Кодекс целителя - Анюта Соколова

агрессивный сосед под боком заставляет управителей беспокоиться. Кирея – хороший пример того, как Огория поступает с мирными соглашениями, когда они перестают её устраивать.

– На вашей стороне гидарский огонь, – выдохнула я. – Вряд ли с вами удастся поступить так, как с Киреей.

– Стихийников слишком мало. Общими усилиями мы способны уничтожить крупный город, но против огромной имперской армии не выстоим. Пуля гораздо быстрее направленной энергии, а вооружить миллион обычных людей проще, чем собрать тысячу одарённых, – невесело усмехнулся Ирвин. – Огория заняла половину мира, прочим государствам следует объединиться, чтобы держать её в рамках существующих границ. Два года назад Гидар предлагал Кирее помощь. Она отказалась.

– Вы требовали за это Северный Предел! – возмутилась я.

– Да, – Ирвин не спорил. – Благополучной процветающей Кирее эти бросовые земли были не нужны, зато для нас они представляли огромную ценность. Вы не задумывались, почему мы столько лет не в состоянии справиться с бандами беглых рабов? Бандиты прекрасно себя чувствовали на территории государства, которое предпочитало закрывать глаза на их существование – главное, что грабят и убивают они по ту сторону гор. Гидар был вынужден отгородиться приграничьем – но что в нём толку, когда мерзавцы в любой момент могли уйти на вашу сторону Предела? В этой ситуации Кирея вела себя по принципу: самой не надо, другим не дам. А то, что Северный Предел – фактически разбойничий притон, меня не касается, поскольку с моей стороны непроходимые горы и один-единственный перевал, который я как-нибудь защищу.

Ирвин перевёл дух.

– Кроме того, Мэй, тёплые горные долины, где нет суровой зимы, – для нас, по полгода живущих в снегах, почти Небесные Чертоги. Мы всё равно их получили, только теперь остальная часть вашей родины принадлежит Огории. Скажите, так лучше?

Я вздохнула.

Именно в этот момент в дверном проёме показался Тэйт. Замедлил шаг, окинул нас взглядом, скривил губы. Ирвин не спешил убирать руку, и наши пальцы почти смыкались на книге. Но Ирвин стоял спиной к двери и смотрел на меня, а я из-за его спины видела злую усмешку на лице целителя. Не требовалось обладать особым умом, чтобы догадаться, что Тэйт думал обо мне, поздно вечером находящейся в спальне брата. Я вспыхнула и вырвала книгу.

– Доброй ночи, летт Ирвин, и большое спасибо!

Пронеслась мимо Тэйта, едва не задев его плечом. Влетела в комнату, заперла дверь и прислонилась к ней спиной. Щёки пылали. За полгода в Орлисе никому не удалось настолько уязвить мою гордость, как за секунду этому полукровке – одним лишь презрительным взглядом. К бесам всё! Сложить вещи, переночевать, поблагодарить Ирвина и…

«Я очень хочу надеяться, что вы действительно так думаете».

Ирвин – чудесный, добрый, благородный человек. Он не виноват в том, что его брат считает меня испорченной и корыстной. Уверена, самому Ирвину подобные мысли и в голову не придут. Так стоит ли показывать, что поведение Тэйта меня задевает?

Умылась холодной водой, переоделась в ночную сорочку, погасила свет и легла.

Каким длинным был этот день…

***

«Динь-дон», – нежно прозвонили часы.

Открыла глаза и долго не могла понять, где я. Незнакомая спальня, чужая мебель, мягкий рассеянный свет. Привычно потянулась огладить косу – рука наткнулась на мягкие короткие завитки. Воспоминания вернулись рывком, затопили, разозлили, заставили вскочить.

Нет, летт Тэйт, я не сбегу. Не надейтесь. Можете думать всё, что заблагорассудится. Важно не ваше мнение, а моё собственное поведение. Если мне не в чем себя упрекнуть, грязь ваших мыслей меня не заденет.

Через полчаса я была одета, причёсана и спокойна. Дирин зашёл за мной, чтобы сопровождать на завтрак. В столовой кроме нас обнаружился лишь летт Тегер, с аппетитом уминающий жареную ветчину. В отсутствие Ирвина и Тэйта хозяин осмелел и позволил себе осыпать меня комплиментами. Он не отличался оригинальностью, сравнив мои глаза с морскими волнами, а стан – с гибкой ивой, я же отделалась вежливым поклоном. После плотного ужина есть совершенно не хотелось, ограничилась чашкой чая и булочкой.

– Чем намерены заниматься сегодня? – спросил Дирин, когда мы покинули столовую.

– Раздобыла книгу и собиралась почитать, – созналась я.

– Сидеть дома, когда на улице такая погода, – преступление! – запротестовал Дирин. – Любой ясный день в Гидаре – это праздник! Летта Мэйлин, я приглашаю вас на прогулку по Кагару. Тем более что я сам хочу посмотреть город, поскольку ни разу здесь не был.

Я подумала – и согласилась. Дирин оказался отличным спутником: он не плёлся позади и не убегал вперёд, живо интересовался всем вокруг, будь то примечательный дом или необычное дерево, весело болтал и с не меньшим вниманием слушал. С ним было легко, словно я знала его очень давно, и как-то само собой мы незаметно перешли на «ты». Дирин сам напоминал яркий солнечный день – рядом с ним грусть исчезала.

– Мэй, смотри, какой чудной карниз – лошадиные головы! Как живые! Неужели их делали с натуры? Сколько же лет этому зданию? Готов поспорить, он построен ещё до образования Огорийской империи! Очень на то похоже – фундамент весь зарос мхом.

– Дому моих родителей в Лиорре было больше тысячи лет, – откликнулась я. – Никто не мог сказать, сколько точно. Надпись с датой закладки над входом совсем стёрлась. Отец шутил, что мы живём в музее.

– А я вырос в приюте, – Дирин произнёс это так спокойно, словно не видел в своём сиротстве ничего особенного. – Мама умерла, когда мне исполнилось три года, отец погиб ещё раньше. Здорово, наверное, знать своих родителей.

– Ты совсем их не помнишь? – ахнула я.

– Совсем. Даже размытых образов в голове не сохранилось. И изображений никаких: я из маленькой деревни у самых льдов, там суровая жизнь, людям не до портретов. Девять месяцев в году лежит снег, представляешь? Ирвин потом все архивы перерыл, ничего не нашёл. Я его не просил, он сам хотел сделать мне приятное. Ирвин очень добрый, Мэй.

Мы вышли к небольшому скверику – четыре аляповатых фонаря с завитушками, две чугунные скамейки с деревянными сидениями, старые развесистые берёзы и бронзовый бюст неизвестного летта в центре. Похожий садик был и в Орлисе, только с памятником какому-то политику.

– Присядем? – предложил Дирин.

– С удовольствием. Ноги гудят. Давно столько не ходила.

– Я тоже. Обленился, всё на колёсах.

– Радуйся, что не на лошадях, – улыбнулась я. – В Катизе мне довелось ездить верхом. После нескольких часов в седле по… всё, в общем, болит.

– Упаси Богиня! – хохотнул Дирин. – Мне два года предгорий хватило. В княжествах, понятно, без коня никак, по их горным серпантинам ни один везиль не проедет.