Записки грибника #2 - Алексей Федосов

Завтра надо будет мне Клима в город отправить, одну хитрую штуку забрать. Тебе первому покажу, ино получится как надо.

— А вот ежели ляхи… — Силантий, молча выслушавший весь мой спич, решил задать вопрос. Я ему ответил. За разговорами незаметно добрались до взгорка, а от него было уже рукой подать до дома.

До обеда того же дня.

Добравшись до места, мы вздохнули с облегчением, а уж как был рад мерин. Чуть ли не вприпрыжку ломанулся на двор, после разгрузки у амбара во владениях Клима. Свалив все перед воротами, сказал ему, чтоб все записал и разложил. Особливо попросил не убирать трубы, пусть с краешку полежат, укушу чего ни будь, приду и заберу.

Примерно через пару часов, когда я после вкусной трапезы выполз на двор, навстречу попался Клим.

Окликнул, — Как дела завхоз?

Он остановился напротив, заложил руки за спину, качнулся с пятки на носок…

«… блин… Счаз гундеть начнет»

— Федор, я что, так и буду только булыжники, да гвозди пересчитывать?

— Нет… Хотя и это дело нужное… — К заднице подкралась идея и клюнула в седалище. — Я переговорю с Силантием, пусть он к тебе стрельца пришлет, кого по сметливей. Мне скоро недосуг будет в город мотаться, за всяким барахлом. Даю тебе гроши, список чего нужно, ну и куда ехать, с кем уговор имеется и задаток вручен. Приходишь, называешься, я людям ужо молвил, кто замес-то меня к ним приходить будет, проверяешь и расплачиваешься. Ежели на торгу надобно, что взять, то…

Тут меня перебил его недовольный голос — Федор…

— Ладно — ладно, знаю, что здесь мне уже у тебя учиться пора… И в кого ты такой уродился?

Он развел руками и улыбнулся. Отчего его лицо преобразилось, и предо мной оказался лопоухий, весь в конопушках, пацан, а не угрюмая, всем недовольная личность.

— А можно я со мной Тимоха поедет?

Я наморщил лоб, пытаясь вспомнить имена стрельцов — не помню. — Кто таков?

Клим оглянулся и махнул рукой, подзывая неприметного мальчишку топтавшего невдалеке от нас.

Он подбежал, остановился напротив, сдернул шапку и поздоровался, — Доброго дня, господин Федор.

За что тут же, схлопотал леща от Клима, — Просто Федор, ежели не хочешь под жопу пинка получить.

Я сделал вид что так и надо. — Грамоте обучен?

Дождался ответного кивка и посмотрел на своего завхоза, он меня понял правильно. — Уже три седмицы как буквицы, тобой начертанные и цифирь арабскую учим, действо пока токмо сложение и вычитание.

Видимо что-то в моей роже ему не понравилось и он стал оправдываться, — Ты же сам молвил — кого найдешь, бери.

И ткнул пальцем в Тимофея.

— Клим указывать перстами, не есть правильно, — Попенял своему парню.

— Тимоша, сей отрок молвил о деньгах кои ты за свою работу получать должен? — Не успел тот открыть рот, как выступил Клим, — За что?

— Тимофей, отойди подальше и постой в стороночке. — Я смотрел в спину уходящему подростку и тихо злился, не на Клима, на самого себя. Со всеми перипетиями, забросил все, что только можно было. Вот пень…

— Клим, поведай мне, почему работным людям, надобно деньги платить за труд?

— Ну… Наверно чтоб исполняли добро и без нареканий…

— А еще зачем?

Поджав нижнюю губу и приподняв плечи, Клим беспомощно развел руки в стороны. — Не ведаю.

— Радость моя, людей к тебе приходящих, во первую голову они хотят ведать — сколько денег им будут давать, а вдругоряд ужо сама работа. Хоть дерьмо бочками возить будут, ежели плата достойна.

Помнишь я тебе сказывал — сколько людишек потребно, для нашей мастерской?

Он кивнул давно не стриженной головой, — Да.

— Вот тебе задание, думаю что за седмицу напишешь. Сколько человеков надобно, кто, чего делать будет, и какую плату ты им положишь. Завтра в город поедешь, пройдись по лавкам, поспрошай народ, посмотри… Уяснил?

— Угу, — Ответил довольно угрюмо Клим.

— Тогда пошли, а то вон твой протеже, весь издергался…

— А кто это такой?

— так зовут человека, тебе нужного, за которого ты просишь, а слово то фряжское, — Приобнял за плечо и мы двинулись к ожидавшему нас Тимофею. Парнишка на самом деле волнуется, вон как свой чепчик в трубочку скатал, последние соки из него выдавливает.

Остановившись напротив, я придержал Клима рядом с собой. — Тимоша, Клим тебе через седмицу молвит, — И крепко сжал ладонь, удерживая на месте дернувшегося отрока, — какову плату ты получать будешь. Сейчас ступай к амбару и исполняй дело тебе порученное.

Он кивнул, открыл рот, видимо хотел что-то спросить, но передумал. Я посмотрел вслед уходящему пацану. Подождал немного и спокойно сказал, глядя в серые глаза, — Клим, есть такая поговорка — хорошо там, где нас нет. Так вот, я хочу, чтоб это — там — было здесь. Иди и не забудь, вечером жду тебя, мне надобно знать чего и сколько у нас осталось и что надо докупать.

Взъерошил лохмы и отпустил чадо. Посмотрел вослед еле плетущемуся по пыльной дороге парню, вздохнул и пошел искать Силантия.

Нашел, на свою голову… А… Фиг с ним, расскажу…

Нашего начальника службы охраны обнаружил в избе, отведенной под казарму. Он был немного занят, вставлял фитиль парочке нерадивых стрельцов. Спокойно, без крика, практически не матерясь, используя идиомы только для связки слов, медленно нагибал солдатиков. Из услышанного разговора уяснил, что одно чудо спало, разомлев на солнышке, а второе чадо было евонным десятником.

Прохаживаясь перед своими жертвами, господин бывший сотник, заложил искалеченную руку за спину, а во второй, была небольшая деревяха, больше всего похожая на весло для каноэ.

Парни стояли по стеночке. Временами, пытаясь слиться с оной, когда мимо носа пролетала веселка, палка для перемешивания опары.

Он был так увлечен этим занятием, что я целых две минуты мог лицезреть данное действо…

С гордостью скажу, благодаря долгим годам супружеской жизни и многолетним тренировкам по уклонению от неопознанных летающих предметов домашнего обихода. Я сумел своевременно убрать лицо и захлопнуть дверь, перед тем как в неё врезалась импровизированная дубинка.

— Старый, ошалел что ли? — от возмущения, поперхнулся и пустил петуха.

Створка тихонечко приоткрылась, — А те рази стрельцы, не казали…

Я открыл рот и захлопнул, стали понятны телодвижения и протянутые в мою сторону руки.

А колотуха приподнялась и, с тихим треском опустилась на мой лоб, зубки лязгнули и я сел на задницу.

Над головой раздался рев, а иначе этот окрик не назовешь, с улицы в сени вбежали стрельцы, подхватили под белы рученьки и выволокли вялую тушку на двор. Усадили под стенку в тенечке и чей-то участливый голос произнес, — От торопыга, поделом тебе…

Я конечно не злопамятный, просто память у меня хорошая… Читать умею, писать… И говорить кажется не разучился — Чиряк Ты Силантий, на волосатой жопе! — пробормотал в полголоса, ощупывая черепушку, хорошо хоть шапку снять, не успел, не то был бы похож на единорога.

Чья-то рука толкнула в плечо, — Испей — И под нос подсунули ковшик с водой.

Сделав пару глотков, вернул благодетелю посуду, откинулся на теплые бревна, сдвинул шапку на глаза.

Что-то мне херово как-то да подташнивает… С чего бы?

Сидеть и ничего не делать… Такое блаженство. Кажется, даже задремал, немножко. Из благостного состояния, вывел шлепок по подошве левого сапога. Потому что правая нога была согнута в колене и на ней лежали сцепленные пальцами, ладони.

— Эй, птица сизокрылая, не рано ли гнезда вить начала?

— Силантий, я тебя тоже люблю, — Ответил и лишь только после этого открыл глаза и сдвинул шапку на затылок. От яркого света и резкого движения, вдруг резко замутило и, все что успел, склонится на левый бок, как меня вырвало.

Послышался резкий окрик, меня подхватили за ноги и за руки и понесли (почему-то мордой вниз)

«башка у меня слабая, из-за моих постоянных контузий случаемых ввиду любимого занятия. Теперь день два буду как бревно — нетранспортабелен. Бля гадом буду, ежели не отплачу тем же, моему горячо любимому наперснику»

Дома сгрузили тушку на кровать, перевернули носом к потолку и оставили в покое. При сотрясе, для меня лучшее лекарство сон, что и сделал.

Разбудили меня, непонятные звуки, похожие на мокрые шлепки и невнятно шипящая ругань. Приоткрыв один глаз, осторожненько поворачиваю голову и наблюдаю картину — Иван грозный лупит своего сына.

Моя радость, даром, что росточком еле достает деду до плеча, охаживает его мокрым полотенцем, шипя при этом разъяренной кошкой. А он, перед которым сегодня двое ребят чуть в портки не напрудили, с улыбкой на губах стойко переносит все это. Мне даже его жалко стало, честное пионерское. Али мужская солидарность взыграла?

— Агрипа, пожалей деда, не со зла он, я сам виноват… Под горячую руку попал.