Пятёрка с хвостиком - Всеволод Нестайко

— Ой! — вскрикнула она. — А где же мои узбекские друзья? Четвёртый «А» растерянно переглянулся. Никто не видел, куда они делись. Бросились туда-сюда по аллеям, по кустам. Узбекских друзей не было нигде. Не было, кстати, и Дениски.

— Ой! Где же они?! — схватилась обеими руками за щёки Галочка.

— Представляете? Представляете? Ужас! — и себе приложила руку к щеке Люська Заречняк.

— Спокойно! — сказал Боцман Вася. — Сейчас организуем поиск. Только Марье Демьяновне — ни звука.

Учитель группы продлённого дня, то есть продлёнки, Марья Демьяновна была очень симпатичная, но чересчур пугливая. Всякие ЧП, даже небольшого, местного, масштаба, вызывали у неё такой перепуг, что приходилось успокаивать её всем классом.

— По-моему, я слышал там, в кустах, «ань-ань», — неуверенно сказал Гришка Гонобобель.

— Так чего же ты молчал?! Вот ефчё! Айда! — махнул рукой Боцман Вася.

И весь четвёртый «А» в полном составе бросился в кусты.

— Мальчишки! Девчонки! Осторожнее бегайте! Не упадите! — крикнула им вслед со скамейки под клёном Марья Демьяновна, на миг оторвавшись от книжки.

…Володька Лобода учился тоже в четвёртом классе, только в другой школе.

Я точно не знаю, кто изобрёл водородную бомбу. А вот водяную бомбу, наверное, изобрёл всё-таки Володька. Это очень простая штука. Берётся соска, обыкновеннейшая резиновая соска для младенцев, надевающаяся на бутылочку с молоком. В данном конкретном случае эта самая соска надевается не на бутылочку, а на водопроводный кран. Потом кран потихоньку откручивается, под напором воды соска растягивается и превращается в вот такенную колбасяку.

Когда вы чувствуете, что она вот-вот лопнет, вы немедленно закручиваете кран, перевязываете соску ниткой и осторожно снимаете. Бомба готова. Если теперь вы бросите её, то от наименьшего соприкосновения с головой врага она разрывается, и вашего неприятеля заливает с головы до ног. Эффект потрясающий! Враг обалдевает и по крайней мере на полчаса выбывает из строя (пока не высушится или не переоденется).

Володька Лобода абсолютно неповторимый и невозможный человек. Он не признаёт никаких игр, кроме войны.

У Володьки широкое, скуластое лицо и приплюснутый, без переносицы нос-как у боксёра или американского гангстера. Узкие Володькины глаза пылают сумасшедшим огнём, когда он носится по Ботанике и картаво орёт "Уггя!", что, конечно же, означает "Ура!". Если надо изобразить выстрел, Володька не кричит обычное «пиф», «паф» или «пу». Наставляя пистолетом указательный палец, он противным голосом дико гундосит: "Ань-ань!" И эти неимоверные звуки сеют во вражеских рядах страшную панику.

В общем, Володька Лобода — типичный поджигатель войны.

Причём войны, которые он поджигает, ни в коем случае нельзя назвать справедливыми, благородными или освободительными. Совсем наоборот. В историю человечества наряду с войнами Александра Македонского, Батыя и Чингисхана войны Володьки Лободы войдут как несправедливые, захватнические и опустошительные.

Он нападал на мирных «продлёнщиков» из других школ, забрасывал их водяными бомбами, конфисковывал мячи, скакалки и прочее игрушечное имущество. И отдавал только через час, после вмешательства руководителей продлёнки. Действовал он наскоками, неожиданно и внезапно, без официального объявления войны. И после короткой боевой операции, не дав противнику опомниться и собраться с силами, отступал со своим войском в глубокий, поросший деревьями и кустами овраг.

Именно в этот овраг и сыпанул сейчас наш четвёртый «А».

На дне оврага была небольшая полянка — пересохшее русло бывшего ручья.

И вот тут…

Под тремя деревьями, как в ковбойском фильме, стояли прижатые спинами к стволам Хамид, Батыр и Дениска. Их держали за руки по двое, а Дениску аж трое воинов Лободы. А сам Володька, мокрый с головы до ног, ходил от одного к другому и расстреливал их из автомата-водомёта системы «Соска», гундося при этом:

— Ань-ань! Ань-ань!.. Ань-ань!..

Не желая отнюдь приуменьшить мужское достоинство мальчишеской половины нашего четвёртого «А», я всё-таки должен признаться, что решающую роль в этой конкретной военной операции сыграли именно девочки.

— Ах вы, разбойники!

— Ах вы, хулиганы!

— Ах вы, бандиты!

— Что же это вы делаете?!

— Да как вы смеете?!

— Как вам не стыдно?!

— Пустите сейчас же!

И всё это на такой высокой визгливой ноте, на которой умеют кричать только очень возмущённые девочки.

Я думаю, не только озорники Володьки Лободы, но и настоящее войсковое соединение не выдержало бы, растерялось.

Галочка Семёнова бесстрашно подскочила к Володьке Лободе, вырвала у него из рук автомат-водомёт, швырнула его в кусты и закричала:

— Ах вы, бессовестные! Что же это вы делаете?! Это же наши узбекские друзья! Выходит, они прилетели за пять тысяч километров, чтобы вы вот так обливали их водой? Да мы вас! Да мы вам!

Фельдмаршал Лобода ошарашенно смотрел на неё.

Воины его сразу же отпустили пленников и тоже растерянно хлопали глазами.

Наконец Володька немного пришёл в себя:

— Да ну вас! Раскричались… Уж и поиграть нельзя. Поиграешь с вами в какую-нибудь человеческую игру… Ну, кадры! Айда, хлопцы! Ань-ань!

Впрочем, это «ань-ань» вышло у него хиленькое, дохловатое. И под это дохловатое «ань-ань» войско Лободы скрылось в кустах.

Впервые в истории Лободиных войн победа над ним была одержана без единого выстрела.

Старший из узбекских друзей, мокрый как хлющ Батыр подошёл к такому же мокрому как хлющ Дениске, снял свою тюбетейку и надел Дениске на голову.

— О!.. Дениска — настоящий батыр! Не Батыр — батыр, не Хамид — батыр, а Дениска — батыр!

Дениска смущённо пожал плечами, а все удивлённо переглянулись. Вот что выяснилось.

Батыр и Хамид забрели в кусты. Там на них напало Лободиное войско и захватило в плен. Дениска случайно стал свидетелем этого. Он побежал за ними в овраг. И там, когда Володька Лобода поднял над головой "водную бомбу", чтобы кинуть её на Батыра и Хамида, Дениска осуществил десантную операцию. Сзади набросился на Володьку, ударил по «бомбе». «Бомба» разорвалась у Володьки над головой. Но… силы были неравные.

Что было потом — вы знаете.

Вот тогда-то впервые и узнали все о Денискиной мечте стать десантником.

И хотя «десант» победы не принёс, все решили, что поступок Дениски заслуживает самой высокой оценки. И что мир надо защищать.

И что кадровые военные очень для этого нужны. А десантники, может быть, особенно.

* * *

Через два дня на Денискиной парте лежал листок из тетради в линейку, на котором была выведена жирная красивая пятёрка с хвостиком.

Последняя пятёрка с хвостиком

Нет-нет. Речь не о Денискиной, Денискина была не последней, Впрочем, о той последней расскажем чуточку погодя. А теперь самое время познакомиться с Иринархом Ивановичем. Если вы его никогда не видели, вы себе даже представить не можете, что это за человек. Когда он, слегка прихрамывая, заходил в школу, первое впечатление, что это какой-нибудь профессор. Фетровая шляпа с шелковым бантом. Синий костюм-тройка. Ослепительно белая рубашка, галстук. В руках чемоданчик-дипломат. Если к этому добавить благородные черты немолодого лица, солидную, слегка полноватую, но стройную фигуру, то выйдет портрет члена-корреспондента Академии наук или же художественного руководителя столичного театра.

Да ещё имя, которое встречается, наверное, один раз на несколько миллионов (если не больше) — Иринарх. Иринарх Иванович.

Но он не профессор, не член-корреспондент и не художественный руководитель столичного театра. Иринарх Иванович — учитель труда.

В мастерской он снимает шляпу, переодевается в синюю спецовку, вынимает из дипломата инструменты и начинает урок.

Конечно, есть школы, в которых на уроках труда собирают полупроводниковые схемы, работают с компьютерами, но в нашей школе покамест этого нет. Зато такого учителя труда, я думаю, нет ни в одной школе Советского Союза. Есть, может быть, даже лучшие, но такого нет.

Только не думайте, пожалуйста, что он какой-нибудь чудак, оригинал, как говорится, "с приветом".

Никакого чудачества в нём нет. Разве, может, то, что он носит инструменты в дипломате, вместо того чтобы спокойно оставлять их в шкафу мастерской. Но…

— Носит же музыкант свою скрипку или виолончель с собой, — улыбается Иринарх Иванович. — И ничего. А ведь для настоящего рабочего человека инструмент всё равно что для музыканта скрипка. Ну конечно, дорогие товарищечки, сыны и дочки, токарный станок не понесёшь. А вот ножовку, шерхебель, плоскогубцы, молоток, стамеску, рубанок — запросто. Как-то привыкаешь к своему инструменту. И чужой молоток уже не такой удобный для рук, и чужой рубанок не так стружку снимает…