Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жалко было мальчика и девочку. И потому, когда песня кончилась, Виктор сказал:
- Замечательно, Ленка.
- Правда? - робко удивилась поп-звезда и очень обрадовалась.
Сидели за столом, попивали винцо, лабухи трепались на собачьем своем языке, а Виктор улыбался, до конца расслабившись. В половине десятого Алена, услышав одиночный получасовой удар старинных напольных часов, скомандовала:
- Закругляемся. - И поднялась из-за стола.
- Лене завтра надо хорошо выглядеть, - объяснил причину столь бесцеремонного прекращения застолья самый тихий из присутствующих звукоинженер, муж поп-звезды.
Виктор опять подошел к окну. "Запорожец" слегка отъехал в глубину переулка, в тень, подальше от яркого фонаря. Виктор решился.
Лабухи деятельно собирали свои манатки, когда он сказал им:
- Ребятки, вы бы не могли мне помочь?
- Они, в количестве двенадцати голов, ведомые Аленой, пешком спустились широкой барской лестницей и плотной гурьбой выкатились в переулок. Подростки, увидев Алену живьем, восторженно завизжали и окружили ее, размахивая бумажками, косынками, майками, на которых она должна была, обязательно должна, оставить свою драгоценную роспись. Алена вошла в интенсивный свет фонаря, образованной ею кучей перекрывая обзор "Запорожцу".
А плотная гурьба лабухов, успешно закрывая Виктора, двигалась вдоль шеренги иномарок. Иномарок было шесть, и шестеро их хозяев звучно открывали дверцы, небрежно кидая на задние сиденья свой лабужский багаж и усаживаясь на передние за штурвалы своих транспортных средств. По очереди салютуя короткими гудками героической и демократичной Алене, иномарки колонной двинулись на Полянку.
На полу двадцатилетнего "Мерседеса", шедшего в колонне третьим, лежал Виктор. У Садового колонна распалась, - иномарки поехали каждая по своему маршруту: и направо, и налево, и к Даниловской площади.
Клавишные довезли его до центра, до Армянского переулка. Выскочив из "Мерседеса" и сразу же нырнув в проходной двор, Виктор двинулся к дому закоулками, петляя как заяц - еще и еще раз проверялся. Малым Кисловским вышел к Рождественскому бульвару и, наконец, вздохнул облегченно, потому что хвоста - он теперь знал это точно - не было. Имело смысл отметить успех. Он глянул на часы. Было четверть одиннадцатого. Пустят.
Он условным стуком постучал в намертво закрытую дверь пиццерии, и податливый швейцар тут же открыл. Узнал, ощерился от удовольствия видеть Виктора - часто ему перепадало от писательских щедрот.
Поздоровавшись, Тамара у стойки, не спрашивая, налила ему сто пятьдесят коньяка и сделала выговор:
- Забывать нас стали, Виктор Ильич.
- В киноэкспедиции был, - объяснил свое долгое отсутствие Виктор.
- А что-нибудь новенькое написали? - вежливо поинтересовалась Тамара. Он в подпитии дарил ей свои книжки, а она их читала.
- Скоро напишу, - пообещал он. Он всем что-то обещал - и устроился за столиком у стойки. Под половину шоколадки "Аленка" малыми дозами (под каждый шоколадный фабрично обозначенный прямоугольник - доза), употребил за час сто пятьдесят, а потом, после недолгих колебаний, еще сто. В одиннадцать пиццерия закрывалась, и засидевшихся посетителей громко выпроваживали. На него всего лишь укоризненно смотрели. Щедро расплатившись с Тамарой, Виктор покинул заведение последним.
Поднявшись по полуподвальной лесенке на тротуар, он, особо не высовываясь, осмотрел бульвар. Пустыня. С некоторых пор Москва после десяти вечера каждодневно становилась пустыней. Разграбленный кем-то город, боящийся новых грабежей. Хотя и грабить-то уже нечего.
Виктор перебежал бульвар - ни души, ни души не было на бульваре! вбежал в арку полумертвого, ждущего ремонта дома и очутился во дворе, сплошь перегороженном заборами. Единственное, что пока строили строители в этих местах, были заборы. Русский человек терпит заборы только потому, что в них довольно легко делаются дырки. Через ведомые ему дырки Виктор просочился в сретенские переулки.
Начинался район, который выглядел палестинскими кварталами Бейрута после интенсивного обстрела израильской артиллерией. Но не снаряды и бомбы разрушили эти кварталы. Испоганили, варварски использовав эти дома, палисадники, дворы, люди, которые, сделав это, оставили сердце Москвы умирать в одиночестве.
Виктор прыгал через канавы, взбирался на кучи мусора, шагал по трубам, вырытым из земли, обходил неизвестно кем брошенные здесь тракторы и бульдозеры. Выбрался, слава богу, на сравнительно ровный пустырь перед Последним переулком.
- Кузьминский! - нервно позвал его высокий мужской голос.
В паническом страхе Виктор неловко развернулся и, зацепившись носком ботинка за торчавший из земли кусок проволоки, рухнул на битые кирпичи. Падая, увидел темного человека, бежавшего к нему через пустырь и услышал очередь, которая частыми вспышками исходила из предмета в руках этого человека. Взвизгнув, Виктор на четвереньках со страшной быстротой кинулся к спасительному железному трактору, за который можно спрятаться. Спрятался и, рыдающе дыша, вдруг понял, что не спрятался: трактор стоял посреди пустыря, и теперь человек, перестав на время строчить, обходил его, чтобы снова увидеть Виктора. Еще раз взвизгнув, Виктор метнулся в сторону, и, петляя, помчался к спасительным стенам мертвых домов. Автомат застрочил снова. Пришлось опять падать. До дыры в разрушенной стене оставалось метров десять, не более. Человек, продолжая палить, осторожно приближался. Виктор вытащил из-под мышки пистолет, снял его с предохранителя, вскочил, отпрыгивая боком, не целясь, навскидку, выстрелил в сторону автоматчика и нырнул в черную дыру.
Автомат умолк сразу же после его выстрела. Теперь в выигрышном положении был Виктор. Подождав мгновенье, он, таясь, выглянул из-за разрушенной стены. Темного человека на пустыре не было, на пустыре метрах в пятнадцати от Виктора распласталось нечто. Виктор подождал еще.
Тихо было в Москве, тихо-тихо. Потом прошумел по Сретенке троллейбус, снизу, от Цветного, донесся гул грузовика-дизеля, квакнул клаксоном "Жигуленок" где-то. Или он просто стал слышать?
Держа пистолет наготове, Виктор мелким, почти балетным шагом двинулся к темному пятну на пустыре. По мере приближения пятно приобретало черты лежащего человеческого тела.
- Эй! - тихо позвал Виктор. Не отозвался никто, да и некому было отзываться: человек, раскинувший руки по грязной земле, был мертв. Пустые стеклянные, застывшие навсегда глаза смотрели в черное небо. Все неподвижно в мертвеце, только длинные белесые волосы шевелились слегка гулял по пустырю ветерок.
Рядом с мертвецом валялась штуковина, из которой он, будучи живым, палил. Виктор узнал оружие - израильский автомат "Узи", знакомый по зарубежным кинофильмам, а затем узнал и мертвеца. Это был конюх-витязь, который совсем недавно столь неудачно пытался осуществить подсечку.
Только теперь до Виктора дошло, что он убил. Ужас, безмерный, как во сне, ужас охватил его. Хватаясь за несбыточное, он решил, что, а вдруг он вправду во сне, и яростно замотал головой, желая проснуться. Но не просыпался, потому что не спал. Тогда он огляделся вокруг. Никого и ничего.
- Самооборона. Я не виноват, - не сознавая, что произносит вслух, бормотал Виктор, убегая с пустыря.
- Я не виноват, - сказал он, быстрым шагом спускаясь к Цветному.
- Я не виноват, - сказал он твердо, уже понимая, что говорит вслух, когда спустился к бульвару напротив Центрального рынка. - Самооборона.
Сказав это, он заметил, наконец, что держит пистолет по-прежнему в руке. Он воткнул его под мышку и пошел к Самотечной площади. Не стал подниматься к подземному переходу напротив своей улицы, не хотелось под землю. Перешел Садовое у Самотеки и кривым переулком вскарабкался к дому.
Оставшиеся от пиршества с Ларисой грамм двести водки тотчас вылил в стакан, а из стакана - в свою утробу. Нюхнул рукав вместо закуски и увидел внезапно, что рукав до безобразия грязен. Подошел к зеркалу и оглядел себя всего. Куртка, джинсы, башмаки - все было в пыли, кирпичных затертостях, ржавой осыпи, масляных пятнах. В ванной, раздевшись и брезгливо бросив куртку с штанами на холодный пол (башмаки он скинул еще в коридоре), краем глаза заметил на себе сбрую с пистолетом, из которого он застрелил человека. Завыв, Виктор сорвал сбрую, выскочил в коридор и зашвырнул ее в комнату под письменный стол. В трусах и майке уселся на кухонный табурет, уперся локтями в стол, обхватил руками голову и попытался заплакать. Не сумел и стал шарить в кухонном столе, ища алкогольный НЗ. Среди кастрюль отыскал красивую картонную коробку, в которой заботливо содержалась бутылка "Наполеона". Не из рюмки с широким дном для подогрева напитка руками - из российского граненого стакана пил драгоценный коньяк Виктор. Дважды засадив почти по полному, решил передохнуть. Он не чувствовал, что его забрало, но очень хотелось музыки.
- Завещание короля Балдуина - Наталья Александрова - Детектив
- Совсем другая тень - Анатолий Ромов - Детектив
- Вечный шах - Воронова Мария - Детектив
- За столом со смертью - Александр Анатольевич Сидоров - Детектив / Исторический детектив / Периодические издания
- Заказ на мужчину мечты - Марина Ефремова - Детектив
- Тайна старинных часов. Приключенческие повести - Евгений Третьяков-Беловодский - Детектив
- Привал странников - Анатолий Степанов - Детектив
- Последствия неустранимы (сборник) - Михаил Черненок - Детектив
- Бабочки Креза. Камень богини любви (сборник) - Елена Арсеньева - Детектив
- Коллекция китайской императрицы. Письмо французской королевы - Елена Арсеньева - Детектив