Урал атакует - Владимир Молотов

   На экране появилась панорама расположения военной части. Аккуратные прямоугольники ярко зеленых газонов, серые домики, склады, ангары. Крупным планом подали дорожку, по которой маршировали люди в условной военной форме темно-голубого цвета, в пилотках с кокардами, изображавшими голову дракона, в черных кирзовых ботинках. Все с однообразными лицами неестественно розового цвета. "Да, графика немного хромает", - подумал Костя. Все это больше походило на компьютерную игру среднего пошива. Ему захотелось сесть за клавиатуру и покомандовать виртуальными солдатиками.

Один из военных, с тремя крестиками на погонах, отделился и увеличился в размерах. Сзади к нему подлетела особь и села на ногу в области икры.

   - Укол и подачу в кровь химии робопчела производит в ягодицы или ноги, - заметил Глеб, почесав подбородок. - Обнаружив вблизи цвет формы вражеской единицы, она стремится ниже, к земле. Так будет труднее ее убить руками.

   Пораженный солдат, точнее, некий средний военный чин, вдруг упал на газон и забился в конвульсиях. Из его рта показалась молочно-белая пена.

   - И вот тут самое главное. Краеугольный камень "Минипы". Мы долго не могли определиться, чем травить америкосов с миротворческой базы. Первоначально планировалось вводить токсин столбняка. Но инкубационный период вызываемого заболевания может длиться несколько дней. Это нас отталкивало. Хотя, при развитии столбняка солдата охватывают судороги, потливость, начинаются тахикардия, лихорадка. Можно брать тепленьких в плен, а можно оставить на голодную смерть, в муках и страдании. Но позже мы пришли к варианту вводить ботулинический токсин. Его применение мы сочли более эффективным. Инкубационный период длится, в среднем, сутки. При отсутствии возможности искусственной вентиляции легких - это сразу для целой воинской части - в большинстве случаев гарантирован летальный исход. Только оборотни из Комитета, конечно же, не должны об этом узнать.

   Ролик закончился, и на экране вновь появилась черная заставка.

   - Мы выдадим им старый вариант. Как будто бы насекомые несут в себе токсин столбняка. Натовцы, подкупившие наших доблестных комитетчиков, естественно, займутся заготовлением противостолбнячной сыворотки. А также производством средств защиты от атаки искусственных насекомых. Во втором случае все зависит от того, как мы нанесем удар. Кроме того, мы позаботились, чтобы укус не был болезненным, иначе пчелу легче обнаружить и натурально пришибить, пока она не введет требуемую дозу.

   "Конечно, все это ерунда, - подумалось Муконину. - Глеб специально так говорит - играет на публику. Хрен бы он стал выдавать саму основу оружия, если бы "Минипа" действительно существовала. Ведь знай враги, что суть в каких-то насекомых, им проще простого защититься от самого факта укуса. Решающую роль здесь играла бы как раз скрытность. И тогда надо было бы давать противникам для отвлечения информацию о совершенно ином оружии. А пока получалось все наоборот. Настоящее оружие, запланированное к применению, выглядело совсем другим. И все трое знали об этом, но, естественно, молчали. Пусть миротворцы ломают голову насчет столбняка, ботулизма и самих пчел. А мы их придавим, откуда они не ждали".

   - А ты уверен, что это миротворцы НАТО подкупили комитетчиков? - вставил Костя.

   - Конечно, а кто ж еще?

   - Вне всяких сомнений. Англичанам пока не до нас, у них кишка тонка. - Ганя тряхнул волосами.

   - Ну и вот, таким образом мы направим врагов на ложный путь, - сдержанно сказал Глеб.

   Лекция была закончена.

   - А интересно, на ком вы испытывали опытные образцы? - Ганя сцепил руки на животе.

   - Пока только на обезьянах. Но думаю, этого достаточно.

   - Бедные обезьянки! - Ганя шутливо воздел глаза к потолку, хлопнув в ладоши у себя под носом.

   - Не ерничай, - сказал Глеб.

   - Что поделаешь? Обезьяны и собаки всегда были в первых рядах, - философски изрек Костя.

   Ганя аккуратно извлек мемку из адаптера.

   - Гм. После деморолика, - заговорил Глеб, - идет техническая информация. Понятно, что ее показывать тебе мы не стали. Там чертежи, ссылки, описания, плюс указание на токсин столбняка, который будет якобы применяться. Пока миротворцы начнут готовиться, мы уже раскроем оборотней. Ну и в качестве дополнения идет файл с характеристиками ученой группы. Это мертвые души. Они действительно существуют в базе данных институтов, у них есть в городе реальные адреса. Но все они, увы, по каким-либо причинам недавно отошли на свет иной. Хотя фотки прилагаются вообще левые - скачены из сети. Руководитель группы, конечно, не Жорик, как ты ляпнул следаку, а Иван. А Жорик - это просто второе имя, для своих, подпольная кличка. Но он, этот Иван, тоже покойник. Тут такая же фишка: пока оборотни будут искать мертвые души, мы успеем вперед их расколоть.

   - В общем, короче, сразу никто не сможет уличить тебя, что тут лажа, - добавил Ганя, осторожно протягивая мемку Муконину. - На, держи.

   - Ну, спасибо. Теперь я в шоколаде, - пошутил Костя, поднялся и, поставив пустую кружку на столик, шагнул к Гане. Маленький квадратик лег в раскрытую ладонь, на линию жизни. Мемка перекочевала в нагрудный карман. Товарищи многозначительно посмотрели на Костю.

   - Ты сильно-то не радуйся, - загадочно улыбнулся Ганя и подмигнул Глебу. - Это еще не все, Костик.

   - Вот, смотри. - Глеб сделал рукой знак "окей", между большим и указательным пальцем Костя разглядел едва заметную пуговичку. - Когда будешь передавать мемку, скрытно набросишь эту штучку, м-м, как там бишь его? Ах да, Набокову, вот... Набросишь этого паучка куда-нибудь ему на одежду или на волосы.

   - Это прослушивающее устройство, - подхватил Ганя. - С его помощью, значит-с, мы вычислим соратников Набокова. Поставим его на прослушку и определим всех, с кем он общается по поводу "Минипы".

   "Зачем они затеяли эту дребедень с жучком, - спросил себя Костя, - для понта? Ведь это все дойдет до ушей Набокова. Что ж, игра должна быть по правилам".

   - Резонно, - произнес он. - Только как я налеплю этого паучка?

   Закинув ногу на ногу, Глеб пояснил:

   - Костик, свитер на следаке или его волосы имеют мизерный заряд тока. Смотря куда сможешь подсунуть. А этот паучок наэлектризован, он сам притянется, словно магнитик. Просто когда будешь отдавать мемку, положи ее на стол или на что-нибудь рядом. У нашего оборотня заблестят глаза, он потянется за мемкой и ничего не заподозрит. А ты в этот момент быстренько - раз и все.

   - Ага, раз и все. Вам легко говорить, - пожаловался Муконин, присев на свой табурет.

   - Судьба у тебя такая, Костик, - ввернул Ганя.

   - Ну, хорошо, судьба так судьба. - Костя покосился на товарища.

   Иногда эта его избитая ирония надоедала.

   - Ну вот, кажется, все и обсудили, - заключил Глеб.

   Костя случайно посмотрел на его глаза - они как будто блестели, переливались из серого в голубой. "На что это похоже? На неспелую виноградинку?" - почему-то подумалось ему.

   - Н-да, пора разбегаться, а то не ровен час клиент какой подскочит. - Ганя поправил волосы рукой.

   - Да ты сейчас спать завалишься! Какие на ночь глядя клиенты? У тебя они вообще бывают? - Костя слегка разозлился на приятеля.

   Но Ганя промолчал, только повел носом.

   Муконину остро захотелось курить. Он пошарил в карманах и достал пачку сигарет.

   - Пойдем лучше на улицу, подышим, - предложил Ганя.

   - Ага, заодно и нас проводишь, - обрадовался Глеб.

   Так они хором поднялись и вышли через сырой гараж на улицу. Знакомое ощущение дежа вю нахлынуло на Костю. В последнее время что-то часто оно приходит, сказал он себе. Может, просто вспомнились какие-то давние посиделки, случившиеся еще в доядерные времена? Когда можно было беззаботно растрачивать время. Может, просто часто вспоминается прошлое? Ведь будущего практически не осталось, и приходится жить одним прошлым.

   ГЛАВА СЕДЬМАЯ

   Домой Костя возвращался уже поздним вечером. Прежде чем зайти во двор, остановился за углом дома, вгляделся в пугающую темень с тлеющими угольками оконных отблесков. Черный Фольксваген отсутствовал. Ну и ладно, ну и слава богу. Костя смело пошел вперед, цокая ботинками по застывшей грязи. У подъезда он остановился. В собственном окне на кухне горел свет.

   Необяснимое чувство вдруг накатило волной. Когда ты долго был одинок, и тебя никто не ждал, кроме, разве что, банки пива в пустом холодильнике, и у тебя даже и не появлялось желания идти домой, и ты шел туда только по нужде, чтоб было где переночевать, укрыться в холодной безмолвной комнате с иллюзией уюта и попытаться заснуть там, как в берлоге, засунув под кровать опустевшую жестяную банку. И сердце ныло по ночам от тоски, и, мучимый бессонницей, ты вставал, шел к окну и зажигал обреченную искорку сигареты. А оно все ныло где-то за грудиной... И теперь вдруг там, в окне, загорелся маленький огонек чужой души, растоптанной злым миром, изгнанной из родных мест, но души, нашедшей в себе силы ждать именно тебя, олуха, и радоваться именно твоему возвращению. Да так трогательно, что мурашки готовы бежать. Давно ли тебя так кто-то ждал? Просто за то, что ты есть? Просто, быть может, за то, что пригрел, приручил? И теперь ты хочешь от всего этого отказаться? Но разве можно дать ей волю? Допустить разгореться свече? Ведь она может и обжечь ненароком! Нет, не готов он изменить свою жизнь. Уж лучше холодная нора одинокого волка, ноющая тоска и банка пива в холодильнике. Так будет спокойнее. И лучше. Для всех.