Алтарь Тристана - Анна Малышева

– Идите с миром, месса совершилась! – донеслось от алтаря.

– Благодарение Богу! – хором выдохнули прихожане.

Священник с министрантами скрылся в ризнице, однако паства не торопилась расходиться. Почти все остались в церкви, лишь переместились в придел Девы Марии.

– Похоже, все на исповедь, – пробормотал Игорь.

– А кого из них ты ждешь? – поинтересовалась художница. – Или тебе нужен священник?

– Нет, заказчик – мирянин, приезжий, он хочет пожертвовать своей церкви алтарную нишу. Это ему обойдется в копеечку, конечно, и проект, и работа, и материал… Ну что ж, человек он, кажется, не бедный! Сегодня должен был сюда прийти, я знаю, он всегда ходит по четвергам! Но пока что-то не видно…

Он поднялся со скамьи и осмотрелся.

– Нет, пока нет… Подождем немного… Может, опоздал, к исповеди придет.

Александра тоже встала. Ей хотелось рассмотреть статую Людовика Святого поближе. Подойдя к левому алтарю, она обвела взглядом серый мрамор, украшенный резьбой, статуи святых, населявшие неф. В этом светлом храме, бело-бежевом, нарядно раззолоченном, даже массивные колонны смотрели по-домашнему уютно, словно говоря: «Мы всех здесь знаем наперечет, здесь только свои!» Статуи тоже выглядели нарядно – даже устрашающая, изможденная худоба Бернара Клервосского казалась умиротворенной, словно примиренной с тишиной этой маленькой церкви. На мраморном алтаре стояли две статуи поменьше; в одной Александра узнала Жанну Д’Арк, насчет другой, девушки в розовой тунике и белом покрывале, с прижатыми к груди розами, усомнилась.

Но главным все же оставался Святой Людовик, в честь которого и была освящена когда-то церковь. «Он затеял седьмой крестовый поход, который окончился неудачей, и восьмой, в котором погиб… – припоминала Александра, не сводя взгляда с лица святого, казавшегося загримированным. Взгляд его расширенных глаз был устремлен поверх скамей, к боковому выходу из храма, словно преследовал невидимую другим цель. – Не в сражении, просто умер в Карфагене, в войске началась эпидемия… А пару десятков лет спустя он уже был канонизирован…»

– Это Людовик Святой, – произнес рядом низкий, слегка задыхающийся голос.

Обернувшись, Александра увидела незаметно подошедшую к алтарю женщину. Худая блондинка в очках, лет пятидесяти, смотрела на нее с тем же нескрываемым любопытством, которое художница уже успела прочесть во взгляде юноши-министранта.

– Я знаю! – приветливо ответила Александра. – Недавно пришлось кое-что о нем читать. Собственно, даже и не о нем, а о его внучке.

– А вы не нашего прихода? – осведомилась женщина. – Я вас что-то не помню.

– Я вообще не принадлежу к католической церкви, – призналась Александра. – Зашла посмотреть.

– Милости просим! – Женщина, удовлетворив свое любопытство, не уходила, а продолжала вопросительно смотреть на художницу, словно ожидая продолжения.

Почувствовав неловкость, Александра проговорила:

– Я много ездила по Европе, мне доводилось видеть церкви в честь Святого Людовика. Должна сказать, что у вас очень уютно… Все очень по-домашнему! Особенно мне нравится этот алтарь.

Она взглянула на букеты, стоявшие в ряд у серого мраморного подножия алтаря. Выбор цветов был необычен. Лиловые ирисы с желтыми прожилками тревожно выставляли остроклювые головы из пены махровых белых роз с фиалковой оборкой по краю лепестков. Тускло-зеленые, кожистые листья эвкалипта вносили дурманящую ноту в розово-сиреневое, услащенно-горько пахнущее гнездо первоцветов. Особенно привлек внимание Александры букет, стоявший чуть в стороне, в вазочке, инкрустированной осколками зеркал, – индийском сувенире, как она тут же определила на глаз. Среди блестящих зеленых листьев лучистыми звездами сияли лилии; их белизна звонко пела на фоне мрачных, почти угрожающих тонов темно-фиолетовых гвоздик.

Женщина в очках заметила направление ее взгляда и с прежней приветливой услужливостью пояснила:

– Цветы остались от Пасхи, новокрещенные подарили. Жаль, такая красота простоит недолго… А вы, быть может, в группу катехизации пришли записываться? Так после Пасхи записи уже нет!

– Катехизации? – удивленно переспросила Александра. – Вовсе нет. Почему вы решили?

– Я просто вижу, что вы пришли с Игорем, а он посещает группу. – Улыбка блондинки стала чуть натянутой, она будто жалела, что сказала лишнее.

– Нет… – Александру уже не столько возмущало, сколько забавляло поведение скульптора, который пытался уверить ее в своем атеизме и вместе с тем готовился принять крещение. – Мы просто знакомые, по работе. Случайно встретились, он сказал, что идет в храм, а я захотела посмотреть статую Людовика Французского.

– Поняла…

Голос женщины был едва слышен, она отвечала, отвернувшись, глядя на исповедальню, освещенную изнутри слабой лампочкой. Внутри виднелась белая фигура священника, склонившегося к решетке. На скамейках почти никого не осталось, немногочисленная очередь быстро таяла. Александра с первого взгляда не увидела Игоря и решила было, что он втихомолку удалился, не желая объяснять ей историю своего воцерковления. «Мне бы тоже на его месте было неудобно!» – подумала она, но тут же увидела скульптора. Он стоял в дальнем конце зала, спиной к ней, и беседовал с высоким худым мужчиной в светлой куртке. Очевидно, это и был заказчик. Александра догадалась об этом по выжидательной и почтительной позе скульптора: Игорь вытянулся в струнку, ловя каждое слово, которое негромко произносил его собеседник. «Заказ серьезный, ему хочется угодить… Все понятно, дело житейское. Но зачем же так лебезить? Я была о нем лучшего мнения…»

– Моя очередь подошла, на исповедь, – спохватилась блондинка. – Заходите к нам, месса каждый день вечером, в шесть тридцать, а сумма по воскресеньям в полдень. Вы правы, у нас тут все по-домашнему… Вы это сразу почувствовали?

Александра не успела ответить, женщина заторопилась к исповедальне, как раз в этот момент освободившейся. Художница еще раз взглянула на алтарь, на статуи, на цветы и медленно пошла к выходу. Обогнув последний ряд скамеек за колоннами, она приблизилась к разговаривавшим мужчинам.

Они ее не видели из-за массивного ствола колонны. Остановившись перед витражом со Святым Иосифом, в полутени, Александра слышала их разговор, оставаясь незамеченной. Заказчик говорил с акцентом, довольно явным, хотя речь его была свободна и правильна, как у человека, владеющего языком с детства.

– Нет, – проговорил он, – я же сказал, нет!

Его голос, приглушенный из почтения к близкой исповедальне, звучал раздраженно, как будто он был вынужден втолковывать собеседнику одно и то же.

– Это совсем не то, что нужно!

– Но ведь я спроектировал алтарь, один в один, как вы хотели, – смиренно отвечал Игорь. – Учел все ваши пожелания. Укажите, что не так?

– Это должен быть алтарь печали… Алтарь поминовения, понимаете? Я не художник и не могу как следует объяснить, но такие вещи совсем по-другому выглядят… Я видел эти алтари печали на Сицилии… Их обычно размещают в домах или в церкви, поодаль от главного алтаря. Они совсем не такие, как у вас!

– Тогда мне нужно познакомиться с ними, – отвечал скульптор. – Это не займет много времени! День-два! Я покажу вам новый эскиз, хоть в воскресенье!

– Не знаю, буду ли я в Москве, – после паузы ответил мужчина. – Может быть, уеду… И вообще, я уже не уверен, что вам стоит стараться. Вы совсем не понимаете, что мне нужно!

– Вот теперь, когда вы уточнили, я все понял! – с нажимом убеждал его Игорь. – Я сегодня же переделаю… Не сомневайтесь, теперь я все уловил!

Из исповедальни появилась блондинка в очках.

Ее лицо было пунцовым, даже на расстоянии Александра слышала ее тяжелое дыхание. Торопливо направившись к выходу, она преклонила колено в центральном проходе и прошла в шаге от Александры, не заметив ее. Художница взглянула в сторону исповедальни. Священник тоже покинул ее – преклонив колено перед статуей Девы Марии, он скрылся в ризнице.

Тем временем Игорь, сопровождая заказчика, шел к выходу, тихо твердя:

– Можете не сомневаться… Дайте мне еще один шанс… Уверяю вас, теперь все будет сделано как нужно!

– Хорошо, – явно колеблясь, ответил ему заказчик. – Если я буду в Москве в воскресенье, приду на мессу.

Теперь Александра рассмотрела его – худое лицо с высоким полысевшим лбом и впалыми щеками, седые виски, глаза, почти прикрытые устало опущенными веками. У него был беспокойный и измотанный вид человека, мучимого сомнениями, которые он не решается высказать. Мужчина скользнул по Александре пустым, невидящим взглядом. Ей вдруг показалось, что он спит наяву и говорит во сне.

Игорь вышел с заказчиком, продолжая что-то тихо ему втолковывать. Александра задержалась в церкви еще несколько минут. Высокий сутулый мужчина погасил один из двух больших бронзовых светильников, освещавших алтарь, и церковь наполнили мягкие сумерки, придавшие ей еще более домашнее настроение. За окнами дотлевал день, быстро темнеющий, стиснутый окружающими домами, – все они были выше маленькой церкви, словно взятой в каменный плен. «Какое освещение! – подумала женщина, глядя, как меркнут синие складки покрывала Святого Иосифа на витраже. – Желтоватое, мутное… Как будто собирается гроза…»