Пазолини. Умереть за идеи - Карнеро Роберто

В стихотворении, озаглавленном «Песни ангелов», автор, в порыве специфического горделивого отступничества, демонстрирует отказ от веры в бога во имя земных удовольствий, нарочито дерзко отстаивая свой выбор. Скрижалям закона божьего он раз и навсегда предпочитает золотого тельца, и поэтому не обещает ни покаяний, ни просьб о прощении.

         Что, если от добра осталось только имя,          но не краснею я… всего лишь грешник,          Он – судия: так пусть меня отринет он,          я попрошу Его, не попросив прощения…          Сдаюсь, не шевельнув и пальцем,          Моим чудовищам, моим соблазнам.          Ступайте, ангелы, и Господу скажите,          закрою от разящих молний я          в сердце своем сокрытую мишень.          ■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■          ■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■          ■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■

Сквозь эти стихи проступает болезненный и очень интимный опыт веры, внеисторический опыт. Однако он переживался писателем только до определенного момента – в поэзии поздних 40-х тема религии рассматривалась им в сравнении со степенью вины и ответственности. В стихотворении «Распятие» присутствуют следующие строки:

         Почему Христа ПОКАЗЫВАЛИ на кресте?          […]          Нужно разоблачить себя (этому учит          несчастный прибитый гвоздями Христос?),          […]          Нам вывесят его на кресте,          у столба позора, на обозрение          яростно веселящейся толпе,          капли крови вызовут омерзение          на груди и до самых колен          кроткого, нелепого, дрожащего          от ума и страсти в игре          сердца, сожженного в огне,          чтобы засвидетельствовать скандал{P1, стр. 467–468.}.

Поэт задается вопросом, а не состоял ли смысл трагического распятия Христа на кресте и самой его жертвы именно в том самом «скандале», то есть в свидетельствовании того, кто во что верит (или того, кем является) даже ценой насмешек, издевательств, отвержения и насилия, которым ты рискуешь подвергнуться со стороны благонамеренного общества. Это практически жизненная программа, которой Пазолини имел мужество следовать до конца как в искусстве, так и в жизни.

Прах Грамши: «скандал посмевшего противоречить»

Седьмой, последний раздел сборника «Соловей католической церкви», датированный 1949 годом, озаглавлен «Открытие Маркса». Он служит как бы прелюдией к центральной политической теме следующего сборника с говорящим названием «Прах Грамши59» (1957 год), в котороый вошли произведения 50-х годов. Это подборка из 11 стихотворений различной тематики, написанных в разном стиле, но так или иначе связанных между собой открытием Пазолини тех лет – римским пролетариатом. Это повторный поворот в сторону политической тематики, после поспешного отказа от коммунистической борьбы из-за событий в Рамушелло. На самом деле, однако, Пазолини интересовал не столько пролетариат столь дорогой коммунистической партии, сколько люмпен-пролетариат, то есть народ до возникновения классового сознания. В том, в каком порядке 11 произведений включены в сборник, можно увидеть определенную закономерность: «в структуре заметна тенденция двигаться от очень широкой тематики (два больших наброска об Италии, первый больше географической тематики, второй – скорее исторической) к постепенному погружению в личную историю и личные политические разочарования»{Bazzocchi 1998, стр. 72.}.

Ниже мы постараемся сфокусироваться на специфических моментах отдельных произведений сборника, выделяя в них самые значимые моменты с точки зрения поэтики и идеологических предпочтений автора.

Поэма «Аппенины» описывает ночной полет в сиянии луны над Прекрасной Страной, красота побуждает поэта вывести на передний план пейзаж как особо важную деталь – этот принцип можно отметить и в других произведениях подборки.

И наоборот, места, где поют народные песни, освещает солнце. Мы в 1952 году:

         Внезапный пятьдесят второй          наш год в Италию приходит,          и чувствует его народ простой,          он кожей в современность входит –          ведь он во времени живет,          среди полей, в церквях, в деревне          и стар, и мал, – то все народ,          в народной вечно новой песне          все есть про это наперед{P1, стр.784.}.

Молодой парень, поющий песню на берегу Аньене (река, которая упомянута в том числе и на последних страницах «Шпаны»), становится эмблемой революционных надежд:

         Песню бедный парнишка поет          среди нищей окраины Рима,          он новую правду в песне несет,          она хороша, горда и красива,          проста и легка. Как же тверда          в непременный реванш наша вера –          где безликие в небо врастают дома,          она радость приносит в наши сердца,          гонит грусть из народного мира!{Там же, стр. 786.}

Именно это осознание важности существования простого народа подтолкнуло Пазолини упрекнуть Пикассо (в названной в его честь композиции) в отсутствии народных представителей на его полотнах, по случаю открытия выставки на вилле Боргезе:

         […] Отсутствует          здесь народ: он не шумит          на этих полотнах, в этих залах, хотя          снаружи взрывается радостью на безмятежных          праздничных улицах, поет песни          средь нечестивых приходов и храмов, городов и долин,          разбросанных по всей Италии до самых Альп,          средь покосов на склонах и желтой          пшеницы […]{Там же, стр. 792–793.}

Ситуация, в которой политические предпочтения и личные травмы, связанные с семейной историей, объединяются, описана в стихотворении «Митинг». Речь идет о собрании, которое пробуждает у поэта тяжелые воспоминания. Сцена с партийными флагами предстает в крайне мрачном ключе тревожной экспрессии:

         […] покрытый флагом,          сквозь белый цвет коричневым сияет          саван, зеленый ослепляет, темнеет          красный, как запекшаяся кровь. Свечой          горит посередине фасция фашистов.