Над нами темные воды. Британские подводные лодки во Второй мировой войне - Джон Гибсон

– Оставьте их у себя, – сказал он. – У вас, англичан, маленькая зарплата.

Сиди-Ферух для Алжира был тем же, чем Фринтон для Англии. Здесь находились загородные виллы самых богатых французских семей. На пляжах имелись даже кабинки для переодевания. Место было очень живописным. Белоснежные дома, стоящие у самого пляжа, покрытого песком, поражали своей красотой.

Мы подъехали к нашему новому жилищу, когда наступило время ленча, выскочили из машины и обежали дом, опьяненные свежим воздухом и свободой. Интерьер его был довольно простым. Две спальни примыкали к круглому залу, который мы использовали в качестве столовой. Зал соединен проходом с небольшой террасой, выходящей на море. Обслуживающий персонал состоял из молодой француженки, выполнявшей обязанности кухарки и горничной, и моряка, чьи функции остались для нас загадкой. Но самым главным и самым замечательным для нас оказалось то, что здесь мы не были ограничены правилами устава, принадлежали сами себе и у наших ног лежало сверкающее Средиземное море.

Не теряя времени даром, мы подставили солнцу обнаженные белые тела. Теплая морская вода умиротворяла, свежий ветерок дул нам в лицо, когда мы шагали по песчаному пляжу. Над морем зажигались звезды, и мы откупорили бутылки с алжирским вином. За ужином молодая француженка рассказала о находящейся неподалеку небольшой гостинице, где можно закусить, выпить и познакомиться с военными. На исходе этого чудного дня мы вышли из дому, чтобы прогуляться и поближе познакомиться с деревней.

География нашей прогулки была довольно простой. Песчаная дорога сворачивала направо и шла вдоль пляжа, мимо белых домов. Чуть севернее от нее отходила тропинка, ведущая к старому форту. Южнее она огибала дома и исчезала среди кактусов и чахлых кустарников. На этот берег высадились британские войска для участия в операции «Факел» и захвате Алжира. В прошлом его использовали для высадки турецкие и французские захватчики.

Старый форт интересовал нас по двум причинам. Во-первых, из него не вели стрельбу по нашим солдатам, когда они высадились здесь несколько месяцев назад. Во-вторых, он снова находился в руках французов, и нам любопытно было увидеть воочию, каков моральный дух французской армии.

Когда мы пришли в форт, он показался нам заброшенным. Над темной башней лениво колыхался французский триколор. Возле главных ворот с перекинутой через плечо винтовкой и сигаретой в зубах стоял часовой, зуав[4]. Этот часовой и все остальные, которых мы видели, с небрежным видом прогуливались вдоль укрепления, курили, сплевывали, потягивали из фляжек вино и оживленно беседовали друг с другом. Караульная служба была для них временем активной общественной деятельности. В свободное время они напивались в жалком кабачке до чертиков и почти всегда пускали в ход штыки, полученные в соответствии с законом о ленд-лизе. Я не заметил вблизи форта ни одного офицера и решил, что все они прячутся где-то за толстыми стенами, ожидая, куда подует политический ветер.

Гостиница, о которой нам рассказала француженка, находилась в лесу примерно в трех милях от нашего дома и представляла собой маленькое здание с красной щипцовой крышей. В ресторане перед стойкой стояло семь столов. Повар – беженец из Парижа – готовил великолепно. Там мы встретили английских офицеров из Алжира и несколько мужчин в темных костюмах, перешептывающихся с таинственным видом в дальнем углу. За окном среди сосновых веток гудел ночной ветер. Появилась группа студентов, собирающихся отметить какой-то праздник. Нарядные девицы влекли своей красотой и свежестью. Хозяин гостиницы, его супруга и их маленькая дочь улыбались, кланялись и просили нас бережнее обращаться с бокалами.

Дочери хозяев было около десяти лет. Ее образ навсегда врезался в мою память. Даже в разгар самого шумного гулянья она смело несла нам вино и еду, весело вертелась под рукой майора, подмигивала лейтенанту и всем улыбалась. Иногда ее ставили прямо на стойку, и она с сердитым видом дирижировала нашим нестройным хором. Без этой девочки гостиница потеряла бы половину своей привлекательности.

В ту ночь мы решили пойти домой напрямик через лес. Под высокими деревьями были разбросаны остатки вооружения французской армии: небольшие танки, старые грузовики, громоздкие бронемашины. Часовые почему-то решили, что нас интересует эта рухлядь, и стали угрожать из-за кустов выставленными вперед штыками. Не обращая на них внимания, мы зашагали дальше, и тогда они выпустили из автомата очередь поверх наших голов. В конце концов мы поняли, что будет быстрее, если идти по дороге.

Вскоре мы завели знакомство с беженцами из Франции. Они останавливались, чтобы побеседовать с нами на пляже, иногда мы катали их детей в желтой резиновой шлюпке, принадлежавшей прежде немецким ВВС. Эти морские прогулки сделали нас популярными. Нас начали приглашать в гости, где мы молча пили свой чай, а французы беспрестанно спорили о политике.

Жители деревни Сиди-Ферух были чрезвычайно учтивыми и кроткими людьми. Иногда, когда нам нечего было делать, мы втыкали в песок у края воды бутылку и начинали поочередно палить в нее из пистолетов. Прохожие вежливо останавливались и безропотно ждали, пока мы жестом не показывали им, что закончили и можно пройти. Время от времени на берегу появлялась огромная толпа обнаженных загорелых солдат: они с громкими криками бежали к морю и бросались в воду. Французы взирали на это действо с полным безразличием, и солдаты, накупавшись, возвращались в лес, где находился их лагерь.

На шестой день нашего отдыха утром приехала машина, и шофер подал записку, из которой следовало, что после ленча нам нужно возвращаться на плавучую базу. Мы в последний раз окунулись в море, попрощались с друзьями и впервые за эти пять чудесных дней оделись по форме. Машина выехала, и деревня быстро скрылась из виду. Двигавшаяся по дороге небольшая процессия расступилась, чтобы пропустить нас. Оглянувшись, мы поняли, что это арабские похороны – с деревянного настила свисали две тонкие смуглые ноги. Шофер прибавил газу, и машина понеслась по дороге, которая вела в город, на базу и на войну.

Глава 12

Для итальянцев западное побережье Италии было их побережьем и прикрытием для конвоев, направляющихся в Бизерту. Для нас эта земля была правой стороной треугольника. Основанием его служил северный берег Сицилии, вершиной – остров Эльба. Левой стороной треугольника были острова Сардиния и Корсика. Внутри этого треугольника лежало Тирренское море, где разворачивалась грандиозная подводная война. Офицеры штаба любили повторять: «Вы не пойдете в треугольник. Вы еще не были в треугольнике. Посмотрим, что будет, когда вы попадаете в треугольник!» И тому подобное. Это была их любимая тема. Нам оставалось только ждать, и, когда в мае задули веселые ветра, наша лодка вышла в море, свернула направо и взяла курс на Кальяри.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});