Любовь без размера - Стефани Эванович

дому. Он вслед за ней поднялся по лестнице и прошел по коридору к ее спальне.

Заглянув в соседнюю комнату, он резко остановился.

– Холли! А что с этой комнатой?

Она не была похожа ни на одну из остальных. Почти пустая, какая-то санитарная и даже стерильная. Гладкие белые стены, голый деревянный пол и ничего, кроме больничной койки и кое-какого медицинского оборудования. Здесь были задвинутые в угол и аккуратно обмотанные проводами кислородные баллоны и мониторы. На койке не было ничего, кроме матраса, плоско лежавшего внутри раздвижной рамы с хромированными доходящими до середины перекладинами по бокам. Он вошел в комнату и сразу же ощутил ее священность. На одной стене – той, что была напротив окон без штор, висело единственное украшение этой комнаты. Это было огромное фото гор в раме: на вершинах лежал снег, у подножия было прохладное озеро, в котором они отражались, как в зеркале. Небо на заднем плане было идеально голубым, не считая плывущих вдали пушистых белых облачков. Фотография занимала почти всю стену. Сердце у Логана сжалось. Было ли фото последним, что видел ее муж перед смертью? Он взглянул на стоящую в дверях Холли.

– Очень красивая фотография, – уныло заметил он.

– Правда? – со своего места за порогом откликнулась Холли. Она не входила в эту комнату почти год. После похорон, когда все вернулись к обычной жизни, она проводила здесь целые дни. Сидела на арендованной больничной койке и думала: Здесь Брюс провел последние дни и часы. Конечно, его дух задержался здесь, свободный от оков боли, говорила она себе, даже если ненадолго, только чтобы дать ей нужное направление. Не отвечая на звонки из хосписа, чтобы организовать вывоз, она продолжала платить за аренду всего находившегося в комнате оборудования и ждала знака, указавшего бы ей, что делать дальше. Из дней складывались недели, из недель – месяцы. Указаний так и не было, чувство безысходности росло, и она вышла из комнаты прямо в состояние отчаяния. Но дверь ее не закрывала, на всякий случай. Появление в комнате Логана одновременно поразило и встревожило ее. Позитивная жизненная сила в ее высшем проявлении стояла посреди комнаты смерти.

– Холли, – прерывая ее мысли, мягко обратился к ней Логан, – может быть, тебе лучше сдать эти вещи на хранение?

– Они не мои, – без всяких эмоций ответила она.

– Их тоже завтра приедут забирать?

– Нет.

– А ты бы хотела, чтобы их забрали? – Голос его звучал успокаивающе, в глазах было сострадание.

Холли хватило одного взгляда на Логана, чтобы понять, какого ответа он от нее ждет. Она молча и, не меняя выражения лица, кивнула.

– У тебя есть какие-нибудь инструменты? – спросил он тем же успокаивающим тоном.

– Инструменты? – не поняла она.

– Ну, отвертки, гаечные ключи и тому подобное?

– В гараже, в коробке, – сказала она, стоя в дверях. Логан пересек комнату, взял в каждую руку по монитору и подошел к Холли.

– Пошли за инструментами, – по-деловому сказал он. – Эту койку ни за что отсюда не вынести, если не снять перекладины и ножки. Не хватало еще, чтобы парочка придурков царапали твои деревянные полы и натыкались на стены. Мы сложим все внизу, в одном месте, готовое к вывозу.

Забрав у него один из мониторов, она спустилась вниз, он за ней. Они поставили мониторы в столовой, и она повела его в гараж. Он непринужденно болтал, она не слышала ни слова. Чтобы подтвердить, что она его слушала, ей пришлось бы отвечать. Она не могла отвечать разборчиво, а была на грани словесного бреда. Она решила быть хладнокровной и сосредоточенной и не причинять ему дополнительных беспокойств. Она уже и так постаралась. Его, казалось, не волновала ее отрешенность. Он не выражал неодобрения по поводу того, что она фактически больше года откладывала это жуткое мероприятие. Он взял коробку с инструментами, она взяла пакет с гайками, шайбами и болтами, и они поднялись в дом.

– С этим я справлюсь один, – сказал он, прежде чем вернуться в комнату, – если хочешь, можешь закончить где-нибудь еще.

На ее лице отразилось облегчение. Он это понимал. Он будто бы чувствовал, как она страдает. Она молча кивнула и скрылась в своей комнате – там было безопасно. Ее ждала пустая коробка, и она принялась автоматически складывать туда личные вещи Брюса. Начала она с ванной, с его туалетных принадлежностей, среди которых были электрическая бритва, дезодорант, одеколон, которым по ее настоянию он иногда пользовался. Она собрала пузырьки с лекарствами, многие еще полные, мысленно отметив, что их нужно будет утилизировать, как положено. Холли вытащила его зубную щетку из стакана, где она лежала вместе с ее собственной. Она взглянула на свою щетку, теперь одинокую в этом стакане, и сглотнула ком в горле. Теперь все казалось окончательным. Неужели зубная щетка, которой не пользовались почти два года, могла создать такую пустоту? Холли поскорее вышла из ванной.

Было слышно, как неподалеку трудился Логан. Бряцали металлические части разбиравшейся койки. Периодически он кряхтел, стараясь открутить строптивые гайки и болты.

В спальне ей оставалось разобрать один ящик – нижнее белье Брюса. Там были не только его трусы и майки, но и бесценные сокровища. На дне ящика лежал медальон Святого Христофора, который ему подарила бабушка в день конфирмации. Медаль за успехи в естественных науках, которую он получил в шестом классе, когда сконструировал машинку, работавшую на воде и пищевой соде. Может, послать медаль его родителям, а медальон – бабушке? В своей скорби она потеряла с ними связь. Здесь же лежал перстень Университета Брауна. Он настоял, чтобы она его оставила и не захоронила с ним, так как это было восемнадцатикаратное золото, которое чего-нибудь да стоило. Были здесь и его любимые темные очки в родном футляре. А также сделанное старым полароидом фото Холли и Брюса в мексиканском ресторане в Торонто. Ему исполнилось двадцать четыре – первый день рождения после ее приезда в Канаду. Невзирая на его протесты, Холли предупредила работников ресторана о поводе. Они подарили Брюсу их гигантское праздничное сомбреро и, при полной поддержке Холли, настояли, чтобы он его надел. Брюс переживал, что у него будут вши, но все же повиновался. Голова Холли спокойно уместилась под полями сомбреро, официант сделал снимок и отдал им. Холли понятия не имела, что Брюс его сохранил. На фото у Брюса даже есть намек на улыбку, а он на снимках улыбался редко. Она не знала, как долго сидела и рассматривала каждый предмет. Время опять не играло роли. Наконец она все собрала и сложила