянулся по арифметике. Но вот косто­рез Кэргыль увлек мальчика-художника своим ремеслом — и началась новая беда.

...Кэукай вчитывался в условие задачи, а перед глазами его по-прежнему стояла начатая им статуэтка.

В соседней комнате послышался голос отца. Кэукай при­слушался.

— Зима совсем уж пришла. Надо к охоте на песца колхоз готовить, надо свежей нерпы как можно больше на приманки вывезти, чтобы задержать песцов, которые у подкормок но- рились, — говорил он матери Кэукая, гремя умывальником.

— Трудно тебе... устал, наверное, — отозвалась Вияль.

— Трудно — это верно. Но усталости нет! Э, я молодой еще, рано уставать мне!

В голосе отца Кэукай почувствовал столько бодрости, что невольно заулыбался.

Вияль гремела посудой — видно, накрывала на стол.

— Голоден сильно, — продолжал Таграт. — Вот поем и по­бегу к Виктору Сергеевичу.

—Зачем? — спросила Вияль.

—Да дело такое, понимаешь... Обещался с Илирнэйской полярной станции печника прислать, и вдруг заболел печник. А тут зима пришла, в домах печи поскорее ставить надо, но как их поставить, если не умеешь? Вот я и хочу Виктора Сер­геевича просить поучить людей наших печи ставить. Ты же знаешь, он все делать умеет.

— Уметь-то он, конечно, умеет, а вот, может, у него еще больше дел всяких, чем у тебя.

— Думал я об этом, да ничего придумать не мог. Нельзя же дома на целую зиму пустыми оставить.

«Ой, сколько дел у отца! — невольно пришло в голову Кэукаю. — И он все равно во всем успевает. А я вот сижу целый час, а задачу решить не могу».

Тряхнув головой, Кэукай снова попытался вдуматься в условие задачи. «Ну да, один самолет, значит, пролетел за три часа тысячу двести километров, второй — за пять часов... А все же зря я сразу из клыка резать стал, надо было снача­ла из дерева...»

Долго еще сидел Кэукай за своим столом, а задачу все же не мог решить. За этим занятием и застал его Петя.

— Ты задачу сделал? — спросил Кэукай друга.

— Да, сделал, — ответил 'Петя, подозрительно глядя на Кэукая: недавно на заседании совета отряда Кэукай получил замечание за то, что плохо готовил уроки.

— Так, значит, решил задачу? — снова спросил Кэукай, хмуря брови.

Где-то в подсознании у него теплилась надежда, что вот сейчас Петя подойдет к нему, подскажет, как надо подступиться к задаче, и с домашним заданием будет по­кончено.

Петя действительно спросил его:

— Может, подсказать?

— Нет, нет, что ты говоришь такое!..

— А долго еще так сидеть будешь? — поинтересовался Петя.

— Да не знаю... минут десять или двадцать, — неуверенно промолвил Кэукай.

— Жаль, что так долго. У меня новость хорошая есть. Хо­тел пригласить тебя в одно место. Эттая я пригласил — задачу он давно уже решил. Крепкая, знаешь, у него башка на зада­чи: за пять минут решил!

— За пять минут решил! — не без зависти повторил Кэу­кай.— А новость, новость какая, скажи? Куда пригласить ме­ня собираешься?

— Сейчас твой отец приходил к нам. Просил папу научить колхозников делать печи. Долго они думали, кого печника­ми поставить. Сначала хотели стариков просить, но потом решили, что это дело для них непривычное. Мой отец так сказал: «Давай печному делу учить будем молодежь, комсо­мольскую бригаду Тынэта. Этим всё привычным кажется, эти быстро научатся». Ну вот, твой отец с моим отцом со­гласился. Так что комсомольцы с завтрашнего дня печному делу учиться будут. Тынэт уже сегодня начал готовить кир­пичи и глину.

— Ой, как много наговорил ты мне! По всему видно, хо­чешь пригласить меня пойти помогать Тынэту, — догадался Кэукай.

Петя вплотную подошел к Кэукаю и, заглянув в его тет­радь, спросил:

— А может, помочь немножко, а?..

Кэукай мгновение колебался, потом протестующе замахал головой:

— Нет, нет!.. Ты иди, а я сейчас сам решу и приду.

Петя ушел. Кэукай снова начал шептать: «Один самолет за три часа пролетел тысячу двести километров, второй...»

Время шло, а решение задачи никак не сходилось с от­ветом.

«А, ладно! Утречком рано встану, голова свежая будет, то­гда, как Эттай, за пять минут решу...»

Однако, не чувствуя особенного восторга от такого пово­рота дела, Кэукай минуту еще постоял в нерешительности, вяло убрал книги, тетради, взглянул еще раз на свою статуэт­ку и, одевшись, вышел на улицу.

Петю и Эттая он нашел в самом крайнем доме поселка.

Мальчики помогали Тынэту складывать кирпичи в шта­беля.

— Ну как, решил? — спросил Петя.

— Да, вроде как будто получилось, — неопределенно ото­звался Кэукай, включаясь в работу, а сам подумал: «Надо рано утречком встать, а то будет стыдно перед Ниной Ива­новной, перед всем классом».

Но, наработавшись, Кэукай спал до самого утра как уби­тый. Едва успев позавтракать, он побежал в школу. На душе его было тревожно.

Кэукай сделал было попытку решить задачу на первом уроке русского языка, но стоило Нине Ивановне взглянуть на него, как мальчик понял: ее не проведешь. Подавленный, он сначала почти не слушал учительницу. Тогда Нина Ива­новна обратилась к нему с вопросом один раз, другой и за­ставила слушать.

«Может, на перемене спишу задачу у Пети...» Кэукай испу­ганно оглянулся, словно боясь, не высказал ли он вслух эту позорную мысль, и тут же подумал: «Попробую сам на пере­мене решить. Пусть голова лопнет, а все равно решу...»

Когда прозвенел звонок, Кэукай, упросив дежурного оста­вить его в классе, лихорадочно раскрыл тетрадь по арифме­тике. В классе было пусто и тихо. Кэукай покосился на тетра­ди Пети и сердито отодвинул их на самый край парты, а затем спрятал в парту. «Надо только о задаче думать, не надо боль­ше ни о чем думать».

И, странное дело, решение задачи на этот раз пришло к Кэукаю удивительно быстро. Обрадованный, он схватил Петину тетрадь, чтобы сверить, одинаково ли с ним ставил во­просы. В эту минуту в класс заглянул Тавыль. Кэукай маши­нально захлопнул тетрадь Пети и спрятал ее в парту. Тавыль язвительно улыбнулся и прикрыл за собой дверь.

«Сейчас начнет что-нибудь плохое обо мне говорить»,— подумал Кэукай и быстро вышел из класса.

Кэукай не ошибся. Тавыль подзывал к себе школьников и рассказывал о том, как он поймал Кэукая за списыванием за­дачи из Петиной тетрадки.

— Пусть олень поднимет меня на рога, если я говорю не­правду! Сейчас своими глазами видел.

— Лживый человек! — закричал Кэукай, наступая на Тавыля со сжатыми кулаками. — А ну, повтори еще раз то, что сейчас говорил обо мне! Что ж ты молчишь? Или язык отку­сил со страху?

Тавыль спрятался за спины ребят и с ехидством ответил:

— Ты бы лучше свой язык откусил, тогда не пришлось бы на уроке арифметики говорить Нине Ивановне, что сам решил задачу.

Этого Кэукай уже не мог вынести. Не помня себя, он бро­сился на Тавыля. Но перед ним словно из-под земли вырос Петя, схватил руку Кэукая:

— Ты думаешь, кто-нибудь верит лживым словам Тавы­ля?.. Ребята, скажите честно: кто верит словам Тавыля?..

— Кто может поверить Тавылю, язык у которого болтает­ся, точно у старухи Энмыны! — воскликнул кто-то из маль­чиков.

Школьники рассмеялись: они все знали старуху Энмыну, которая была известна в поселке как зловредная сплетница. Тавыль исподлобья посмотрел на хохочущих школьников и попытался уйти. Его не пустили.

В это время дверь в коридор отворилась, и на пороге по­казался Эттай, бегавший посмотреть, как комсомольцы учатся класть печи. Заметив взволнованно толпившихся школьников, он опрометью бросился бежать через весь коридор.

— Что такое? Что случилось? — кричал Эттай, локтями и головой пробивая себе дорогу в самую гущу толпы.

Кто-то из ребят в нескольких словах объяснил ему суть происшествия.

Эттай досадливо почесал затылок:

— Ах, жаль, меня не было здесь!

Послышался звонок. Ребята поспешили в классы.

— Подождите, не расходитесь! — снова закричал Эттай. — Я хочу сказать что-то. Я хочу сказать, что за лживые слова Тавыль расстанется со своими косичками!

ДВА ПРОСТУПКА СРАЗУ

С самого утра до четырех часов дня, без перерыва, учи­лись комсомольцы класть печи. Весь перемазанный глиной, с засученными рукавами, Тынэт жадно присматривался к ра­боте Виктора Сергеевича, еще и еще раз переспрашивал, в каком направлении должны идти дымоходы, как лучше кре­пить печную дверцу и поддувало, как будет идти под духов­кой пламя.