Миниатюрист - Джесси Бёртон

Стук в дверь заставляет ее вздрогнуть. Она подзывает Пибо и, когда он садится на ее узкое запястье, прикрывает его лапки ладонью.

– Кто там?

На пороге Марин, прижимающая к груди какую-то книжку. Она смотрит на попугая, но не говорит ни слова о нарушении установленного ею правила, чем приводит Неллу в еще большее замешательство.

– Вот, – говорит она, протягивая книгу. При этом опускает глаза в пол. Если она таким образом извиняется за свой щипок, то этот номер не пройдет. Нелла даже не пошевелилась, и Марин вынуждена войти в свою старую спальню.

– Я думала, его поставят в гостиной, – говорит Нелла, показывая пальцем на шкап. – Чтобы все видели.

– Но он же твой, – возражают ей. – Ты не хочешь, чтобы он стоял в твоей комнате?

– Он слишком велик для нее.

Марин окидывает взглядом бесценный дар, поблескивающий черепаховыми панцирями, и надувает губки.

– Вот… тебе это может пригодиться, – бурчит она после паузы.

– Что это? – От нехорошего предчувствия у Неллы сводит желудок. Прощальный подарок? На смену шкапу? Ее, не справившуюся со своими супружескими обязанностями, отсылают домой?

– «Список Смита», – поясняет Марин. – Перечень всех ремесленников и городских предпринимателей.

– Зачем он мне?

Марин делает жест в сторону шкапа.

– Обставить дом. Разве не хочешь?

Нелла всерьез озадачена.

– Вот. – Марин вытаскивает из книжки пачку бумажек. – Пустые векселя с подписью и печатью брата. Каждый продавец обязан представить такой вексель в ОИК. Покупателю надо только вписать сумму и поставить подпись.

Она держит перед собой эти бумажки, как будто поддразнивает собачку.

– Две тысячи гульденов максимум, – объясняет Марин. – Большой бриллиант обойдется тебе в пятьсот. – Она сжимает пальцы в кулачок, так что становится видно кольцо с бриллиантом. – Видишь? Примерно такого размера.

– Зачем они мне? – Нелла вдруг вспомнила Лийк с ее кольцами и ободком в жемчугах.

Марин, помедлив, отвечает:

– Дело твое. Но мой тебе совет. Если предлагают размером меньше этого за шестьсот – не бери.

Нелла встает с кровати и берет векселя, оставляя золовку посередине комнаты с неуклюже вытянутой рукой, в которой зажата книга.

– А что скажет Йохан?

По лицу Марин пробегает гримаса досады.

– Не заморачивайся. Мой брат не из тех, кто сидит без дела.

Она аккуратно кладет на покрывало «Список Смита» и выходит из комнаты.

Нелла демонстративно кладет одну из расшитых свадебных подушек в лужицу из лилейного масла и наблюдает, как та впитывает в себя ароматную жидкость. И лишь затем переключает внимание на список.

Последний являет собой перечень профессий в алфавитном порядке. Аптекари, астрономы, производители свечей, производители шоколада, либреттисты, кузнецы, портные, учителя, ткачи, кормилицы и прочие, заплатившие Маркусу Смиту за право быть включенными в эту книгу. Все объявления написаны самими заявителями в свободной форме.

Она переводит взгляд на кукольный дом, и в ней поднимается протест. Он такой голый внутри – ну кому до него есть дело? Кто займется этим величественным памятником ее беспомощности и отвергнутой женственности? Тут понадобятся занавески и балдахины, простынки и думочки, нужен мастер по металлу с ловкими пальцами, способными выплавлять миниатюрные подсвечники и тарелочки, сковородки и столовые приборы. А кто будет мастерить столики, стулья, взрослые и детские кроватки, рамочки, ширмы, шкатулки? Изготовлять фарфоровую и фаянсовую посуду, рисовать картинки на стены? И уж точно никаких ракушек и птичьих перьев! Было бы здорово расписать богатые шелковые ширмы попугайчиками… а еще понадобятся гобелены, обои и изящные покрывала размером с детский носовой платок.

Она закрывает книгу. К чему все это? Жена богатого купца будет заказывать предметы для настоящего дома: стулья, на которых можно сидеть, подушки, на которых можно лежать, тарелки для нормальной еды. Она и «дом», поблескивающий боками под октябрьским солнцем, разглядывают друг друга. В комнате очень тихо, зато за окном жизнь бьет ключом: перекрикиваются лодочники, громко расхваливает товар булочник, дети, раскручивающие на палке обруч, заливаются смехом всякий раз, когда тот с грохотом шлепается на землю.

Нелла открывает книгу и отмечает имена и адрес торговца скобяным товаром и швеи, супружеской пары, живущей на Халстейг. Может, все-таки заказать несколько вилочек – просто посмотреть, на что это похоже… и еще коврик – проверить, насколько искусны эти мастера. Просматривая список, она задерживается взглядом на букве «М». Под словом «Миниатюрист» написано:

Маленькие штучки-дрючки,

Хороши порознь и в кучке.

МиниатюристУлица Калверстраат, на табличке знак солнца.

Ниже следуют подробности профессионального обучения (под руководством известного часовщика Яна ван Монфоорта) и родословной (Берген). Раз не из Амстердама и даже не из республики, значит, не член городской гильдии. Хотя какая может быть гильдия миниатюристов? И где находится этот Берген? Надо поискать на мужниной карте. Это единственное упоминание такой профессии и единственная запись со стишком, который Нелле понравился. А еще нет бахвальства, нет расхваливания своих талантов, как в других объявлениях.

Она устраивается поудобнее на огромной перине из гусиного пуха. «Напишу-ка я письмо и сама отнесу его по указанному адресу». Аккуратным почерком она выводит на листке бумаги свои пожелания:

Уважаемый господин,

увидела ваше объявление в «Списке Смита» и хочу воспользоваться вашими услугами.

У меня кукольный дом выше человеческого роста с девятью комнатами. Вот неполный перечень необходимого, в денежных средствах не стеснена.

Собачка во французском стиле

Лютня со струнами

Свадебная чашка с конфетти

Коробочка с марципанами

Доска для игры в триктрак, с костяшками.

Она подписывается: «С благодарностью, Петронелла Брандт, улица Херенграхт, на доме табличка со знаком дельфина». Ее новая фамилия кажется такой усеченной, такой отрывистой в сравнении с той, которую она носила восемнадцать лет. Есть в ней что-то неуместное – все равно что ходить в неудобном платье, пусть даже сшитом по твоим меркам. Вздохнув, она вычеркивает имя и фамилию и вместо этого пишет: «Нелла Оортман».

Она смущена тем, что обнаружила свою нерешительность, проблему раздвоенного сознания. Миниатюрист посмеется: вот, вышла замуж и все никак не может разобраться, как ее зовут.

Она выглядывает в окно, ощущая, как к горлу подкатывает прилив возбуждения. На баржах обсуждают первые признаки зимнего похолодания, уже знакомая ей торговка рыбой привычно чертыхается. Нелла вспоминает слепого мальчишку, утащившего у нее селедку и державшего ее, точно серебряную стрелу, – с вызовом в ответ на ярость торговки. Сейчас ему на улице, должно быть, зябко. Она сует письмецо в карман, где уже лежит вексель на триста гульденов.

На первом этаже затопали, загомонили во весь голос, не опасаясь быть услышанными. Нелла спускается вниз в надежде что-нибудь стянуть со стола в кухне: булочку, кусок мяса. Но там сидят Корнелия и Отто. Служанка поднимает глаза на нее, остановившуюся у подножия лестницы, в руке у нее недочищенная морковка со свисающей оранжевой стружкой. Рядом Отто натачивает большой нож и штырьки для протыкания орехов. Корнелия ловко начиняет сладостями грецкие орехи, а для этого ей нужны острые инструменты.

Сейчас она грубоватыми толчками шпигует гуся морковкой, и птице остается только порадоваться, что она уже ничего не чувствует. На огне побулькивает варево из лукового сока, масла, кервеля, петрушки и винного уксуса. Со стороны эти двое смотрятся как супружеская пара в сельском доме, готовящая очередной обед. Эта атмосфера деятельной семейной близости отзывается в Нелле болезненным эхом.

– Чего вам? – спрашивает Корнелия. Теперь и Отто поднимает на нее глаза.

– Ты не знаешь, где Марин? – спрашивает Нелла, чтобы как-то завязать разговор.

Корнелия, глянув на Отто, пожимает плечами.

– Ей нездоровится, – поясняет он.

Корнелия бросает морковную стружку в огонь и берет в руки швабру.

– Она снова легла.

– Вы вчера поздно пошли спать? – полуутвердительно говорит Нелла, поглаживая письмецо в кармане юбки.

Они оба с удивлением на нее смотрят.

– С чего вы взяли? – спрашивает Корнелия.

– Я слышала голоса.

Корнелия уставилась на грязную воду в ведре, которая от удара о ее бедро покачивается туда-сюда, точно гигантская монета.

– Я так устаю, что мне не до голосов, – отмахивается она.

Из темноты выходит Дхана и тыкается мордой в Неллину руку, что служанка расценивает как неожиданное проявление нежности.