Пасмурный полигон - Олег Евгеньевич Кириллов

тебя на судно. Я оставлю конверт с письмом Рюдигеру открытым, чтобы ты смог ознакомиться с письмом, но перед посадкой мой шофер запечатает его моей печатью… Ты понимаешь, старина, это коммерция, и я не хотел бы вмешивать в нее посторонних людей. Итак, рано утром жди моего шофера, он отличный парень. А сейчас, прости, я должен уехать. Документы получишь в пятой комнате… Дождись обязательно. Иди, Зигфрид, иди… Я надеюсь, ты вернешься с победой.

Штумпф ушел немного разочарованный. Эккерт не такой уж дурак. Свое не упустит. Видно, последние годы научили его многому. Лучше б уж принес ему кое-что сразу… Может быть, тогда он не стал бы требовать этих трех процентов. У Германа много не сорвешь… В толстяке неожиданно проснулся заурядный скряга, а маршальский мундир придал ему наглости. А ведь старый Штумпф сколько раз ссужал ему денежки в трудные времена. Забыл про все. Правда, Карл пошел в гору, В тридцать третьем, когда Гитлер пришел к власти, Геринг сразу сделал Карла полковником возрождавшихся люфтваффе. Потом назначил начальником оперативного отдела министерства и присвоил генеральский чин. На этом посту, правда, Карл пробыл недолго, его перевели в войска, но все равно генеральский чин стоит всех подачек, полученных и невозвращенных Герингом.

Эккерт созвонился с пресс-бюро министерства, чтобы узнать, где сейчас советская делегация. Оказывается, русские обедали у себя в посольстве. Через полчаса за ними шли машины. Эккерт предупредил, что он, по распоряжению рейхсмаршала, должен сопровождать гостей. Шеф пресс-бюро равнодушно буркнул:

— Хорошо, господин советник. — И положил трубку.

Итак, через час он увидит соотечественников. Как трудно это будет… Главное, сдержаться… А вдруг это проверка? Никаких эмоций. И никаких признаков, что он знает русский язык. Иначе…

Так почему же Пауль вышел в эфир из центра города? Что заставило его пренебречь правилами безопасности, к которым он всегда был склонен?..

3

В половине десятого Пауль покинул кабинет шефа. «Мерседес» рванулся с места на большой скорости, и солдат у шлагбаума еле успел отскочить в сторону. Вглядываясь вперед, Пауль лихорадочно думал о том, каким образом связаться с Анжелой. До связи оставалось полтора часа, и счет шел уже на минуты. Ехать в Цоссен было бы неразумно. Мало ли где его могли остановить по дороге. Да и на месте ли Анжела?

Память подсказывала номер телефона. Найти будку автомата и позвонить? А что это изменит? По телефону не передашь, а время потеряешь… И все же позвонить надо. Вот и будка. Никого нет поблизости…

«Мерседес» бесшумно причалил к тротуару. Пауль выскочил из кабины, на ходу закурил. Прикрываясь рукой от ветра, глянул по сторонам. На углу одиноко скучал полицейский, равнодушно разглядывая пробегающие мимо машины. Два служителя у ворот конторы рекламного бюро Хауша вывешивали новые объявления. Мальчуган в клетчатом коротком пальто тянул за собой на медной цепочке взвизгивавшего, упиравшегося всеми четырьмя лапами щенка.

В трубке — ровное гудение. Мягкое щелканье аппарата, набирающего цифры. Потом далекий мужской голос:

— Вас слушают!

— Мне фрейлен Анжелу… — чужим голосом сказал Пауль.

— Фрейлен уехала в Гамбург еще вчера вечером, — любезно пояснили на том конце провода. — Ей что-либо передать?

— Передайте, что звонил Франц. Скажите, что я очень соскучился и хотел бы ее видеть. Я позвоню позже…

— Я передам…

Все прошло так, как и полагалось. Анжела будет знать, что ей звонили по важному делу. Но она не сможет уже выйти в эфир. Остается один выход…

«Мерседес» ринулся на Клюкштрассе.

На углу, недалеко от дома Эккерта, под тополями стоял синий «оппель». Раскрыв капот мотора, над ним склонился белобрысый парень в кожаной куртке. Два пассажира на заднем сиденье… Пауль, не выключив мотор, забежал во двор. Открыл свою каморку, достал из-под пола коричневый фибровый чемоданчик. Когда бежал по двору, в одном из окон мелькнуло бледное лицо Рихтера.

«Мерседес» лихо развернулся и рванулся в сторону Потсдаммерштрассе. Пауль торопился выехать за город. Уже возле Тиргартена он заметил бегущий следом синий «оппель». Сделал один, другой поворот. «Оппель» не отставал. Более того, он приблизился. Тогда Пауль резко сбавил скорость, надеясь, что преследователи пойдут на обгон. Но нет, «оппель» тоже пошел медленнее.

В потоке машин у Бранденбургских ворот Пауль сумел выскочить на площадь первым. Оглянувшись, он увидел, что «оппель» пытался проскочить на обгон возле тротуара, но был остановлен полицией. Белобрысый выскочил из кабины и что-то закричал полицейскому. И тут же «оппель» рванулся к проезду на площадь…

Теперь сомнений не было. За ним следят. Как за Эриком. Он тоже за два дня до гибели говорил, что за ним организована слежка. И вот теперь очередь его, Пауля… Они хотят оставить Эккерта одного, заставить делать ошибки и потом накрыть…

«Оппель» идет сзади, метрах в пятидесяти. Сейчас будет Александерплатц. Теперь от преследователей не уйти. Они будут мотаться за ним по всему городу. А время идет…

Впереди огромное, похожее на массивную коричневую глыбу здание. Гестапо. Дом Гиммлера, как называют его берлинцы. Что же делать?

У южной стены здания окруженная тонкой цепочкой на металлических никелированных стоиках автостоянка. Въезд в нее охраняют два шуцмана с белыми повязками на рукавах.

Пауль затормозил. Один из полицейских подошел к машине. Пауль протянул ему разрешение на право стоянки на всех площадках города. Шуцман долго разглядывал разрешение, потом махнул рукой.

— Заезжайте. Стоянка не более часа.

Пауль зарулил к стенке, в самый уголок.

«Оппель» заметался. Проскочив до конца квартала, он развернулся и медленно прошел вдоль самой цепочки. Пауль откинулся на спинку сиденья и сделал вид, что дремлет. «Оппель» остановился невдалеке, и белобрысый подошел к мирно беседовавшим полицейским. Он что-то спросил их, глянул на часы и вернулся к машине. «Оппель» пыхнул синим дымком и медленно покатил к Бранденбургским воротам.

Было без двадцати одиннадцать. Уложив чемоданчик в ноги, Пауль достал листок с шифром и быстро перенес на бумажку текст радиограммы Эккерта. Проверил настройку. Все в порядке. Отключил рацию и стал ждать. Без пяти одиннадцать он лениво выбрался из машины, обошел ее, постучал носком сапога по скатам. Забрался снова и задернул заднюю ширмочку. Прижав наушник к борту и полуприкрыв глаза, он стал ждать. Со стороны можно было бы подумать, что шофер в ожидании начальства дремлет, склонив голову набок и опустив на колени руки.

Наконец в эфире прозвучали позывные «Маяка». Где работала эта рация, не знали ни Пауль, ни Эккерт. Может быть, в Бельгии, может быть, в Польше. До Москвы было далеко, и мощности передатчика не хватало. И вот под угрозой гибели два раза в неделю,