Идеальная жена - Джейн Гуджер

— Тебя не должно удивлять ее поведение, — сказал Алекс, когда они подошли к выходу из «Казино».

— Еще бы, но я удивлен.

— Если ты намерен быть негодяем, Генри, ты не можешь позволить себе обращать внимание на такую мелочь, как раненая птичка или девушка, — хмыкнул Алекс. — Ты знал, что делаешь, когда женился на ней.

— Тогда я не думало том, что делаю, — грустно сказал Генри. — Черт побери, похоже, тогда я вообще был не в состоянии думать.

— Ну, с этим я готов согласиться, Генри иронично прищурил глаза.

— Но ведь именно ты убеждал меня, что я поступаю правильно.

— Я никогда не говорил ничего подобного, — возразил Алекс резко. — Если ты собираешься предъявлять мне претензии, то будь добр, делай это корректно. Я сказал, что женитьба на мисс Фостер — умный поступок. Однако никто, будучи в здравом уме не сказал бы, что это правильный поступок.

— И что же мне теперь делать? — вздохнул Генри.

— Ты ничего не сможешь теперь сделать, мой милый друг. Она погибла. Ты был причиной ее гибели, тебе остается только продолжать.

— А как же она?

— А что она? Она получила болезненный урок в очень раннем возрасте. На мой взгляд, это лучше, чем пробыть десять лет замужем и только тогда обнаружить, что твой муж имеет трех любовниц.

— Ты имеешь в виду печальный опыт своих родителей, Алекс. Не все браки таковы. Мои родители любили друг друга. Такое случается в жизни, дружище.

— Мне не приходилось этого видеть, — нахмурился было Алекс. Но тут же его взгляд прояснился. — Поверь мне, каким бы болезненным ни был этот эпизод для нашей малышки — мисс Фостер, он несет в себе гораздо меньше горя, чем ей пришлось бы пережить, проживи она жизнь с настоящим мужем.

— Спасибо за утешение, — сухо произнес Генри.

Алекс пожал плечами, как бы заканчивая этим жестом дискуссию.

— Пойдем-ка в клуб и расслабимся за игрой.

— Иди один. Некоторые, как тебе известно, должны сами зарабатывать себе на жизнь.

Алекс расхохотался, зная, Что Генри был одним из самых богатых мужчин Ньюпорта, благодаря огромному наследству и удачным капиталовложениям, которые он предпринял, когда завладел своими деньгами. Но, тем не менее, именно его судостроительный бизнес, его первая любовь, бизнес, называемый в высшем обществе просто «хобби», занимал все его мысли.

Генри задумчиво наблюдал за тем, как Алекс шел по Фрибоди-стрит. У него не было желания ехать на верфь и работать над ожидавшими его проектами. Он чувствовал себя не в своей тарелке и знал, что его мучит совесть. Должно было пройти два года, чтобы вина, которая всегда была с ним, атаковала его так остро, и в глубине души он радовался этой боли. Но какой-то частью сознания он понимал, что Алекс прав, — если он надел на себя личину негодяя, он должен избавиться от чувства вины.

Если бы только Энн не была такой гордой, такой храброй и не стала бы вдруг такой красивой. Если бы она оставалась в Нью-Йорке, чтобы он мог, хотя бы обманывать себя тем, что там она счастлива! Если бы только он мог сделать что-нибудь, чтобы помочь ей, думал он, поворачивая на проспект Белльвю. Он поднял глаза и увидел улыбающуюся ему миссис Астор, проезжавшую мимо в своем великолепном экипаже. Ее роскошные черные волосы блестели на солнце. Он наблюдал за тем, как всемогущая ньюпортская матрона подъехала к «Казино» и милостиво улыбалась встречающим ее лакеям, и вдруг ему показалось, что он знает способ спасти репутацию своей бывшей жены и свой неудачный летний сезон.

Из дневника Артура Оуэна

«Элизабет была несравненна. Эта девушка могла выбрать любого мужчину в мире и заставить его ползать перед ней на коленях. Я до сих пор так и не могу понять, почему она выбрала Уолтера. Я убеждал себя тогда, что она любит меня, но это было не так. Она любила твоего отца, что мы оба обнаружили слишком поздно, Элизабет любила разрушительной, неестественной и преступной любовью. Это я понимал уже тогда. То, что я собираюсь рассказать тебе о твоей матери, не должно опорочить память о ней. Мне просто хотелось помочь тебе понять, как ужасна, может быть жизнь, когда чувства выходят из-под контроля. Долгие годы я пытался понять твою мать, разобраться, что двигало ею, что заставляло ее поступать так, как она поступала со мной и твоим отцом. Я мог сделать только один вывод — она отчаянно нуждалась в том, чтобы ее любили, но не имела ни малейшего представления, что же такое любить самой. Если бы она умела любить и понимала, как сильно ее любит Уолтер, она не стала бы вести себя столь безответственно по отношению ко всем нам. Она нуждалась в постоянных подтверждениях того, что ее любят, и была так навязчива, добиваясь этого, что даже Уолтер устал уверять ее в своей любви. Эти эмоциональные излишества превратили чистое чувство, которое Уолтер питал к Элизабет, в нечто горькое и уродливое.

Они не были счастливы. Даже в самом начале их отношений. Уолтер был болезненно застенчив и никак не мог поверить, что такая красивая девушка действительно хочет выйти за него замуж. А Элизабет, несмотря на всю свою красоту, в каком-то смысле была очень неуверенной в себе.

В тот первый вечер за ужином она весьма смело флиртовала со мной. Напомню тебе, что к тому времени твоей бабушки уже десять лет не было в живых, и поэтому я с трудом мог сопротивляться ее очевидным заигрываниям. Ее поведение раздражало Уолтера. Я видел это по количеству вина, которое он жадно пил весь вечер, но ей он ничего не сказал. Стыдно признаться, но мне нравилось внимание Элизабет, и меня забавляло раздраженное лицо Уолтера. И тогда же, в тот самый первый вечер я понял, что испытываю ревность к моему собственному сыну за то, что он женится на таком божественном создании. Эта ревность превратилась в чудовищную, разъедающую меня и наши отношения болезнь, которая едва не погубила всех нас. Во всем, что произошло, я виню только: себя. В: конце концов, я был старше их обоих. Но Элизабет знала, прекрасно знала, что она делает со мной, и наслаждалась каждой минутой моих мучений. О, она была очень талантлива и изобретательна в своих пытках!

Пока Элизабет оставалась с нами в Джеймстауне, ее родители гостили у друзей в Ньюпорте. Они были уверены, что я присмотрю за юными женихом и невестой. Какая ирония! Элизабет взяла привычку сидеть, со мной в библиотеке, когда я работал. Она могла сидеть там часами, неотрывно глядя на меня, завораживающим взглядом и принимая вызывающе-соблазнительные позы. Некоторое время я принимал это за игру своего воображения — не может же девятнадцатилетняя девушка, почти ребенок, быть настолько развращенной. Но ей понадобилась всего неделя, чтобы разрушить все мои представления о мире. Мне уже трудно было, заставить себя не смотреть на нее. Я стыдился своего поведения, гнал от себя мысль, что увлечен будущей женой своего сына. И в то же время она влекла меня к себе своим голосом, смехом, всем существом. Я был очарован ею и всем, что она делала. У нее была одна привычка, — я до сих пор вижу ее за этим занятием, — думая о чем-то, она обычно посасывала свой розовый указательный пальчик. У любой другой девушки это был бы просто невинный жест. Но в исполнении Элизабет этот жест казался откровенным сексуальным приглашением, предназначенным только для меня.