Небо в алмазах (СИ) - Alexandrine Younger

замирал в те моменты, когда любимая девушка, опустив голову на его плечо, затихала, и рождала в нем трепетный огонь, окутывающий их, как дурман.

Видели друг в друге незримое невооружённым глазом, что удивлённым лицам, непонимающим, как Лиза, эта примерная дочь и точная во всем, чтобы ей только не давалось, вообще оказалась рядом с ним — вечным раздолбаем и головной болью собственного родителя.

Лиза была необыкновенной; с виду холодноватой и строгой, но светила только ему, Космосу. Эта прописная истина не подлежала обсуждению, как на руке написано.

Лиза, Лиза, Лиза…

Четыре буквы, а столько смысла…

Сам сочинял. Но на землю резко вернуло другое происшествие, свидетелем которого и оказался Фил, пришедший к дому Космоса ровно к часу.

— Бляха-муха, чёртовы шпингалеты! — расстроено взревел Холмогоров, когда обнаружил, что колесо на его и без того покореженном автомобиле, пробито. — Зараза долбанная, куплю новую тачку — эту к чертям сожгу!

— Чё ты Кос с этим драндулетом, как Садко с гуслями? — Валера мог куда спокойнее судить о масштабах бедствия. — Пчёлу с бензином из дедовского гаража надо пригнать, да и шину он сменит на раз-два, механик…

— Фила, сам разберусь…

Времени на то, чтобы наводить шорох среди расшалившейся дворовой шпаны, околачивающейся в близлежащих подворотнях, не было. К тому же обнаружилось, что в этом чуде советского автопрома закончился бензин.

Почесывая голову на манер Винни Пуха, пришлось соглашаться на предложение Фила, и временно перепоручить собственное сокровище в руки брата. Тем более, к Лизе в институт Холмогоров безнадежно опоздал, а если он сейчас же не починит машину, то накрылась медным тазом их вечерняя прогулка. Когда-нибудь, но они доедут до этого пресловутого одноименного кинотеатра «Космос» или нет?!

88-й. Большой брат

Здание института смотрело на Лизу, как гигантская крепость на карлика, но она с любопытством разглядывала огромные корпуса, выстроенные для будущих светил советской юриспруденции. Перед входом огромный плакат — «перестройка, гласность, ускорение, демократия». Именно такими высокими словами пестрили первомайские шествия, митинги и демонстрации — праздники советского студенчества.

Вокруг кружили студенты ученого вида, чуть ли не роняя библиотечные книги и стопки разных бумажек. Кипела жизнь студенческая во всех её проявлениях. Но Лизу, сидящую на скамейке, почти застывшую в ожидании, снова терзали вопросы неизвестности. Отчего-то именно сегодня к ней пришла осенняя хандра. Совсем не «очей очарование», как это было у Пушкина, а просто старение цветущей летней природы.

Такой ли жизни хотел для неё папка? Чтобы сидела по пять часов в институте, утруждая себя пониманием юридических дисциплин? Ответов на вопросы не было, и Лиза довольствовалась тишиной. С этой молчаливой подругой они всегда друг друга понимали. Перед глазами живо вставали картины восьмилетней давности. Все осязаемо, только протяни свою ладонь.

Павлова не забыла ни единого слова из рассказов родителя, жизненных идеалов и его высокой веры в то, чем он занимался. Кидался с головой в любое начинание, разбирался до крайностей, до самых маломальских тонкостей. «С пути не сбить», — так отзывались об Алексее Владимировиче почти все, кто работал с ним и кто его знал. И все-таки сбили. За свою непримиримость к несправедливости судья заплатил очень высокую цену.

Чёртов месяц март! Извечно скользкий и обманчивый. Лиза помнила все, и никогда не старалась забыть события дня, разломавшего её на мелкие осколки, как и родителей, от которых остались лишь альбомы с фотографиями. И те алмазные серьги, свадебный подарок отца для матери.

Столетнюю реликвию носила прабабка ещё прабабка Лизы. Не то княгиня, не то графиня, принявшая новую власть, и ставшая женой красного командира; из тех, кто в голодные годы гражданской войны распугивал народ железной поступью и черным кожаным плащом. Драгоценности будоражили умы магическим сиянием, которое неизменно шло к голубым глазам Лизы.

История жизни отца, пустившего по этапу воровскую гниль, вопреки распоряжениям сверху, должна была навсегда отвадить Лизу от единой мысли о юридическом ВУЗе, но другого пути для себя она не видела. Тем более Лизу безоговорочно поддержали Космос и ребята, считающие, что хоть кто-то из них должен получить высшее образование. И эти люди заявляли ей, что диплом — пустая трата времени, не стоящая ни нервов, ни сил. Но не в случае с Лизой, для которой должны открываться новые горизонты, а жизнь не должна быть омрачена теми мыслями, из-за которых Пчёла и Кос ушли с головой в рэкет. Это слово не слишком приятно резало слух, но бежать от правды Павлова не привыкла.

— Сестрёнка! — знакомый молодцеватый голос заставил её обернуться.

Студентка увидела, как сзади к ней приближается Валера, счастливо дембельнувшийся, и наконец-то купающийся в свободном времени. Новенький спортивный костюм черного цвета сидел на Филе как влитой. Как говорил Кос, все лучше, чем военка. Но к чёрту размышления о серьезном! Сейчас она просто обрадована встрече с большим братом, с которым действительно чувствовала себя маленькой смешной сестрёнкой.

— Малая, нос выше! — боксер заражал Лизу своим приподнятым расположением духа. Аура у человека светлая.

— Большой брат! — Лиза помахала парню рукой, и он плюхнулся на скамейку рядом, положив ногу на ногу, и устраиваясь удобнее.

— Привет, цвет студенчества! Ну и рожи у вас тут вокруг, куда не глянь…

— Здравствуй, спортсмен! Не ожидала, что ты придешь, но мысленно сигаю от счастья! — Филатов дружески приобнял Лизу за плечи, и от большого и сильного Валерки стало так приятно и тепло, как детстве, когда перед сном ее обнимал папа. Маленькую, смешную, с косичками, проснувшуюся от какого-нибудь нелепого сна. — Честное пионерское!

— Больше, чем собственному летающему чудовищу? Да ну тебя, Пчёлка!

— Чего ты, большой брат?

— Ладно, дай пять, и рассказывай, почему на холоде одна сидишь?

— Скукота…

— В институте дождаться было нельзя? Кос с Пчёлой не обрадуются, если будешь как Дед Мороз с красным носом на две недели…

— Не-ат, Валер, они сами виноваты. Точнее, Кос! На этот раз я даже не знаю, где оно летает, моя пропажа! Два часа уже, а говорил — полвторого, чтобы как штык внизу…

— Да машина у него в непонятках, шутница! А я тебя давно не видел, чего бы ни встретить сестрицу, пока он там колеса меняет! Айда в беседку сейчас, там все и свидимся. Пчёла-то живой после фестиваля за мой дембель?

— Три дня дома ночевал, и не бухтит по мою душу, — со смехом припомнила Лиза, но в данный момент ее беспокоило отсутствие Космоса, — черный драндулет когда-нибудь выведет меня из себя! Ладно, мелочи жизни. Лучше расскажи, как жизнь молодая?

— Не моложе твоей, и чему там