Избранное - Фердинанд Фингер

И с сотворенья мира никогда непобедимы.

Бессчетное количество людей в земле от лжи,

Бессчетное количество людей от лести умирало,

Бессчетное количество от зависти в «тот мир» ушли,

Бессчетное количество в гордыне погибало.

Хочу вооружить тебя, читатель дорогой,

От тех несчастий, что тебя подстерегают,

Ложь встретил, говори в лицо: «Ты лжешь», и уходи домой,

Чтобы дорожку лести пред тобой не расстилали.

Лесть повстречал, то говори ей льстивые слова!

И уходи ты от нее домой скорее,

Не потеряешь ничего, она тебя воспримет за льстеца,

Она поймет – тебя не обольстить, потерянное время.

А с завистью намного посложней – ее пожар гаси,

Немедленно то пламя погаси в душе бессмертной,

И будешь долго жить счастливо и в тиши,

А после смерти наслаждаться заповедью вечной.

С гордыней тоже сложно, встретил ты ее,

Запомни жизни путь – короткий смертный.

Не создавай себе кумиров ты ни из кого,

Кумир твой Бог, единственно бессмертный.

И меч завистника твою главу не усечет,

Зачем завидовать ему тебе напрасно,

Завистник повернется и уйдет, совсем уйдет.

Палат ведь у тебя нет каменных —

чего стараться понапрасну.

04.03.2010

Похвала зависти

О, Зависть, я тебя в стихах сегодня осужу.

Ведь это слово вызывает омерзенье.

Оно обозначает в человеке – «все хочу»,

Отнимет все он у соседа без сомненья.

Высокая гора, средневековый замок на горе – там феодал,

Внизу под замком еле выживают люди,

А по соседству горка чуть повыше – ты ее наверное видал,

И замок помощней – все отниму и без прелюдий.

Война, дома разорены, повсюду льется кровь,

Там не щадят ни женщин ни детей – ей Богу,

Все для того, чтобы захватывать и вновь, и вновь,

Веками выстилать для зависти кровавую дорогу.

Далекая земля, которую не видел и во сне,

Но вера там другая, хоть земля землицей,

Тут надо католическую насадить, ну, почему не мне,

Все палестинскому народу оплачу сторицей.

Война и крестоносцы в Палестине,

Дворцы пылают, и кругом убитые лежат,

Но «гроб Господень» защищен отныне,

Плевать на мертвых, лежа пусть песок едят.

А результат той зависти – двадцатый век,

И в Палестине где католицизм? Такого и не знают,

Там палестинцев и евреев тьма, не сосчитаешь всех,

Они друг друга и сейчас без счета убивают.

Прошли года, а войн, которые от зависти, не перечесть,

Миллионы матерей над гробом сына плачут.

А тем завистникам, что наверху – нужна победы честь.

Те слезы материнские, ну, ничего не значат.

Какой позор – Германия и Австрия двадцатый век,

Где Шиллера, Бетховена и Моцарта рожали,

Вдруг Гитлер – в зависти своей он недочеловек,

И эту зависть множество людей с ним разделяли.

Ну, мало им Германии и пол-Европы, да притом своей,

У них глаза гораздо шире горла.

Мы третий рейх построим для своих людей,

А остальные люди просто тошнотворны.

А результаты черной зависти – ну, подсчитай скорей,

Вон обгорелый труп аж в пятьдесят четыре года,

И трупы Геббельса, жены и шестерых детей,

Эх, зависть, порождаешь ты одни невзгоды.

Капрал на службе у Конвента двести лет назад,

Чего-то не хватало Франции, землицы мало,

Ведь зависть жабой душит – геополитический расклад,

Рванем на Петербург и на Москву – так надо.

Рванули, страшные морозы жрут куски от лошадей,

Вся армия погибла, бегство и конец ужасный,

И гибель сотен тысяч соплеменников своих людей,

Вот образ зависти нелепой и напрасной.

Желаю я тебе, сосед, когда глядишь через забор,

Чтобы тебя не посещали никогда завистливые грезы,

Чтобы сказали о тебе – был не завистлив, был он добр,

И с добрым словом о тебе вдруг появились слезы.

04.03.2010

Карточная игра

А. Арканову

Сегодня все не в лист – так не везло,

Очко я не набрал – все с перебором,

И дождь косой по городу назло,

Как в Рембрандте «Ночным дозором».

В тоску вгоняет дождь косой,

Порывы ветра с ног сбивают,

Несут куда-то жизнь какой-то полосой,

Осеннею листвой – куда, не знаю.

А как шикарно шла до этого игра,

Я в ней был просто виртуозом Паганини,

По всей Одессе-маме карточные шулера,

Парашу феней ботают доныне.

А в висте-покере я был на высоте,

Лепень и шкары – весь в изящнейшем прикиде,

На пляжах я не раздевался никогда, нигде,

В парижском канотье я был и царь, и бог доныне.

А золотой «Лонжин»! Одним моим щелчком

Все женщины у ног моих ложились,

Шампанского взлет пробки, а потом

Моя красивая фигура у мадам двоилась.

Ошибку сделал я ужасную вчера,

Забыл, что левая рука хранит от правой тайну,

Я, передернув карту, так ошибся, господа

Поймали за руку меня, и не случайно.

Что приключилось, не исправить мне теперь,

В солиднейшей игре был пойман я за руку,

Теперь уж не играть мне даже на луне,

О «Монте Карло» вспоминать мне просто мука.

Зачем полез туда, куда не надо лезть?

Уж лучше б сжеван был в тигриной пасти,

Чем миллионы грязные, которые не счесть,

Ведь избежал бы я тогда такой напасти.

У нас, у «асов» карточной игры,

Обман считается непоправимым преступленьем,

И все-то ради профурсеточки одной,

Я, как последний фраер, погорел в мгновенье.

Ну что ж, играть я больше не могу,

А мелким фраером я никогда не буду,

Завязываю я, зеленое сукно, «адью!»,

Прощайте карты, вас я не забуду.

17.05.2009

Не ценят

Да разве я не песенный поэт?

Ведь песню написать моя душа стремится.

Я песни лучше всех пишу а толку нет,

И это потому, что качество чернил, бумаги не годится.

Беда, коли сапожник вдруг замешивает пироги,

Беда, коли пирожник сапоги тачает.

Я не такой, куплю я новую бумагу и чернила – погоди:

От зависти и Зыкины, и Толкуновы – все поумирают.

Ну, написал, а Толкунова почему-то не поет,

А Зыкина стихи обратно отсылает.

Быть может, те стихи пишу я задом наперед?

Попробую я спереди назад их написать, ну, тем, кто понимает.

Какие гениальные стихи для песен я пишу,

А почему-то не поют, зазнались на эстраде.

И петь-то не умеют, а поют,

Гордятся больно, а с чего же ради?

Но я гордее – Лельке ночью их прочту,

Пусть вся Россия позавидует поэту.

Как запоем в два голоса мы песенку-мечту,

Тогда посмотрим, как певички среагируют на это.

23.12.2009

Нечему завидовать

Посредственности в мире развелись,

Как много там Миро, Руссо и Ренуаров.

Ну, как нарочно, по музеям расползлись,

Ну, не художники, а вроде, тараканы.

Вчера аукцион я «Сотбис» посетил

И замер вдруг, друзья, в недоуменье.

Я мимо стен с картинами неспешно проходил,

Но не увидел ничего хорошего – потерянное время.

Быть может, авторы картин дружили:

Ван Гог, Моне, Сёра и Ренуар да плюс Дали – их друг,

Пикассо, Модильяни и Дега – там вместе были,

Ведь умерли давно, а все собрались вдруг.

Я думаю, у этих всех художников и кисть, и мастихин

В кривых руках все время находились,

Ну, о моделях их еще поговорим —

Модели для картин так вовсе не годились.

Хромая и корявая была бы красивей,

Чем их модели на уродливых картинах.

Уж лучше рисовали, как Руссо, нам лебедей

В его бесчисленных безвкуснейших «наивах».

В картине Пикассо на заднице вдруг глаз торчит,

У девок Модильяни шея длинная, как у жирафа,

А у Дали, ну, вроде бы, как член между грудьми торчит,

И у Миро вода, как лопнувшее зеркало от шкафа.

Вон он Сёра – картина точками пестрит —

Им, видите ль, «пуантилизм» всего дороже.

И если был Сёра при жизни чем-то знаменит,

То только тем, когда за эти точки получал по роже.

Чего смотреть? Картины намалеваны, ну, кое-как.

Ой, мама, мамочка моя родная!

Мазня – мазнёй, а стоит миллионы! Как же так?

Художник, кажется, Гоген намалевал. Зачем? Не знаю.

Вот я за них возьмусь, и всех перехитрю,

В одной картине совмещу все их изыски,

Натурщиц прехорошеньких я подберу,

На лицах у моих моделей нарисую сиськи.

Я лучше Модильяни шею подлинней,

чем у жирафа, напишу,

А между глаз я нарисую, как Дали, предмет стоячий,

Меж ног, как у Руссо, ей лебедя воткну,

От Ренуара, от Гогена и Сёра возьму я тоже что-то на удачу.

А вот Малевича тот черный наизвестнейший квадрат.

Такой я нарисую запросто и сразу.

На «Сотбис» будет стоить больше во сто крат,

Мильоны буду получать, пускай завидуют, заразы.

Ну, вот и успокоился – теперь они ничто, и вот когда

Земная слава их пройдет, как ветром сдует.

Я вместо них прославлюсь, как художник, на века,

И обо мне потомки никогда не позабудут.

25.12.2009

Эх, мне бы такую!

Завидую Володе

Не знаю, как сказать – завидую Володе

Как он сумел Марину Влади в жены взять?