Странный Брэворош - Сергей Николаевич Полторак

стал учиться еще лучше, чтобы досадить троечнику Кораблёву. Но самое главное, он стал ещё больше драться. Один раз даже побил четвероклассника, став после такого события школьной знаменитостью. На него при- ходили посмотреть даже восьмиклассники, среди которых был и его сосед по квартире Геня Рафальсон. Правда, Геня отреагировал на подвиги Глеба неожиданно. Он приобнял Глеба и негромко сказал:

– 

Будешь

петушиться,

я

тебе

наподдаю

по-соседски.

Глеб решил, что Геня ему просто завидует. Бремя славы порой тяжеловато. Особенно для первоклассника. Но драться на время прекратил. Тем более что Оля Зуева на него по-прежнему не об- ращала внимания. Она перестала дружить с Аликом Кораблёвым и переключилась на красивого Сашу Тимофеева. Глеб вынужден был

признать, что состязаться в красоте с Сашей не мог. Тем более что из Кремля вестей ему по-прежнему не поступало.

8.

В октябре 1962 года, в год поступления Глеба в первый класс, разразился Карибский кризис. Разразился, разумеется, не из-за его поступления в школу, а по причине «рассобачивания» Хрущева с Джоном Кеннеди, американским президентом. Так, по крайней мере, объяснял причину конфликта немногословный Феликс Рафаль- сон, бывший для Глеба самым авторитетным политинформатором. Что-то у них произошло, у этих Никиты с Джоном, вроде бы, из-за Кубы, которую в Советском Союзе любили почти все. Глеб не особо в этом разбирался, да и не стремился. У человека в семь лет есть дела поважнее. Но Карибский кризис неожиданно отразился и на нём лично.

Как-то к ним в комнату зашёл немного растерянный и смущён- ный дядя Сеня.

– 

Не поверите, Мария Гавриловна, сказал он маме. – Сегодня

меня вызвали в военкомат. Я восстановлен в воинском звании –

опять майор медицинской службы. Сказали спешно собираться в

командировку. А

куда –

не

сказали. Да

и так

понятно,

газеты читаем.

– 

На Кубу, или аж в Америку?! – мама испуганно прижала к

губам

ладонь.

– 

Кто

ж

его

разберёт?

Куда

прикажут,

туда

и

отправлюсь.

Дело

военное.

Это

не

буфеты

с

трельяжами

по

лестницам

тягать,

–

счастливо вздохнул дядя Сеня. – Я тут, вот что, – он смущенно

улыбнулся. – После того, как вас с Глебушкой повстречал, пить

перестал. Почти. Вроде как смысл в жизни появился: шалуна на

ноги в прямом смысле поставить и всё такое. У меня кроме него,

вас,

никого

нет,

сами

знаете.

Так

что

я

принял

решение.

Завтра

же

пропишу Глебушку в своей комнате, а сам выпишусь, чтоб всё было

честь по чести. Живите в ней, чего добру пропадать? А вернусь, там

видно

будет.

– 

Как

вам

не

стыдно,

Семён

Игнатьевич!

–

возмутилась

мама.

–

Это ваша комната, мы-то к ней – с какого боку? Соседи что по-

думают?

– 

Подумают, что я к вам сватаюсь, – расплылся в улыбке Кощея

дядя

Сеня.

–

Я

бы

и

вправду

посватался,

будь

я

моложе,

да

прилич-

ней наружностью. Очень уж шалун Ваш хороший малый. Про вас и не говорю – шедевр природы.

Лицо шедевра природы залилось густой краской, а Глеба ох- ватила огромная гордость. Получалось, что он был частью этого шедевра.

Через несколько дней дядя Сеня был неузнаваем. Чудесным образом из ссутулившегося старика он, благодаря настоящему во- енному мундиру, превратился в красавца.

Уезжая, дядя Сеня отдал маме ключ от комнаты.

– 

Владейте и не поминайте лихом, – улыбнулся он своей обе-

зоруживающей улыбкой и четким военным шагом направился к

выходу.

Так благодаря Карибскому кризису у Глеба появилась собствен- ная комната. Политика – штука абстрактная, но её последствия – всегда конкретны.

Через полгода, в апреле 1963-го, в Советский Союз прилетел Фидель Кастро. О чём они договаривались с Хрущёвым в деталях, разумеется, не знал никто. Но вскоре в продуктовых магазинах по- явился в избытке кубинский ром, кубинские сигары и кубинский сахарный песок необычайно крупного помола. Некоторые его кристаллы можно было зажимать между пальцами и смотреть на солнце. Возможно, так поступали и кубинские дети, ведь солнца в отличие от Ленинграда на Кубе было навалом. Правда, поубавилось в магазинах пшеничной муки. Её какое-то время стали продавать по талонам.

Специально к прилёту Фиделя в СССР замечательным ком- позитором Александрой Пахмутовой, как всегда в содружестве с поэтами Гребенниковым и Добронравовым, была написана песня

«Куба – любовь моя!», ставшая мгновенно необычайно популярной. Ее пели даже пьяницы на улицах, не говоря уже о певцах на радио. Пели ее под гитару и хулиганы в подъезде, где проживал Глеб. Со- седи их гоняли, но не за песню, а так, вообще, чтоб не нарушали. Дослушают, бывало, песню до конца, а потом выходят из квартир со шваброй и начинают права качать.

Вскоре, в 1964 году, правда, появились «народные» слова этой песни, которым упомянутые Гребенников и Добронравов вряд ли обрадовались бы, если б услыхали. Мальчишки во дворе с упоением орали:

Куба, отдай наш хлеб! Куба возьми свой сахар! Куба, Хрущёва нет!

Куба, пошла ты на хер!

Глебу такой вариант песни был не по душе. С голоду никто в Ленинграде не умирал, хлеба хватало. Главное, была городская булка за семь копеек с потрясающей оттопыренной корочкой, которую старушки по привычке называли «французской».

9.

Во втором классе среди мальчишек развернулась мощная борьба за лидерство, которой в первом классе по малолетству ещё не было. Больше всего ценились физическая сила и смелость. Учёба тоже, конечно, бралась в расчёт, но по ценности мальчишеских качеств была на третьем месте.

Со временем стало ясно, что самыми сильными во 2 «а» являют- ся Глеб Брэворош и приехавший в Ленинград недавно с родителями из Белоруссии Лёня Меркулович. Лёня, возможно, был даже и посильней, но с Глебом он как-то сразу сошёлся по-приятельски и выяснять, кто из них самый сильный, повода не было. Между ними появилось молчаливое соглашение: оба – самые сильные в классе. Странно, но такое «двоевластие» их обоих устраивало. Причина согласия состояла, скорее всего, в их внутренней не агрессивности. Сдачи кому-нибудь дать – всегда пожалуйста, а первыми задираться было не в их характерах.

Но где-то поверх их активно формировавшихся мозгов жила потребность самовыражения, потребность безусловного лидерства. Фронт борьбы развернулся на совершенно неожиданном простран- стве – на ниве сочинительства стихов.

Как и все второклассники, ребята мечтали о том, что через год их примут в пионеры. Они, например, с радостью учили пионерские речёвки, среди которых особой популярностью пользовалась речёв- ка, связанная с именами первых советских космонавтов:

«Будь готов! Всегда готов!