Красный Герцог (СИ) - Хохлов Владислав

Смотря на действия своих коллег и то, как они беспрекословно выполняют команды Манфрэда, даже не обсуждая их между собой, Генрих понял, что все они слышали те крики с улицы. Тогда он стал примером для всех, как не стоит себя вести с офицером.

Простояв в очереди со всеми, Генрих получил свой маленький поднос с едой, — поощрение за то, что теперь он является новобранцем. Это была неприятная на вид гречневая каша, которая имела запах и цвет, совершенно не соответствующий таковой. Она была черной и пахла гарью. В дополнение к ней был черствый кусок хлеба и железный стакан с безвкусным чаем. Не имея другого выбора и испытывая сильный голод, Генриху всё же пришлось приняться за завтрак. В такой момент он еще сильнее скучал по дому и по еде, которую готовила мама, а также, по запаху свежих овощей с огорода.

Генрих долго перемешивал кашу в тарелке и в конечном итоге попробовал на вкус. После этих действий его ждал неприятный сюрприз: кислая, холодная и цепляющаяся за зубы масса вызывала отвращение при жевании. Одной ложки хватило, чтобы навсегда насытится этим блюдом. С его отбытия из дому прошло не много времени, но Генрих уже чувствовал себя измождённым. Оглядев помещение, Генрих заметил, что за дальним столиком в углу здания сидел Манфрэд, вместе с ним были и другие людьми в похожей форме. Офицерам был предоставлен высококлассный продукт: жареная картошка с зеленью, от которой исходил легко видимый пар, салат и даже кофе.

Быстро закончив со своим завтраком, Генрих встал и медленно направился в сторону столика офицеров. Он начал нервничать, из-за чего пытался успокоить себя спокойным и размеренным дыханием, он обдумывал, что стоит ему сказать, как более деликатно подойти к интересующему его вопросу. Компания за столом что-то весело обсуждала: офицеры переглядывались друг с другом и улыбались. Это сильно контрастировало с другими столами, где все в основном сидели тихими и понурыми.

На половине пути к офицерам, Генриха остановила рука, которая схватила его за плечо. Остановившись, он обернулся и увидел своего старого знакомого. Вольфганг выглядел не лучше Генриха, он также был ужасно бледен и имел тёмные круги под глазами.

— Не советую тебе сейчас подходить к этому столу, — неожиданно сказал Вольфганг.

— Почему? — спросил Генрих. Он был немного растерян, но надеялся, что ему всё пояснят.

Вольф покосился на стол офицеров, приобнял за плечо Генриха и направил его в сторону выхода из церкви. Они шли плотно друг к другу и Вольфганг крепко держал Генриха, не давая тому остановится или повернуть назад.

— Послушай вот что: за тем столом сидел мой офицер, тот, что в кожаных перчатках. Он, тот ещё фрукт: вчера вечером ему удалось избить одного из новобранцев. — Вольфганг говорил полушепотом, пытаясь не привлекать к себе лишнего внимания.

Эта новость напугала Генриха, и он понял, что Вольфганг очередной раз спас его от неприятных событий.

— Почему?

— Как я слышал, ему не понравились поступки новобранца. Тот вел себя не дисциплинированно в поезде и устроил драку. Вроде, его звали Блинд…

— Блиндар, — перебил его Генрих.

— Ты его знаешь? — Вольфганг был удивлен тому, что Генриху уже была знакома эта история.

— Да. Это на меня он напал в поезде. Старый и грубый. Я рад, что он получил то, на что нарывался!

— Генрих… — Вольфганг выдержал паузу, осознавая, как сильно изменился его друг с похода в лес. — Его челюсть сломана, он не может есть и говорить, сейчас он лежит в палате и мучается.

Генрих никак не отреагировал на эти слова. Вольфганг понимал, что изменение в его друге произошли слишком резко. Это уже был совсем другой человек. Но он и сам менялся, не осознавая этого.

Они стояли у входа в столовую и обсуждали момент, когда их разделил пресловутый грузовик. В отличии от Генриха, у Вольфганга всё было куда лучше: у него не было проблем в поезде, он даже поселился в барак со знакомым из госпиталя. Только свою первую ночь он провёл без сна, — он жаловался на твердую кровать и холод исходящий от окон.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Их беседу прервал свисток, который раздался из столовой. Генрих давно заметил, что у всех офицеров был свисток, но этот он сразу узнал. Свисток Манфреда звучал почему-то совсем по-другому, но может, это просто воображение.

— Седьмой отряд! на выход!

Новобранцы седьмого отряда медленно выходили из столовой. Создав неуклюжую толпу, они ждали своего офицера. Вслед за ними вышел и сам Манфрэд.

По его новому приказу, весь отряд отправился в центр Керхёфа. Это место сильно отличалось, — здесь не было строений, только десяток рядов со столами и скамьями. Все рекруты расселись друг напротив друга и ожидали дальнейших дел. Их собралось много, весь лагерь включал в себя пару сотен людей. Там был и Вольфганг, и другие парни из их общей больничной палаты. Только они расселись далеко друг от друга, без возможности общаться на более близком расстоянии.

Всем собравшимся пришлось подождать приличное количество времени для того, чтобы прибыли все офицеры. Они шли в сопровождении групп солдат и несли множество мешков, которые выгрузили на деревянные столы. Соблюдая инструкции из очередного листа, который имел каждый офицер. Из мешков доставали оружие. Очень много огнестрельного оружия. Только единицы присутствующих новобранцев ранее имели с ними дело; остальным могли видеть огнестрельное оружие только на картинах и во снах.

Каждому доставалось случайное оружие, без какой-либо сложной схемы распределения или использование ранее составленного списка: кто-то получал карабины, кто-то автоматы. Большинство из них имели стандартную мушку, другие носили на себе кратные прицелы. Какому-то новобранцу в очках досталась снайперская винтовка.

В следующий миг, когда сосед Генриха получил своё оружие, то настала и его очередь. Ему выдали самозарядный карабин; он был в половину роста Генриха, но лежа на столе, казался меньше. На вес он был как две большие лопаты, которыми Генрих всю свою жизнь орудовал в огороде. Только у этой «лопаты» был другой функционал.

— Седьмой отряд! Внимание! — раздался знакомый голос из-за спины Генриха. Манфрэд приступил к своим очередным обязанностям. — Теперь это ваше оружие. Это — ваша первая любовь на всю жизнь. Вы будете носить её с собой — от кровати до нужника. И если с этой минуты, с вами не увидят ваше оружие… у вас будут большие проблемы. Сейчас оно разряжено, но патроны вы получите в последний день перед отправкой в бой. Теперь вам нужно будет внимательно рассмотреть вашу любовь. Ощутите каждый механизм, каждую деталь. У вашей любви от вас не должно быть никаких секретов, поэтому вы должны её узнать из тысячи других. — Параллельно Манфрэду, говорили и другие офицеры, пытаясь чуть ли не перекрикивать друг друга, из-за чего, было сложно разобрать всё о чём они говорили.

Вся эта долгая речь звучала как проповедь священника. Некоторые офицеры быстро объяснили принцип работы оружия и помогали своим подчинённым, но Манфрэд относился к этому с более жутким фанатизмом.

Выступая примером, он показывал, как разрядить каждое оружие, как перезаряжать его и где спусковой крючок. Дальше нужно было разобрать его и собрать заново. Инструкции не было, нужно было рассчитывать только на собственную память и способности.

Это было задание на первый день. По окончании сборки, каждый новобранец должен продемонстрировать работу механизмов и вкратце отчитаться о сборке. Только тогда он будет свободен до следующего дня. Новобранцы, которые не смогут справиться с задачей, останутся без еды и сна. Такие жесткие рамки установил сам Манфрэд. Если обратить внимание на других офицеров, можно было услышать, что они не ставили такие грубые условия. А их подчинённые были вольны сделать перерыв или отойти в столовую по личному желанию.

Карабин, который достался Генриху, был сложным по конструкции. Если смотреть на пример своего офицера, можно было понять, где находится курок и что нужно сделать чтобы перезарядить оружие. Так, ознакомление произошло без какой-либо помощи. Осторожно раскручивая детали и нажимая на разные рычаги, Генрих думал только о том, как бы случайно не сломать чего-нибудь хрупкого и важного, также приходилось запоминать что где находилось. Впервые в жизни он занимался чем-то с фанатичной осторожностью, будто от этого зависела его жизнь.