Искушение Модильяни - Ирина Волк

Он достал из кармана сигарету и закурил, видимо вежливо давая понять, что разговор окончен и им следует попрощаться. Наталья поднялась, закашлялась от дыма, у нее резко закружилась голова, и она снова опустилась в кресло.

– Простите. – Мужчина решительно потушил сигарету. – Сейчас принесу воды.

Он быстрыми шагами вышел из комнаты.

– Не переживайте так, – похлопал ее по плечу Корнев. – Хоть бы и две сотни, при желании найти можно. Вы тут приходите в себя, а я вниз пойду. Потом вас по домам развезу.

Когда хозяин квартиры вернулся и протянул Наталье стакан, он заметил:

– Надежды, конечно, мало, но я вот подумал: в прихожей лежит всякий хлам, который родители Дмитрия не забрали, я его как раз выбрасывать собирался. Там много бумажек есть. Может быть, на каком-нибудь клочке нужный вам номер и записан? В общем, если хотите, поройтесь там.

– Спасибо, но неловко, задерживать вас, – ответила Наталья без особого энтузиазма.

– Я еще час примерно буду здесь, так что меня это не обременит.

Ну что ж, попытка – не пытка. Наталья поставила стакан на стол, поднялась и сделала знак Вике следовать за ней в прихожую.

Куча барахла была большой, но, по счастью, состоящей в основном из крупных вещей, их девушки сразу отложили. Оставшаяся часть представляла собой смесь старых автомобильных журналов, каталогов запчастей для мотоциклов, каких-то технических инструкций, рулонов со схемами, дорожных карт всевозможных стран и континентов. Среди всей этой печатной продукции попадались и творения музейного художника. Какие-то зарисовки, несколько незаконченных акварелей, наброски, эскизы, штудии. Даже при первом, беглом просмотре становилось ясно, что записей никаких здесь быть не может, но, уже начав просмотр, останавливаться не имело смысла. Поэтому, тяжело вздохнув, Наталья основательно устроилась на небольшом сундучке, а Вика уселась прямо на пол возле ее ног, и они начали разбирать бумаги. Пролистывали журналы, просматривали каталоги, с двух сторон изучали рисунки. Так прошел час. Впереди еще оставалось не меньше половины работы, но пора было уходить.

Художник погиб три недели назад. Разбился на мотоцикле. Умер сразу, не мучился…

Наталья откинулась назад, распрямляя затекшую спину, прислонилась к стене. Они сделали, все что смогли. Вряд ли в этом случае действует так называемый закон подлости, когда нужная вещь находится на самом дне самого последнего ящика. Все, можно прощаться. Она поднялась, держа в руке каталог Международной выставки «Балтийское Бот-Шоу», на обложке которого красовалась сверкающая Yamaha, и с размаху швырнула его в общую кучу. Страницы развернулись веером и оттуда выпал небольшой листок – половинка стандартного альбомного. А на нем – решительными штрихами черного карандаша – характерный горбоносый профиль…

* * *

Он увидел эти рисунки случайно. Старикашка был не дурак, и сокровищами своими никогда не кичился. Но, видимо, болезнь давала о себе знать – не успел спрятать папку, хотя и закрыл. И он, когда старик отошел к окну, чтобы внимательнее рассмотреть фарфоровое изделие по эскизу Малевича, быстро открыл и краем глаза взглянул на верхний рисунок. Этого хватило.

Он стал терпеливо ждать своего часа. Он знал, что дождется, он верил в себя и свою звезду. И час этот настал. Даже быстрее, чем можно было ожидать. Вскоре старик ушел в мир иной, а на то, чтобы задурманить девочке голову много времени не потребовалось.

И копии сделал быстро. И качество отменное. Девчонка могла заметить, ведь подлинники видела, но ничего не заподозрила. А дальше – дело техники…

Тогда он еще не знал, что будет делать, когда рисунки окажутся у него в руках. Он мечтал лишь о том, чтобы увидеть их. А потом? Потом Фортуна с улыбкой шагнула ему навстречу…

И улыбка эта была в лице Димона.

Казалось, он родился с карандашом в руке. Начал рисовать, похоже, раньше, чем научился говорить. Рисовал все, что видит, не думая, но в основном машины и мотоциклы. Потому что только это его и интересовало по-настоящему. Ради этого готов был на все. В пятнадцать лет угнал какой-то старенький «Иж». Просто удивительно, что легко отделался, наверно потому, что времена наступили беспредельные, никто уже ни за чем не следил.

Последний раз он видел Димона перед отъездом в столицу. А там, в Москве, жизнь оказалась совсем другой, куда как круче. А потом учеба в Англии, а потом свое дело в России. Прибыльное дело, надежное. Не нефть, конечно, зато, стабильно. По крайней мере первое время…

Но мало. Мало! Особенно теперь. Надо двигаться дальше, расширяться, есть такие возможности, даже при жесткой конкуренции, даже при том, что все мировые рынки уже захвачены. Он-то знает, что нужно, он-то может! Нет только средств. И не заемных. От такого расширения одни убытки, ведь на раскрутку не меньше пяти лет надо, а значит, только вкладывать, отдачи никакой. Да и риск уж больно велик. Одно дело – чужие деньги, не собственной кровью и потом заработанные, другое – свои. Их потерять жалко. С самого нуля не заработаешь уже и того, что сейчас имеешь. Нет! Нужно взять где угодно, и не в долг.

И вот эти рисунки. Это реальный выход. И Димон как раз кстати.

За все-то взял – новый мотоцикл. И копии сделал быстро. И качество отменное. А девчонка могла заметить, ведь подлинники видела, да и не один раз, но не заметила. А дальше – дело техники. Не станет же старый приятель проверять новенький байк. А сделать так, чтобы после ста десяти километров он продолжал набирать скорость при мгновенно отказавших тормозах – да, это, конечно, не каждый придумает, но на то он и компьютерный гений! Но гений и злодейство – две вещи несовместные. А впрочем, это литература, вымыслы, а жизнь – совсем иное: кто кого перехитрит, кто кого объегорит – тот и выживает и добра наживает! Вот так-то!

Через сколько там дней Димон в бетонную стену головушкой?

Через три.

Ай-ай-ай!

Ну, Царство ему небесное. Хороший был художник…

Глава 16

Москва. Дом Натальи.

Три дня – небольшой срок, и не в сравнении с вечностью, а в пределах обычной человеческой жизни. Три дня, которые ничем не потрясли мир, не изменили ничего в течении мировой истории… Но для того, кто влюблен, для того, кто живет и дышит любовью, три дня тянутся бесконечно. Да, конечно, есть сотовая связь, можно звонить, отправлять и получать sms, даже видеть любимую по скайпу, но ничто не заменит настоящую, осязаемую близость. Запах ее волос, блеск ее глаз, прелесть ее улыбки, ласка ее прикосновения. Тот, кто не испытал этого, никогда не поймет того счастья, которое испытывает человек, встречая любимую на пороге дома. Он не ощутит безграничного прилива энергии и яростного биения сердца, не почувствует, какая вселенская тяжесть вдруг скатывается с души, не обретет всепоглощающего умиротворяющего покоя.

Он прижал ее к сердцу и понял, что вся его жизнь – заключена в Наташе.

Три дня… Только сейчас она поняла, чего стоило прожить их без него. Три бесконечных дня, наполненных ожиданием встречи. Неправда, что влюбленные могут ждать годами. Счастье возможно только вместе. Вдали от любимого нет ничего, жизнь замирает, превращаясь в бессмысленное и безнадежное существование. Нежность его объятий, жар его поцелуев, согревающее душу неугасаемое пламя его страсти. Та, что никогда не испытала этого, не поймет, каким нестерпимым огнем вдруг загорается кровь, как сердце выпрыгивает из груди, сдавливается дыхание, слабеет тело, голос становится хриплым и прерывистым. Она не почувствует в этот миг, как успокаивается мятущаяся душа, обретшая наконец своего двойника.

Все, что Наталья делала и думала в эти дни, ушло куда-то на дальний план, почти потеряло смысл. Она была с Володей, и этого было достаточно для того, чтобы понять – любовь прекраснейший подарок судьбы!

Он поднял ее на руки, бережно пронес через холл, гостиную, осторожно опустил на постель и сам опустился рядом с ней на колени. Медленно начал снимать с нее шубку, сапоги, джемпер, нежно прикасаясь кончиками пальцев и губами к ее смуглой шелковистой коже…

Время летело. Замедляло свой ход. И вот оно уже остановилось.

Она обвила руки вокруг его шеи и прижалась к нему. Его губы изучали шею, грудь, бедро, он целовал ее всю, нежно, жарко…

Через несколько мгновений страсть вытеснила собой все. Остались только шелк ее кожи, горячее прикосновение ее рук, ласкающих его тело, сбивающееся дыхание.

Ее поцелуи обжигали, ее волосы испускали электрические разряды, ее искрометная чувственность лилась на него потоком.

Он искал, находил, сводил с ума.

Она радовалась возможности прикоснуться к нему, медлила, наслаждаясь своими прикосновениями, наслаждаясь его реакцией, исследуя контуры его тела, впитывая в себя его тепло и силу.