"Орлы Наполеона" - Домовец Александр

Не сдержавшись и не стесняясь священника, Сергей сделал неприличный жест. Ощущение, что французы его поняли правильно. Повисла пауза.

— Ну, что ж, — сказал мэр, пожимая плечами. — Ваш выбор, мсье Белозёров, понятен и достоин уважения. Но, увы, других вариантов обеспечить безопасность у меня для вас нет. Разве что через час-другой пожелать счастливого пути и помахать вслед вашему экипажу…

— Это с какого перепугу? Я сюда приехал работать, и я буду работать, — сказал Сергей сквозь зубы. — А этой шушере при случае передайте, чтобы под ногами не путались. В другой раз прибью!

Он был в ярости, и собеседники это видели. Перегнувшись через стол, мэр хлопнул его по плечу.

— Ну-ну, успокойтесь. Возможно, мы сгущаем краски и преувеличиваем степень опасности…

— Не думаю, — возразил Мартен хмуро. — Знаю я эту публику, десять лет уже тут служу. С такими лучше не шутить.

— А со мной и подавно, — отрезал Сергей, набычившись.

Марешаль поднялся и заговорил официальным тоном:

— Как чиновник правительства Французской республики считаю недопустимым, чтобы с головы мсье Белозёрова упал хотя бы волос. Он — гость Франции, это ясно? Ответственность за его безопасность возлагаю на вас, господин Бернар, и на вас, господин Мартен. Как вы её обеспечите, меня не касается. О ситуации я нынче же буду телеграфировать в министерство. У меня всё.

Следом поднялся мэр.

— Не надо пугать правительством, мсье Марешаль, — негромко сказал он. — Министерство далеко, а негодяи близко… Сделаем, что в наших силах, — добавил, повысив голос, в ответ на протестующий жест Марешаля.

— Ну, вот и договорились, — подытожил Сергей.

Прощаясь, мэр спросил:

— Так что вы собираетесь тут рисовать, мсье?

— А замок ваш. Древний, говорят, и красивый.

Отец Жером вздохнул.

— Что древний, то древний…

— А что с ним не так? — насторожился Сергей, уловив в голосе кюре некое сомнение.

— Ну, как сказать… Не любят у нас этот замок. Со времён крестоносцев тут столько крови пролилось, что место считается недобрым. Чем дальше от него, тем лучше.

Мартен согласно кивнул. И даже мэр посмотрел на Сергея словно бы с сочувствием.

Поздним вечером Белозёров курил во дворе гостиницы и бездумно смотрел в ясное, звёздное небо. Он был чрезвычайно недоволен собой. Уже второй день, как приехал, а к работе всё ещё не приступил. Сначала дурацкий разговор в мэрии… Это ж надо, предложили откупиться от насильников, чтобы только оставили в покое! Так, на всякий случай… Осторожный народ в Европе, трусоватый. Вроде бы о тебе же и заботятся, а всё-таки неприятно. У нас, в России, власть решительнее будет…

Потом в них вцепился святой отец и повёл знакомить с деревней. Показал свою маленькую церковь, рынок показал (Фалалеев прикупил местного сыра и вина), водил по улочкам, рассказывая о них и живущих тут людях. Экскурсия была небезынтересна, но заняла много времени. А, кроме того, чем больше Сергей смотрел на аккуратные чистенькие дома с огородами и садами, тем больше разбирало недоумение. В красивых жилищах и люди должны жить нормальные, а не мерзавцы, вроде вчерашней троицы… Или всё проще, — в семье не без урода, а так-то люди как люди? Чёрт его разберёт за два-то дня…

Из гостиницы вышла мадам Лавилье, зябко кутаясь в шаль (что называется, конец апреля: днём уже тепло, а вечерами холодно). Направилась к Сергею.

— Добрый вечер, мсье Белозёров!

— Скорее уж доброй ночи, мадам, — заметил Сергей.

— Действительно… Муж уже третьи сны видит, а мне что-то не спится. Решила вот свежим воздухом подышать. — Улыбнулась. — Как закончился ваш поход в мэрию?

— Отлично закончился. Пожали руку и поблагодарили за спасение девушки.

— Ну, слава богу… Вы настоящий мужчина, мсье. С таким любая женщина чувствует себя под защитой. — Взгляд жгучих чёрных глаз с интересом окинул Сергея, и тот почувствовал себя неловко.

— Мужчина как мужчина, — возразил он. — За женщину любой на моём месте вступился бы.

— Ну, не скажите… Муж, как и я, видел всю сцену в окно, однако ему и в голову не пришло выскочить во двор, чтобы спасти несчастную девушку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ну и хорошо, что не выскочил. Там было трое, один другого крепче, а у вашего супруга, судя по виду, не всё ладно со здоровьем…

Мадам Лавилье вздохнула.

— Это правда, — сказала грустно. — Мы ведь зачем в эту глушь приехали? Дышать чистым воздухом, пить родниковую воду и наслаждаться тишиной. В общем, лечим расшатанные нервы и не только…

— Так что вы от мужа-то хотите? Драка — лечение так себе.

Женщина тихонько рассмеялась.

— И то правда, — сказала, потягиваясь. — Пойду-ка я спать, уже поздно. А вы?

— Да я ещё постою, покурю…

— Тогда спокойной ночи, мсье.

Проводив взглядом мадам Лавилье, Сергей поморщился. Хаять собственного мужа при постороннем — дело непочтенное. Разве что со смыслом. Намекает, мол, что семейная жизнь у неё не сахар и что не прочь развлечься… А если прибавить интерес, с которым она пять минут назад на него смотрела…

Сергею вдруг стало неприятно. Швырнув окурок, он вернулся в гостиницу и быстро поднялся на второй этаж.

Успел заметить, что мадам Лавилье проскользнула в приоткрытую дверь номера. Только вот номер был не её.

В этой комнате поселился Марешаль.

М-да… Одно слово — французы.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

— А ведь не обманул Марешаль! — сказал Сергей сам себе, благоговейно вглядываясь в замок.

Ла-Рош и впрямь чаровал — древностью своей, необычностью.

Когда-то здесь, посреди одного из рукавов полноводной Луары, стоял скалистый остров. На нём и воздвигли Ла-Рош семь веков назад. Безвозвратно кануло в Лету имя его сеньора, и затерялся прах от праха его, а замок всё высился — крепкий, кряжистый, переживший неисчислимые поколения, выстоявший и Столетнюю войну, и религиозные битвы, и революционную бурю.

Лет триста назад выше по течению поставили плотину. Образовалось водохранилище, поглотившее остров почти без остатка. Сохранился лишь клочок каменистой суши, на котором упрямо жил замок, соединённый с берегом узким мостом саженей[21] в двадцать длиною. Века не пощадили Ла-Рош. Осыпался камень с его стен и сторожевых башен, разрушились бойницы, обветшала крыша донжона[22]. И всё же окутанный саваном столетий, искалеченный временем Ла-Рош был невероятно живописен. Особую прелесть ему придавал зелёный фон: густые заросли на противоположном берегу, красиво оттенявшие серые камни замка весенней листвой.

Усевшись на травянистый пригорок, Сергей глубоко вдохнул чистый речной воздух и раскрыл альбом. Огляделся. Неподалёку на изумрудном лугу чинно паслись коровы. По синему небу неторопливо плыли молочно-белые облака. Поверхность Луары искрилась солнечными бликами. Пейзаж на загляденье… Было хорошо и спокойно, хотелось работать.

Идиллию нарушала лишь свита за спиной, устроившаяся на опушке леса под сенью старого раскидистого дуба. Марешаль с утра сообщил, что в видах безопасности намерен всюду сопровождать Сергея. Долгов заявил то же самое. "Это дело", — согласился Фалалеев, укладывая в саквояж бутылку вина, а потом, подумав, ещё две. Теперь троица, расстелив покрывало и сбросив пиджаки, со стаканами в руках наслаждалась хорошей погодой, густой дубовой тенью и негромкой болтовнёй. Подразумевалось, что в любой миг они готовы прервать импровизированный пикник, чтобы сплотиться вокруг художника и защитить от всякой угрозы. Сергей предпочёл бы работать в одиночестве, но куда ж деться от верных товарищей? Песен не поют, — и на том спасибо.

— Ну, с богом, — традиционно сказал он, занося карандаш над альбомом.

На чистый лист легли первые штрихи — контуры стен и башен.

Хозяйственный Фалалеев перед выходом успел договориться с хозяином, и в полдень Жанна Биньо принесла из деревни корзину съестного. В корзине было много хорошего. На груботканую скатерть, расстеленную поверх травы, легла заранее разделанная на куски большая жареная курица, окорок, сыр, каравай белого хлеба. Нашлось место и для красного вина.