Только не говори маме. История одного предательства - Тони Магуайр

Мои прогулки с собаками по лесу неизменно заканчивались на плантации рождественских елок, где я всякий раз задумывалась о молодых Гивинах, которые год за годом выбирали себе на Рождество дерево, несли его в огромный зал. Я представляла себе, как они, нарядные, будто сошедшие с фотографий, развешенных в гостиной, встают на лестницу, чтобы украсить елку. Представляла себе, как рождественским утром они собираются перед камином, чтобы открыть подарки, а прислуга стоит в дверях, ожидая распоряжений по случаю праздника.

Я потянулась под одеялом, намеренно оттягивая момент подъема, чтобы понежиться еще немного. Мне очень хотелось поделиться Кулдарагом со своими подругами. Я хотела, чтобы они тоже прониклись магией этого места.

Голос матери, донесшийся снизу, ворвался в мои мечты. Натянув старую одежду, сложенную на стуле, я спустилась вниз. Вкусные запахи выпечки разносились по коридору, сообщая мне о том, что мама уже за работой.

Я знала, что праздничный торт с розовой глазурью и десятью белыми свечками, расставленными между буквами надписи «С днем рождения!», был испечен еще накануне. Когда я зашла на кухню, то увидела ряды маленьких пирожных, остывающих на решетке. Рядом стояла накрытая миска, которую, я знала, можно будет вылизать после завтрака, как только охлажденной глазурью с разноцветными карамельными шариками украсят пирожные.

Стол был накрыт на двоих; посередине чайник, коричневые яйца в белых рюмках, а рядом с тарелками — свертки.

— С днем рождения, дорогая, — сказала мама, целуя меня.

Я чувствовала, что меня ждет необыкновенный день. Развернув подарки, я обнаружила пару новых туфель от моих родителей — лаковых, черных, с тонкими ремешками; свитер «фэр-айл» с пестрым рисунком от моих ирландских бабушки и дедушки; три книги Луизы М. Элкотт: «Маленькие женщины», «Маленькие мужчины» и «Маленькие мужчины становятся взрослыми» — я так часто намекала на то, что хочу их почитать, — от моей английской бабушки. С аппетитом уплетая завтрак, украдкой подбрасывая собакам кусочки, я радовалась тому, что день выдался солнечный, что мама полностью в моем распоряжении, а подарки такие замечательные.

Всю неделю я ждала этого праздника. Воображала, как буду показывать девочкам дом. Представляла, под каким они будут впечатлением, как скажут, что мне повезло, что я живу в таком месте. Предвкушение возможности пригласить в гости своих одноклассниц увеличивало радость от возвращения в школу после долгих летних каникул. Хотя каникулы и были счастливым временем года, они все-таки несли с собой одиночество. С отъездом молодой миссис Гивин я все сильнее ощущала тоску, и даже собаки не могли полностью разогнать ее. В шортах, футболке и сандалиях, я день за днем вместе со своими питомцами бродила по поместью. Прихватив с собой бутылочку сока и сэндвичи, я иногда исчезала из дома почти на целый день, возвращаясь с хворостом, который мы использовали для растопки плиты. Я с удовольствием исполняла свои обязанности по дому, в которые теперь, когда я стала старше, входила и распилка сухих сучьев на дрова. Но я практически никого не видела, не покидала пределов Кулдарага, и мне не хватало общения со сверстниками. По соседству не было никаких ферм, ближайшие магазины находились только в Коулрейне, куда можно было добраться на автобусе с рейсом один раз в день, так что мы редко выбирались в город. Приходилось рассчитывать только на ежедневную доставку молока и передвижную бакалейную лавку, которая приезжала дважды в неделю.

Однако те летние каникулы очень сблизили нас с мамой, ведь мы друг для друга были единственной компанией. В дождливые дни мы устраивались на кухне и пировали, поглощая домашние торты, которые она пекла. Я читала, мысленно уносясь вслед за своими фантазиями, она вязала; пощелкивание ее спиц создавало умиротворяющий шумовой фон.

Она связала мне темно-зеленый джемпер с V-образным вырезом, окантованным черным и белым, в котором я должна была пойти в школу. Иногда она натягивала мои шерстяные носки на деревянный грибок и штопала дырки, которые регулярно появлялись, или же вздыхала по поводу юбки, которую надо бы отпустить, но подол уже не позволял это сделать. Заданные на лето школьные проекты тоже требовали времени, так что дел хватало.

После завтрака я помогла матери украсить пирожные глазурью и вышла погулять с собаками. Мама предупредила меня, чтобы я далеко не уходила, поскольку надо готовиться к приему гостей, и в лес я решила не ходить. Вместо этого я пошла поздороваться с пони. Погладив их и угостив сладким, я направилась обратно к дому.

Солнце придавало красному кирпичу здания теплый медовый оттенок. Я пересекла задний двор и через дверь черного входа зашла на кухню. Кастрюли с водой уже стояли на плите, и их оставалось только отнести наверх, в ванную. Мне пришлось совершить три рейса, прежде чем ванна наполнилась на достаточную глубину.

Я переоделась в подарки молодой миссис Гивин. Надела клетчатое платье с дорожкой пуговиц на спине, мама помогла мне застегнуть их. Новые черные туфли отлично смотрелись с белыми носками, а на шее у меня висела золотая цепочка с медальоном. Чистые волосы были зачесаны на одну сторону и сколоты заколкой. Я задержалась у зеркала, любуясь своим отражением.

За полчаса до приезда девочек я уже стояла на крыльце, устремив взгляд на подъездную аллею, ожидая появления первой машины. Собаки лежали у меня в ногах, настойчиво навязывая свою компанию, словно чуя что-то в воздухе. Как и я, они не сводили глаз с дороги.

Пробил час, указанный в приглашениях, и спустя несколько минут на пыльной подъездной аллее показалась вереница черных автомобилей. Гравий зашуршал под их колесами, разлетаясь в разные стороны, когда они замерли перед входом, где я ожидала гостей, чувствуя себя такой же хозяйкой этого дома, как и моя мать. Распахнулись дверцы автомобилей, и оттуда высыпали аккуратно одетые девочки, все с красиво упакованными подарками. Заверив мою мать в том, что в половине седьмого всех заберут, их родители уехали.

Мама вынесла кувшины с соком, и мы расположились на лужайке, где разложили подарки. Лица девочек горели нетерпением, пока я один за другим разворачивали свертки. Под упаковочной бумагой обнаруживались коробки конфет, которые тут же пускали по кругу, пока моя мама, испугавшись, что мы перебьем себе аппетит, не отнесла их в дом. В других коробках лежали заколки для волос и ленты. Новая ручка в футляре вызвала у меня восторженный вздох, так же как и дневник в розовой обложке, дневник, который так и остался неисписанным, поскольку после того дня я поняла, что писать не о чем. Но тогда, в окружении одноклассниц, под теплыми лучами солнца, я и не догадывалась о том, что меня ждет.

Мама помогла мне собрать все подарки, потом попросила показать девочкам дом, о чем, собственно, меня и не надо было просить. Я повела их в охотничий зал, где, показывая американские реликвии, уловила перемену в атмосфере. Сначала раздался шепот, потом странное бормотанье и удивленный смешок, и я вдруг взглянула на свой обожаемый Кулдараг их глазами.

Вместо величия, которое так часто описывалось мной, я увидела заброшенные камины, набитые газетами во избежание сквозняков; свисающую по углам паутину, пыльные ковровые дорожки на лестницах, ведущих к необставленным спальням наверху. В столовой я заметила, как они смотрят на потускневшее серебро, которое не чистили с тех пор, как умерла миссис Гивин. Увидела потертые шторы, которые сто лет провисели на окнах, и масляные лампы, свидетельство того, что в этом огромном реликте из другой эпохи нет электричества.

— А откуда же идет горячая вода? — послышался чей-то шепот.

Мои одноклассницы были детьми из особняков с живописными садами, современной мебелью и блестящим серебром. Они жили в домах, где прислугой изгонялся даже намек на пыль, а ежедневные ванны воспринимались как нечто само собой разумеющееся. Им не дано было разглядеть ту магию, которую чувствовала я. Они видели перед собой заброшенный дом и не более того. И эта безошибочная детская интуиция лишь подтверждала информацию, которую они почерпнули от своих родителей. Они знали, что моя мать присматривает за домом. Знали, что я не из обеспеченной семьи и, значит, им не ровня.

Я снова почувствовала дистанцию между нами и поняла, что по-прежнему аутсайдер. В тот день девочек привело ко мне любопытство, а вовсе не дружба. Дружба, в которую я верила, снова ускользнула. У меня возникло такое ощущение, будто я нахожусь за стеклянной перегородкой. Глядя на то, как хихикают и болтают мои одноклассницы, я видела только их мимику и жесты. Я была по ту сторону, подглядывала за чужим праздником.

В тот день мы играли, и прятки при таком количестве комнат были нашей любимой игрой, но когда наступала моя очередь прятаться, меня искали не с таким азартом, как других девочек. Я чувствовала их духовное единение, пока они стояли на крыльце и ждали, когда за ними приедут на машинах, чтобы освободить от повинности и вернуть в их стерильные дома.