Не открывай эту дверь (СИ) - Светлана Ворон

где можно встретить много вампиров вместе — это фабрики и заводы, но мы не бываем там постоянно. Причем вампир способен выполнять огромный объем работы в одиночку, ему не нужны помощники. С тем, что вы в офисе делаете целой командой, вампир у нас справился бы один. Не говоря о том, что твоя работа, Лекси, не требует у нас личного присутствия, задачи и решения высылаются почтой, не выходя из дома.

— Как же вы общаетесь?

— Никак, — коротко ответил он. А затем, когда я непонимающе нахмурилась, ответил более развернуто: — Несмотря на кажущуюся цивилизованность, Лекси, дружба между вампирами — большая редкость. Семейные узы существуют только между влюбленными. Мы можем годами не видеть своих друзей. С Оливером и Хью, голоса которых ты слышала, мы встречаемся раз в год или даже реже, остальное время существуем раздельно, месяцами не интересуемся жизнью друг друга, созваниваемся лишь по важным вопросам. Даже наше общее дело мы ведем каждый в своей части материка. В вампирах очень силён инстинкт территории. При неожиданной встрече мы не обнимаемся, как старые друзья, так принято только в вашем мире. Наши отношения, даже старые, приятельские, всегда настороженные.

Я могла только посочувствовать их образу жизни, мне он казался безрадостным и одиноким. Я хоть и сама была немного замкнутой, не хотела бы жить так. Мне нравилось личное общение.

— Думаю, тебе не стоит в следующий раз так открыто показывать свою чужеродность, — предупредила я, размышляя о подозрительном таксисте. — Это выглядит странно и может привлечь к тебе нежелательное внимание любопытных соседей или даже каких-нибудь соответствующих органов. Будь поосторожнее и высказывай свое мнение о «примитивных достижениях человечества» не так громко. Только мне и лучше не в толпе, а дома.

Шед снисходительно ухмыльнулся:

— Да что вы, люди, можете сделать мне!

Стоило еще раз доходчиво ему объяснить, чем грозит разоблачение.

— Ты же не хочешь, чтобы за тобой пришла полиция, а еще хуже — ФБР? — предостерегла я. — У них есть оружие, которое наверняка опасно даже для таких, как ты. И если станет известно, что в нашем мире поселился вампир, покоя тебе не будет. Если тебя схватят и отправят на опыты, я помочь уже не смогу. Не смогу даже узнать, где тебя держат.

— Это веский аргумент, — тихо согласился Шед, и я немного расслабилась.

— Лучше, чтобы люди не знали ни о тебе, ни о существовании параллельного мира, ни о том, что туда можно проникнуть. Незачем пугать их. Пусть вампиры остаются там, где им место — в легендах. У нас очень не любят тех, кто отличается от массы. Хоть мы и цивилизованны, но ты прав, порой мы все еще во многом ведем себя как дикари. Не так давно прошли времена, когда сжигали на кострах за то, что человек мыслил не как все, был сильнее или умнее, знал и мог то, что другим казалось волшебством. Тебя, конечно, сжечь невозможно, но лучше не привлекать к себе внимания спецслужб. А то, глядишь, и дверь в твой мир окажется под угрозой. И мне кажется, ни людям, ни вампирам не нужна большая война. Хоть мы и слабы поодиночке, если все пять миллиардов завалятся к вам вооруженной толпой, вампирам легко не будет, как минимум.

Я взглянула на Шеридана, он выглядел встревоженным, всерьез восприняв мои слова.

— Хорошо, я понял, — согласился он сурово. И с иронией тут же добавил, веселясь: — Значит, я просто… человек?

— Да, — улыбнулась я. — Тебе стоит им притвориться.

— Это будет забавно, — усмехнулся он, а потом приоткрыл окно, впуская свежий воздух, и расслаблено вдохнул, откидывая спинку сидения. Город исчез позади, но шоссе оставалось оживленным, и мы то и дело проезжали небольшие населенные пункты, авторемонтные станции, кафе и магазины. Поля для гольфа, обустроенные парки, фермерские хозяйства. И везде были люди. — Вас так много, я думал, меня сложно будет удивить, но от запаха города буквально кружится голова! Консервированная кровь, даже человеческая, из бутылки — ничто по сравнению со свежей. Человеческая кровь взывает ко мне отовсюду, стучит в ушах, дразнит обоняние так близко, на расстоянии вытянутой руки. Только представь, как можно было бы тут устроиться… — он замолчал, продолжая смотреть в окно, пока меня пробирал озноб от осознания значения его слов.

Наверное, вот так цивилизованные вампиры и дичали, попадая сюда случайно. Трудно противиться искушению. Все равно, что всю жизнь есть консервы, а затем вдруг попасть на пир с тысячью свежих блюд прямо из печи. Запахи вызывают голодные спазмы, слюнки текут и невозможно удержаться, чтобы не попробовать.

— Если тебе так трудно, может, стоило остаться и прожить этот год в лесу? — посочувствовала я, попытавшись встать на его сторону и понять хотя бы немного. Но, как бы я ни относилась к Шеридану, как бы не надеялась, что он справится, я должна была думать о людях, которые могут пострадать. И о себе. — Пока не поздно, можем вернуться.

— И что мне там делать? — ответил он так, словно мое предложение было не серьезным, а риторическим. — Нет уж, оказавшись здесь, я не упущу возможности изучить твой мир. Я бы не смог целый год прятаться и умирать со скуки, когда вокруг такое творится. Если бы ты застряла в моем мире, согласилась бы сидеть взаперти? — взглянул он на меня с вызовом. — В моем доме есть хотя бы интернет, чтобы ты могла изучить все по статьям и видео, а что было в доме твоей бабушки?

Ну, тут он был абсолютно прав. Никакие риски не удержали бы меня от любопытства, за год я наверняка нашла бы способ поближе познакомиться с его миром. Хотя в этом мы сильно разнились: вампир был угрозой людям, а не наоборот, в то время как в его мире опасность грозила бы мне, а не вампирам. И все же я понимала его. Я просила от него слишком многого, была несправедлива.

— И еще, — добавил Шед с улыбкой, способной растопить любой лед, и протянул руку, словно намеревался вновь накрыть мою, — ты пообещала не бросать меня одного.

Я вздохнула, ведь он опять был прав.

Глава 4

Милуоки произвел на Шеридана именно то впечатление, на которое я рассчитывала. Многолюдные улицы, плотное движение и блестящие застекленные небоскребы заставили его улыбаться так довольно, словно он попал в сказку. И, хотя он ничего не комментировал, а я не спрашивала, вполне вероятно, что он видел город другими глазами: не как внушающее уважение достижение человеческой цивилизации, а как столовую