Путеводитель “Автостопом по Галактике” - Дуглас Адамс

– А может, ты и сошел. Может, тебе только кажется, что я это сказал.

Форд подумал.

– А ты говорил? Или нет? – спросил он.

– Кажется, да, – ответил Артур.

– Может, мы оба сошли с ума?

– Может, – кивнул Артур, – даже наверняка, раз думаем, что это Саутенд.

– А ты думаешь, что это Саутенд?

– Да.

– И я.

– Стало быть, мы – сдвинулись.

– Самое время.

– Точно, – подтвердил пробегавший олигофрен.

– Кто это был? – без особого интереса спросил Артур.

– Кто – человек с пятью головами и самбуковым кустом в селедках?

– Да.

– Не знаю. Просто прохожий.

– А-а.

Они оба сели на мостовой и не без стеснения стали наблюдать за гипертрофированными детьми, игравшими в песочек, и дикими лошадьми, с топотом перевозящими по небу штабеля усиленных ограждений для областей неизведанного.

– Ты знаешь, – задумчиво произнес Артур, – если это Саутенд, то он какой-то странный…

– Ты хочешь сказать, что море стоит неподвижно как скала, а здания волнами набегают туда-сюда? – спросил Форд. – Я тоже подумал, что это как-то не так. На самом деле, – продолжал он, наблюдая, как, бумкнув, Саутенд раскололся на шесть равных сегментов, которые закружились в буйной пляске, соединяясь в беспутные, непристойные пары, – тут все очень странно.

Дикие завывания духовых и струнных инструментов засохли в воздухе, на дорогу выскочили горячие пончики по десять пенсов штука, с неба повалила мерзкая рыба, и Форд с Артуром решили побежать за ней.

Они продирались сквозь толстые стены звуков, горы архаичных мнений, долины меланхоличной музыки, собрания неудобной обуви и прочих безделушек, и вдруг услышали женский голос.

Голос звучал мелодично, но говорил только одно:

– Два в степени сто тысяч к одному, и меньше, – а больше ничего не говорил.

Форд соскользнул по световому лучу и завертелся, отыскать источник звука, но не смог увидеть ничего, во что можно было бы поверить.

– Что это за голос? – громче, чем нужно, прокричал Артур.

– Не знаю, – откликнулся Форд, – не знаю. Похоже на значение вероятности.

– Вероятности? Что ты имеешь в виду?

– Ну, вероятность. Как, знаешь, два к одному, три к одному, пять к четырем. А тут говорят, два в степени сто тысяч к одному. Это уже довольно-таки невероятно.

Без предупреждения на них вылился ушат заварного крема.

– И что это значит?! – закричал Артур.

– Что, крем?

– Да нет, значение вероятности!

– Не знаю. Ничего не знаю. Знаю только, что мы на каком-то космическом корабле.

– Смею предположить, – едко заметил Артур, – что мы не в каютах первого класса.

Ткань пространства-времени забугрилась. Огромными уродливыми буграми.

– Аааааххххггггггг, – сказал Артур, почувствовав, что тело его размягчилось и стало выгибаться в странных местах. – Саутенд, кажется, тает… звезды кружатся…помойное ведро… ноги уезжают на закат… левая рука тоже отвалилась.

Тут его посетила страшная мысль.

– Черт, – сказал он, – что же мне теперь без рук делать с электронными часами? – в отчаянии он скосил глаза, пытаясь найти Форда.

– Форд, – позвал он. – Ты превращаешься в пингвина. Прекрати.

Голос возник опять:

– Два в степени семьдесят пять тысяч к одному, и меньше.

Форд в возмущении заплюхал в пруду.

– Эй, вы кто? – прокрякал он. – Вы где? Что происходит? И как это прекратить?

– Успокойтесь, – вежливо, совсем как стюардесса в авиалайнере с одним крылом и пожаром в двигателе, – отозвался голос, – вы в совершенной безопасности.

– Но не об этом же речь! – заорал Форд. – В безопасности, не в безопасности, а я – пингвин! А у моего товарища пропадают конечности!

– Все в порядке, мне их вроде вернули, – перебил Артур.

– Два в степени пятьдесят тысяч к одному, и меньше, – продолжал невозмутимый голос.

– Правда, – добавил Артур, – они длиннее, чем я обычно ношу, но…

– Почему, – каркал Форд в праведном птичьем гневе, – вы ничего не хотите нам объяснить?!

Голос откашлялся. На горизонте выскочил гигантский марципан.

– Добро пожаловать, – произнес голос, – на звездолет “Сердце Золота”.

Голос продолжал говорить.

– Пожалуйста, не беспокойтесь, – вещал он, – если вы видите или слышите странные вещи. Так и должно быть, поскольку коэффициент вашего спасения от неминуемой гибели был равен два в степени двести семьдесят шесть тысяч к одному – а может быть, гораздо выше. Сейчас наш полет проходит с коэффициентом два в степени двадцать пять тысяч к одному, коэффициент продолжает уменьшаться, норма будет установлена, как только мы поймем, где она. Спасибо. Два в степени двадцать тысяч к одному, и меньше.

Звук оборвался.

Форд с Артуром сидели внутри маленькой светящейся розовой кабинки.

Форд сделался до крайности возбужден.

– Артур! – восклицал он, – это потрясающе! Нас подобрал корабль с бесконечно-невероятностным двигателем! Удивительно! О нем ходили всякие слухи! Официально все отрицалось, но, значит, его-таки построили! Построили невероятностный двигатель! Артур, это… Артур? Что происходит?

Артур подпирал своим телом дверь в кабинку, не давая ее открыть, но дверь была плохо пригнана. Сквозь щели просовывались маленькие мохнатые ручки с пятнами чернил на пальчиках; из-за двери несся писклявый гвалт.

Артур беспомощно поглядел на Форда.

– Форд! – сказал он. – За дверью миллион макак. Хотят обсудить с нами сценарий к “Гамлету”. Говорят, это они его написали.

Глава 10

Бесконечно-невероятностный двигатель представляет собой ультрасовременный способ покрывать огромные межзвездные расстояния за ничтожно малую долю секунды безо всякой необходимости болтаться в гиперпространстве.

Идея такого двигателя родилась благодаря счастливой случайности, и впоследствии трансформировалась в правительственную программу, осуществляемую группой разработчиков Галактического Правительства на Дамогране.

История вкратце такова.

Принципы получения небольших количеств конечной невероятности элементарным замыканием логических цепей электронного мозга “Бэмблвинни 57 Суб-Мезон” на датчик молекулярных смещений, подвешенный в генераторе сильного броуновского движения (скажем, в чашке горячего чая), были, разумеется, прекрасно известны, – и такие генераторы частенько использовались для создания непринужденной атмосферы на званых вечерах: с их помощью можно было, в соответствии с теорией неопределенности, заставить, например, нижнее белье хозяйки дома внезапно отпрыгнуть на метр в сторону.

Однако, многие уважаемые физики отказывались признавать бесконечно-невероятностные двигатели, частично потому, что это подрывало основы науки, но также и потому, что их не приглашали на подобные вечера.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});