Пасмурный полигон - Олег Евгеньевич Кириллов

Но я сделаю из тебя человека.

Пауль придвинул к его носу кулак.

— А вот это видел? Нет? Так гляди мне… Я, коли что, и пришибить могу…

Он, покачиваясь, двинулся к двери. Вышел во двор, постоял у машины, направился к гаражу. Рихтер глядел, как он, загребая ногами, доплелся до своей каморки, как долго шарил по карманам, отыскивая ключ. Потом он вошел и захлопнул за собой дверь. Рихтер постоял еще с минуту, потом медленно двинулся убирать со стола.

Пауль лежал на узкой железной кровати. Все произошло, как и предполагал Эккерт. Они пошли на вербовку. Рихтера им мало. Большая половина дня Эккерта им неизвестна. Теперь они будут вербовать или уже завербовали эту самочку Ингу. Это им не составит особых трудностей. И тогда, по их мнению, Эккерт будет обложен, как зверь, со всех сторон. Плохо будет, если они попытаются узнать в Дрездене, откуда десять лет назад взялся Пауль Крейчке. До того как пять лет тому назад он появился в качестве шофера у Эккерта, он четыре с лишним года работал в той же должности на электростанции Клингенберг.

Нет, он не трусил. Но сегодня там, на стоянке, когда сыпались из-под ключа точки и тире, он понял, что схватка с фашизмом становится смертельной. Он понимал, что вокруг, в личине равнодушных прохожих, он смог бы найти друзей. Но как это сделать? Как?

Где-то живет Анжела. Где-то тот самый человек с «Маяка», который два раза в неделю рискует жизнью, чтобы передать их радиограммы дальше…

Как он передал? «Пойдет экспрессом…» Товарищ дорогой! Увидеть бы тебя, поговорить, просто пожать руку. Однажды он видел издали группу корреспондентов советских газет, когда они осматривали берлинское метро. Он сел с ними в один вагон. Молодые парни в спортивных куртках. Один из них, в очках, негромко сказал своему соседу — пожилому рыжеволосому человеку:

— Гляньте, Аркадий Васильевич… Вон в углу сидит дылда. Глядит на нас, не отрываясь. Не иначе как из охранки. Давайте выйдем сейчас…

Они вышли на следующей остановке. А ему было почему-то совсем не обидно. Усмехнулся: бдительность! Романов начитались. В Германии охранки нет, есть гестапо. Это пострашнее. И почему-то радовался даже — будто побывал дома…

4

В половине третьего из пресс-центра министерства Эккерту сообщили, что он может присоединиться к группе сопровождающих русскую делегацию официальных лиц. У подъезда министерства стояли три черных «мерседеса» с личным грифом Геринга. Два были заполнены, а около третьего стоял высокий горбоносый человек с блестящими черными волосами. Он опирался на богато инкрустированную палку.

— Сюда, сюда, господин советник, — сказал он, увидев, что Эккерт колеблется, и распахнул дверцу машины.

Эккерт сел. Горбоносый тронул кончиками пальцев плечо молчаливого шофера, и «мерседес» двинулся к воротам.

— Простите, с кем имею честь? — поинтересовался Эккерт, глядя на неожиданного попутчика. — Вы кого представляете?

Горбоносый засмеялся.

— Ах, господин советник… Мне так трудно ответить на ваш вопрос! В данном случае волею лиц, власть предержащих, я представляю Министерство пропаганды. Ну а вообще… Моя фамилия Деспотули… Владимир Деспотули. Я редактор газеты «Новое слово».

Итак, судьба или чья-то воля предложила в спутники Эикерту одного из «фюреров» русской белой эмиграции. Крымский грек Владимир Деспотули был, пожалуй, самым лютым недругом Советской России. Он и ответственный чиновник Министерства пропаганды Маурах, тоже бывший белогвардеец, стояли во главе целого объединения, поставляющего для германской прессы самые дикие сплетни о жизни Страны Советов. Центральное правление при редакции «Нового слова» рассылало инструкции для эмигрантских колоний Франции, Англии, стран Латинской Америки. Когда Литва, Латвия и Эстония воссоединились с остальными республиками Советского Союза, в состав «новословского объединения» влилась большая группа прибалтийских буржуазных националистов во главе с бывшим литовским послом в Берлине Шкирпой. Когда после заключения пакта о ненападении между Советским Союзом и Германией все германские газеты вынуждены были прекратить враждебные выпады против России, «независимое» «Русское слово» буквально исходило желчью, угрожая «устроить суд истории» над большевиками.

— Вы удивляетесь, почему я доволен соседством с вами? — Деспотули пригладил редеющие волосы, смазанные чем-то жирным. — Я вас знаю как крупного знатока России. И, кроме того, вы авиационный специалист, а мне, может быть, понадобятся ваши консультации. Если, конечно, это вас не затруднит…

Эккерт натянуто улыбнулся:

— В силу моих скромных познаний…

Машины мчались по шоссе к Потсдаму. По дороге Эккерт узнал от Деспотули, что Мессершмитт будет принимать гостей у себя в усадьбе. Потом на полигоне состоятся показательные стрельбы. Вечером — ужин.

— Говорят, будто с русской делегацией приехали незначительные, второстепенные лица, — доверительно сообщил Деспотули. — Однако, по нашим сведениям, там, как минимум, два крупных специалиста: инженер Михайлов и генерал Кочетков. Я надеюсь, им не будет показана новейшая германская техника?

Эккерт промолчал. Деспотули пошарил в портфеле и достал пачку газет.

— Вот вырезки из западной периодики. Послушайте, что пишут об инженере Михайлове: «Это один из способнейших русских авиационных инженеров. Он специалист в области моторостроения. По нашим данным, он недавно завершил разработку мотора для нового русского истребителя». А вот что пишут о генерале Кочеткове: «Этот человек, начиная с двадцать третьего года, участник всех столкновений на земном шаре. Его видели в качестве советника у маршала Фэн Юйсяна в Китае, он помогал маркизу Сиснеросу создавать республиканскую авиацию в Испании, он первый сбил в боях над Валенсией Me-109 германского аса майора Эмбаха. На своем стареньком И-16 он был грозой франкистских пилотов и часто побеждал, сражаясь один против четверых!» Представляете, господин советник, а сейчас бывший майор, ныне полковник Эмбах, — в числе сопровождающих русскую делегацию. У господина полковника есть возможность решить на земле все не выясненные с генералом Кочетковым вопросы…

Кочетков… Не тот ли комбриг Кочетков, с которым когда-то стояли они в одном окопе на окраине Аскании, вглядываясь в накатывающиеся на красные позиции волны казачьей конницы? Да нет, навряд ли… Кочетков — пехотинец. Об авиации даже не мечтал. Мало ли на русской земле Кочетковых. Комбриг сам рассказывал, что у них в тамбовском селе половина жителей прозывалась Кочетковыми, а половина — Редькиными. И все же он будет рад взглянуть на этого генерала. Для него эта поездка, видно, тоже не из легких. Вон каких сопровождающих ему выделили! Один вражина хлеще другого…

А Деспотули болтал и болтал:

— У меня есть парень один в редакции — Гоман… Ч-черт, а не парень! Умудрился снять всех большевиков на приеме в вашем министерстве. Ну, правда, ему никто особо не мешал. Вот репортер! Эти снимочки нам еще пригодятся. Как вы считаете, господин советник, мы будем воевать с Россией?

— Эти вопросы