Чёрно-белый человек - Ефим Сергеев

призывно звякнувшие полные пакеты.

Посидели очень даже душевно. Виктор с Машей наслушались поздравлений и комплиментов, барышни и бабушка выпили на радостях по бокалу шампанского, ну а мужчины позволили себе и чего покрепче.

Вернувшись домой уже за полночь, Виктор посчитал, что от избытка сегодняшних впечатлений не сможет заснуть, поэтому завалился на диван и наугад включил какой-то телеканал, рассчитывая хоть так отвлечься.

* * *

Он сидел на той же лавочке на Патриарших, что и в прошлый раз, и бездумно смотрел на чуть подрагивающие отражения ближайших фонарей и полной луны в воде. Вокруг не было ни единого человека, не слышно было машин на круглосуточно гудящем Садовом кольце, в окрестных домах не горели окна, только на пределе слуха было слышно, как где-то вдали играет джаз. Вдруг почувствовав, что рядом кто-то уселся, повернул голову. Рядом сидел тот самый мартовский незнакомец, так похожий на булгаковского Воланда. Сейчас он был одет так, будто собрался на театральную премьеру или, наоборот, только вышел из театра: белый смокинг с чёрными лацканами, черные брюки, лакированные чёрные туфли, белая сорочка с чёрными пуговицами-кнопками и галстук-бабочка в мелкую чёрно-белую клетку.

— Эх, юноша, юноша! — печально произнёс псевдо-Воланд, — Вы всё-таки решили облагодетельствовать всё человечество? А между тем могли бы и поинтересоваться: удавалось ли это хоть кому-нибудь? Ведь какие люди пытались! Нет, юноша, воля ваша, но Вы что-то нескладное придумали. Оно может и умно, но больно… зыбко. Не боитесь, что над Вами в конце концов потешаться будут?

— Что ж тут зыбкого? — набычился молодой человек, — всё очень даже реально.

— Ну да, ну да, эти ваши вэб-тех-но-ло-ги-и, — нарочито медленно, по слогам произнес этот таинственный человек, — оч-чень непростая штука оказалась. По воздействию на умы, особенно на умы неокрепшие, запросто может поспорить с воскресными проповедями. Хотя их сейчас и слушает всё меньше и меньше народу. Так что нам, старикам, долго разбираться придется… — он помолчал немного и снова заговорил. — И подумайте на досуге вот ещё о чём: какими бы благородными ни были Ваши попытки, всегда найдётся кто-то, кому они поперёк горла. С ними что делать прикажете?

— Разве с ними надо что-то делать?

— А как же?! Если с ними ничего не делать, то они что-то будут делать уже с Вами.

— В каком смысле?

— Да откуда мне знать? Люди всегда были изобретательны в придумывании гадостей.

— И что же делать?

— Думать! Впрочем, пока Вы не сделали ничего настолько предосудительного, чтобы Вам можно было предъявить серьёзные претензии. Что будет дальше — не известно никому. Слышите — ни-ко-му!

* * *

Виктор открыл глаза и сполз с дивана, кряхтя как старый дед.

— Ох! И приснится же такое! Вот спасибо тебе, дорогое подсознание, или что там у нас за сны отвечает? Вот теперь точно не усну.

Опасался он зря. Сон, обычный сон, без всякого вмешательства подсознания, был настолько крепок, что Руденко еле проснулся от повторного трезвона будильника. Без всякого желания, уже просто в силу устоявшейся привычки и чувства долга, быстро напялил майку, шорты, кроссовки и отправился на ежедневную пробежку. Пока бегал и делал свой обычный комплекс упражнений, в голове крутилась (как какой-нибудь одинокий электрон в адронном коллайдере, забывший, с чем же ему там надо столкнуться) единственная мысль: «А всё-таки прав я был тогда, прав, когда сидел на Патриарших — „Делай что должно и будь, что будет“ — самая верная стратегия. Пока есть возможность, надо использовать то, что у меня появилось. Как бы это ни называлось. И как бы кто-то там не был против. Да и нет пока никакого „кто-то там“. Так что только вперёд. Не оглядываясь».

Через неделю Виктор уволился с «Мосфильма», где у него лежала трудовая книжка и отказался от всех подработок. Причём не обошлось без скандала — пытались не отпустить. Освободив себя от необходимости куда-то почти каждый день мотаться, плотно засел чтение сценариев, которые написала Маша. Точнее, это были пока не сценарии, а скорее синопсисы, первый из которых она обещала детализировать ещё через неделю — дней десять. А пока он перелопачивал гору литературы и видеоматериалов по Франции. Никак нельзя было ни в одном кадре показать что-то, что могло бы по недоразумению или по незнанию авторов вызвать ироничные улыбки или у самих французов, или у знатоков Франции.

«Строить» Маша решила Эйфелеву башню. Ну, кто бы сомневался, в выборе самого узнаваемого символа Франции. В качестве помощников выбрали Астерикса и Обеликса. А Кот в сапогах из «Шрэка» должен был выступить одновременно в роли и Маши, и Волка из первого клипа. То есть вроде бы пытается руководить и помогать, но на самом теле только мешает и постоянно попадает впросак. Сначала хотели мультяшную Машу и в новый ролик вставить, уж больно она Маше настоящей нравилась. Но потом всё-таки решили, что в каждом клипе будут новые герои.

Дня три ушло на выбор музыки. Слишком много было шикарных исполнителей с не менее шикарными композициями: Эдит Пиаф, Ив Монтан, Шарль Азнавур, Джо Дассен, Далида, Мирей Матье, Патриция Каас, Милен Фармер, Заз, Индила…[5] Просто глаза разбегались. После жарких споров решили остановиться на не теряющей популярности, а значит — вечной песне «Sous le ciel de Paris» (Под небом Парижа) в исполнении Ива Монтана…

— А как ты собираешься накладывать музыку, если продолжительность песни всего три минуты, а клип предполагается длиной минимум минут пять-шесть? Как тайминг рассчитывать? — ехидно спросила Маша, когда Виктор уломал-таки её выбрать именно этот вариант.

— Нет ничего проще, — после секундного замешательства нашёлся Руденко, — берём ту же песню, но уже в исполнении Эдит Пиаф и чередуем их по мере необходимости. Кусочками нужной длины. Еще и сможем совместить какие-нибудь твои или твоих «помощников» действия с музыкальными акцентами.

— Хм, отличная идея! Действительно, если люди танцуют под музыку на паркете, на сцене или на льду и ценится в первую очередь органичное сочетание музыки и движения, то уж рисовать под музыку, так, как это делаю я — что может быть естественнее? Жаль на первом клипе не догадались такое сделать… Может, переделаем? — спохватилась девушка.

— Зачем? Тебе мало ежедневных десяти миллионов?

— Они в любой момент могут кончиться.

— Что-то мне подсказывает, что это произойдет не скоро. — успокоил племянницу дядюшка. — Кстати, надо завтра во второй половине дня подъехать к Антонову, разобраться с рекламными контрактами, рассказать про новую работу и прикинуть, стоит ли менять схему рекламной компании.

— Может ты без меня съездишь? — спросила Маша и, слегка покраснев, призналась, — мы с Лёшей