Ведьмино логово - Джон Карр

– А она... она открыта? – спросил пастор неожиданно громким голосом.

Дверь провисала на ржавых петлях и подалась со скрипом и скрежетом; когда же доктор Фелл с помощью сэра Бенджамена попытался открыть ее пошире, раздался оглушительный визг железа по каменному полу; их обдало облаком пыли.

Они стояли на пороге кабинета смотрителя, оглядываясь по сторонам.

– Нам, пожалуй, не следовало бы сюда входить, – пробормотал сэр Бенджамен после короткого молчания. – Впрочем, все равно! Кто-нибудь из вас бывал в этой комнате раньше? Нет? Я так и думал. Обстановка здесь, по-видимому, осталась прежняя, – как ваше мнение?

– Мебель в основном та самая, что была при Энтони, – сказал доктор Фелл. – Остальное принадлежало его сыну, который был здесь смотрителем до... до своей смерти... до тысяча восемьсот тридцать седьмого года. И тот и другой оставили распоряжение, чтобы в ней ничего не менялось.

Это была довольно большая комната, правда с очень низким потолком. Прямо напротив двери, возле которой они стояли, было окно. Эта часть тюрьмы находилась в тени, частая решетка окна была густо завита плющом, так что оно пропускало совсем мало света; на неровном каменном полу под окном все еще стояли лужи после вчерашнего дождя. Слева от окна, на расстоянии примерно шести футов, находилась дверь на балкон. Она была открыта почти под прямым углом к стене. В проеме двери висели зеленые плети, которые оторвались, когда открывали дверь, так что света через нее проникало не больше, чем через окно.

В свое время были, очевидно, предприняты некоторые усилия для того, чтобы сообщить этому мрачному помещению какое-то подобие комфорта. Каменные стены были обшиты панелями черного ореха, на которых там и тут виднелись пятна плесени и гнили. В стене (слева от входящего), как раз между высоким шкафом и полкой с книгами в переплетах из побелевшей от времени телячьей кожи, находился камин с двумя подсвечниками без свечей. К нему было придвинуто широкое покойное кресло, тоже с пятнами плесени. Вот здесь, наверное, и сидел, подумалось Рэмполу, Энтони Старберт перед огнем, надев уже ночной колпак, когда раздался стук в балконную дверь и шепот мертвецов, приглашавших его выйти и присоединиться к их обществу.

В центре комнаты стоял старый письменный стол, покрытый толстым слоем пыли, и к нему был придвинут деревянный стул с прямой спинкой. Да на пыльной поверхности был виден узкий прямоугольный отпечаток – здесь вчера вечером стоял велосипедный фонарь; там, на этом деревянном стуле, сидел вчера Мартин Старберт, направив луч фонаря в сторону...

Дальше. В середине правой стены, почти сливаясь с ней, была видна дверца сейфа, или склепа, или как его там называли. Простая железная дверца шести футов в высоту и вдвое меньше в ширину, сплошь покрытая ржавчиной. Прямо под железной ручкой – какое-то приспособление, напоминающее плоский ящичек, с одной стороны которого торчал огромный ключ, а с другой – что-то вроде металлического клапана, прикрывающего небольшой выступ.

– А-а, значит, все правильно, – вдруг сказал доктор Фелл. – Я так и думал. Иначе было бы слишком просто.

– Что такое? – довольно раздраженно спросил шеф местной полиции.

Доктор протянул палку, указывая ею на дверцу.

– Предположим, грабитель захотел бы проникнуть в сейф при помощи ключа. При том, что замочная скважина находится на самом виду, ничего не было бы проще, чем снять слепок с замка и изготовить дубликат ключа; правда, дубликат получился бы весьма и весьма основательный. А вот при наличии этого приспособления в сейф уже никак не проникнешь, разве что взорвав стену динамитом.

– Что это за приспособление?

– Буквенный шифр. Я слышал, что такой существует. Идея ведь отнюдь не нова, как известно. Буквенный шифр был, например, у Меттерниха. Широко известны и слова Талейрана: «Ma porte qu'on peut ouvrir aves un mot, comme les quarante voleurs de Shehеrazade»[20]. Видите этот выступ? Он закрывается скользящей металлической планкой, под ней расположен диск набора, совсем как в современных сейфах, с той только разницей, что в нем вместо цифр располагаются двадцать шесть букв алфавита. Поворачивая эту ручку, вы набираете слово, то самое слово, на которое настроен механизм, и только после этого можно открыть сейф. Если не знать слова, то ключ совершенно бесполезен.

– Нужно еще, чтобы кому-нибудь захотелось открывать эту проклятую дверь, – проворчал сэр Бенджамен.

Снова наступила пауза. Всем стало не по себе. Пастор вытирал лоб носовым платком – верный признак неловкости и смущения – и рассматривал огромную кровать под балдахином, которая стояла у правой стены. Она до сих пор была застлана: на ней лежало траченное молью покрывало, а в головах – валик; сверху лохмотьями свисали остатки полога на почерневших медных кольцах. Возле кровати стоял ночной столик, на нем – свеча. Рэмпол поймал себя на том, что ему вспоминаются строчки из рукописи Энтони: «Я поправил свечу, надел ночной колпак и приготовился почитать в кровати, как вдруг заметил, что у меня в постели что-то шевелится...»

Американец торопливо отвел глаза. Что тут поделаешь, еще один человек жил и умер в этой комнате после Энтони. Дальше, за сейфом, стоял шкаф-секретер со стеклянными дверцами, а на шкафу – бюст Минервы и громадная Библия. Никто из них, за исключением доктора Фелла, не мог избавиться от ощущения, что они находятся в опасном месте, где нужно передвигаться с осторожностью и ничего нельзя трогать. Шеф местной полиции встряхнулся, взял себя в руки.

– Итак, – мрачно начал он, – мы прибыли на место. Но пусть меня повесят, если я знаю, что нужно делать дальше. На этом месте сидел бедняга Мартин. Сюда, на стол, он поставил свой фонарь. Никаких следов борьбы – ничего не разбито...

– Между прочим, – задумчиво проговорил доктор Фелл, – интересно бы узнать, открыт сейчас сейф или нет.

Рэмпол почувствовал, что у него сжало горло.

– Мой дорогой доктор, – сказал Сондерс, – а вы уверены, что Старберты одобрили бы... Ну, знаете!

Доктор Фелл решительно шел мимо него, наконечники его палок со звоном ударялись о каменный пол. Сэр Бенджамен обернулся к Сондерсу с важным видом:

– Это ведь, понимаете, убийство! Мы обязаны посмотреть. Но постойте! Погодите минутку, доктор.

Он подошел к сейфу, серьезный и более чем когда-либо похожий на лошадь, наклонив вперед свою длинную физиономию. Понизив голос, он добавил:

– Вы уверены, что это разумно?

– Помимо всего прочего, мне очень интересно, – продолжал доктор как бы про себя и не слыша, что к нему обращаются, – какой буквой заканчивается комбинация. Вы не могли бы отойти чуточку в сторонку, старина! Благодарю вас. Нуте-с... Клянусь Юпитером! Эта механика смазана!

Все столпились вокруг него и смотрели, как он двигает взад и вперед металлическую планку.

– Она стоит на букве «А». Возможно, что это последняя буква слова, а может быть, и нет. Во всяком случае, попробуем.

Он обернулся и насмешливо поглядел на них поверх очков с ленивой улыбкой, которая пряталась в его многочисленных подбородках. Затем взялся за ручку сейфа.

– Все готовы? Ну, теперь – внимание!

Он повернул ручку, и дверца медленно заскрипела на петлях. Одна из палок доктора с грохотом упала на пол. И ничего не случилось...

8

Рэмпол не знал, чего, собственно, нужно было ожидать. Он, не двигаясь, стоял рядом с доктором, в то время как остальные невольно отпрянули назад. В воцарившемся молчании было слышно, как за панелью возятся крысы.

– Ну и как? – спросил пастор тонким от волнения голосом.

– Я ничего не вижу, – сказал доктор Фелл. – Ну-ка, молодой человек, зажгите спичку, будьте так добры.

У спички обломалась головка, и Рэмпол выругался. Он зажег вторую, но и она тут же погасла в затхлом воздухе склепа, едва он успел вытянуть вперед руку. Шагнув внутрь, он зажег третью. Могильная сырость, клочья паутины щекочут шею. Крошечный синий огонек светится в его ладони...

Нечто вроде небольшой кладовки внутри каменной стены, около шести футов высотой и три-четыре фута в глубину. В задней части – полки с истлевшими книгами. Вот и все. Он почувствовал головокружение, пришлось сделать усилие, чтобы не дрожала рука.

– Ничего нет, – сказал он.

– А может быть, было да сплыло, – засмеялся доктор.

– Странный у вас юмор, вам не кажется? – упрекнул его сэр Бенджамен. – Послушайте, все-таки все это похоже на кошмар, вы согласны? Я деловой человек, практичный человек, я человек разумный. Но даю вам слово: от этого проклятущего места мороз по коже продирает. Да-да, именно продирает.

Сондерс вытирал платком шею. Лицо его вдруг покрылось легким румянцем, губы расплылись в елейной улыбке, он вздохнул, разведя руки умиротворяющим жестом.

– Мой дорогой сэр Бенджамен, – укоризненно проговорил он. – Да ничего такого здесь нет. Вы же сами говорите: мы – практичные люди. А я как слуга церкви должен быть наиболее здравомыслящим из всех в отношении... э-э-э... в отношении вещей такого рода. Все это чепуха, чепуха, и ничего больше!