Чужая - Владимир Нестеренко

На окраине городка озеро, а над ним, на круче – белое здание монастыря, с колокольней, он отражается в озере, в черной воде. Подъехав ближе, можно увидеть, что монастырь не простой.

Он окружен серым бетонным забором, с колючей проволокой поверху, окна в монастыре закрыты глухими ставнями защитного цвета, с потеками ржавчины от них на белых стенах монастыря, а на колокольне установлены прожектора и громкоговорители. Креста на колокольне нет, нет и флага.

Внутренности лагеря, общая унылость природы продолжается – обшарпанные стены, выкрашенные в защитный цвет, обилие решеток из арматуры, надзиратели, в основном усатые красномордые пьяницы, в защитной же форме. Несмотря на форму и преобладание цвета хаки – мысль об армии не приходит в голову, в картинке нет ничего молодого, напористого: унылые, похмельные, немолодые пьяницы неторопливо проходят через решетчатые двери, разговаривают друг с другом, без эмоций, невесело. Время остановилось и здесь.

Камера путешествует по лагерю, залетает в цех. Станки стоят в клетках из арматуры, одетые в полосатые робы заключенные работают на станках.

Комната свиданий, к пожилому зэку приехала жена и дочь, зэка приводят в комнату, после чего запирают всех троих в ней, снаружи. В углу – оцинкованная бадья с деревянной крышкой, это параша.

Проверка. Пять-шесть надзирателей, вооруженных дубинками, поочередно открывают двери камер в монастыре, потолки сводчатые, низкие. В камерах – зэки, в основном – старики, в полосатых фуфайках и шапках, среди стариков – Шустрый, он похудел и изменился. В глазах появилось безумие, он их таращит, пристально всматриваясь в любой новый предмет или человека, вот и сейчас он так же всматривается в надзирателей.

НАДЗИРАТЕЛЬ (выкрикивает фамилию): Смирнов!

ДЕДУШКА Иван Федорович.

НАДЗИРАТЕЛЬ: Статья?

ДЕДУШКА Сто сорок четвертая.

НАДЗИРАТЕЛЬ: Срок?

ДЕДУШКА Пять лет. Конец срока – первого мая двухтысячного года.

НАДЗИРАТЕЛЬ: Мещеряк!

ШУСТРЫЙ: Евгений Викторович!

НАДЗИРАТЕЛЬ: Статья?

ШУСТРЫЙ: Девяносто третья, двести двадцать вторая.

НАДЗИРАТЕЛЬ: Срок?

ШУСТРЫЙ: Высшая мера, с заменой на двадцать лет особого. Конец срока – двадцать третьего февраля две тысячи тринадцатого года.

* * *

Другая камера, население такое же – в основном старики, среди них несколько молодых. Среди зэков – Бабай, брат Чужой.

НАДЗИРАТЕЛЬ: Савинков!

БАБАЙ: Артур Сергеевич!

НАДЗИРАТЕЛЬ: Статья?

БАБАЙ: Девяносто третья, двести двадцать вторая.

НАДЗИРАТЕЛЬ: Срок?

БАБАЙ: Высшая мера, с заменой на пятнадцать лет особого. Конец срока – второго февраля две тысячи восьмого года.

* * *

Повзрослевший, отсидевший пять лет, Сопля выходит из самолета в наручниках, два агента в штатском передают его русским, Сопля с интересом и ошеломлением рассматривает окружающих и бессмысленно улыбается, слыша вокруг родной язык.

МУСОР В ШТАТСКОМ: Ну что, земляк, понравилось у чехов?

СОПЛЯ: Так себе. Хлеба не было, так мы масло прямо на колбасу мазали.

Мусора и Сопля смеются.

Сопля выходит из большого здания, с часовым при входе. Он одет в те же вещи, что и тогда, в Чехии. С интересом осматривает прохожих. И видит, что одет не хуже, а порой и лучше, чем они. Идет по улице, рассматривает рекламу, иномарки, идущие сплошным потоком по улице, девушек, витрины.

* * *

Квартира Сопли, со скрещенными рапирами на стене, все так же бедно. Родители, постаревшие, отец уже пьян, он начал праздновать не дожидаясь сына, плачущая мать.

* * *

Крохотный ресторан, для простой публики, у входа несколько игровых автоматов. Играет радио, синтетические скатерти – ресторан явно захудалый.

За столом сидит Сопля с Хозяином ресторана, они приблизительно одного возраста, на столе бутылка коньяка, закуски, салаты – стол праздничный, накрыт на четверых.

СОПЛЯ: И потом что было?

ХОЗЯИН РЕСТОРАНА: А что «потом»… Малыша и Гирю в цинках привезли, похоронили мы их в Озерном, рядом, возле входа. Там же рядом и Рашпиль.

СОПЛЯ: А сейчас кто вместо Рашпиля?

ХОЗЯИН РЕСТОРАНА: Да никто. Начали бригадиры между собой делиться. Постреляли еще пацанов. Кто куда перебежал, в другие бригады.

СОПЛЯ: А Малыша хозяйство? Техстанция, шинмонтажи, заправка?

ХОЗЯИН РЕСТОРАНА: Все проебом пошло. Шинмонтажи – закрылись, техстанцию лох продал другим, те уже со своей крышей пришли. За заправку не знаю.

СОПЛЯ: Понятно. А ты разбогател, я вижу.

ХОЗЯИН РЕСТОРАНА: Вот, на этот гадючник только хватило, я купил и свалил из движения. Тут такое началось – мочить начали без разбору, ни понятий, ничего – беспредел полный.

СОПЛЯ: Понятно.

ХОЗЯИН РЕСТОРАНА: Как там сидеть?

СОПЛЯ: Хуево без грева. Мне никто и копейки на счет не загнал. А там постанова другая, в Чехии. Там понятия другие, у них считается самым крутым – козел. Бригадир, староста, завхоз, мастер. Все нормальные на должностях, а меня не подтягивали – русский, да нищий. И заработать нельзя – так и сидел, голимый шо бубен. Курить бросил.

ХОЗЯИН РЕСТОРАНА: Так ты к Чужой подъедь. Она стоит нехуево, два ночных клуба, рестораны, даже завод какой-то купила. Рынок на Чапаева новый – тоже ее.

СОПЛЯ: Ого! Как это она сумела?

ХОЗЯИН РЕСТОРАНА: Я с ней не вижусь – кто я и кто она. А говорят такое: это она с Шустрым Малыша и Гирю захуярила. Общак отмела у Рашпиля. Потом Шустрый Рашпиля сделал, а сам сел на двадцатку. Вот она и прислонилась: кое-что ей ушло, не сама, конечно, – говорят, она там бригадиров настроила, комсомольцев против каторжан. Резня была.

СОПЛЯ: Ее-то почему не заколбасили?

ХОЗЯИН РЕСТОРАНА: Да она такой жути потом на желающих за Рашпиля отомстить нагнала… С какими-то генералами связалась, с депутатами, и отвалила от блатных.

СОПЛЯ: Не будет она со мной базарить. Я так думаю. Но попробовать можно.

ХОЗЯИН РЕСТОРАНА: Я тут тебе собрал денег, не дохуя, конечно, но на первое время… Штука. Пойми: меня все доят – и мусора, и чинуши…

СОПЛЯ: Да что ты, в самом деле. Деньги даешь, да еще и оправдываешься. Точно как барыга.

ХОЗЯИН РЕСТОРАНА: Да я и есть барыга. Сейчас только барыги и живут.

СОПЛЯ: Слушай, штука штукой – а можешь мне волыну сделать?

ХОЗЯИН РЕСТОРАНА: Могу. У меня есть. Наган пойдет?

СОПЛЯ: Пойдет.

* * *

Камера. К Шустрому подходит зэк.

ЗЭК: Слышь, Стрелок! Грев-то твой, кажись, кончился.

ШУСТРЫЙ: В смысле?

ЗЕК: Ну што – ты «Мальборо» не куришь уже?

ШУСТРЫЙ: А тебе чего? Твое дело?

ЗЭК: Да не кипи! Видать, прошла любовь у твоей.

ШУСТРЫЙ: Отвали ты… Тебе такая любовь и во сне не приснится.

* * *

Прогулочные дворики, затянутые сеткой. Сверху ходит надзиратель.

ШУСТРЫЙ (кричит): Бабай!

ГОЛОС БАБАЯ: Да-да-да!

ШУСТРЫЙ: Давно посылка от Анжелы заходила?!

БАБАЙ: Давно! И посылки нет, и на лагерь ничего не зашло в этом месяце!

ШУСТРЫЙ: Может, случилось что?!

БАБАЙ: Может! Надо узнать! Попробуй через своих родаков!

ШУСТРЫЙ: Она ко мне неделю назад на свиданку должна была приехать! Напишу родакам! Бабай!

БАБАЙ: Да!

ШУСТРЫЙ: Погоняло у нее откуда такое?

БАБАЙ: Из фильма! Смотрел про космос?! Там дракон был, с кислотой вместо крови! Яйца в людей откладывал!

ШУСТРЫЙ: Смотрел!

БАБАЙ: Ну, тогда расход!

ШУСТРЫЙ: Расход!

Конец