Чем черт не шутит - Татьяна Казакова

Ну, вот и все. Спокойно, без крика, очень культурно, но почему-то плакать захотелось. Ни за что! Буду думать позитивно. Как хорошо, что я ушла. Если бы я при Саше залезла в кресло с ногами, да еще стала бы сыпать крошки вокруг, выслушала бы кучу замечаний. С другой стороны одной, конечно, скучно. Зато сейчас я просто отдыхаю, а то вечером надо приготовить ужин, погладить рубашки, любоваться, как Вера крутится вокруг него… Не буду о грустном… Хорошо, что отреставрируют мебель. Бабушке будет приятно. Правда, не знаю, что ей напоют, но почему-то уверена, что она не поверит. А вообще, кто знает? Хорошо, что я в своей квартире, все такое родное, с другой стороны, девчонки теперь далеко. Ничего, можно им позвонить. Нет, сейчас не время. Они сейчас порхают, наверное, вокруг своих мужей. Зато я свободная Кармен!

* * *

С утра в клубе была напряженная обстановка. На кухне Зоя Тимофеевна так громыхала кастрюлями, что было слышно на улице. После каждого замечания Платониды, коротко говорила «не п…и!». Платонида Аристарховна поджимала губы, но замечания продолжала делать. Наконец, после очередного Зоиного «не п…и», она не выдержала.

– Зоя Тимофеевна, чтобы слова «не п…и», я больше не слышала.

Зоя захохотала, мы разбежались в разные стороны и тоже втихаря смеялись. В ответ на хохот, Платонида тяжело вздохнула.

– Зоя, если вы не можете не ругаться, называйте хотя бы первую букву, не говоря всего слова.

Теперь Зоя Тимофеевна поджала губы, но согласилась. Когда мы устроили себе перерыв и сели на кухне перекусить, Руслан нечаянно пролил суп. Зоя Тимофеевна вытерла стол и мрачно сказала – Два ре! – Все притихли, вспоминая про себя ругательства на ре. В конце концов, Наум Григорьевич не выдержал и спросил, – Зоя, что такое два ре?

– Руслан распиздяй!

Мы покатились, даже Платонида засмеялась. После обеда женщин в клубе было неожиданно много. Поговорить с девчонками не получалось. Пришла Люба, «метательница тарелок», подстриженная, слегка загоревшая после солярия. Выглядела на все сто. Узнав, что бабушка в больнице, огорчилась. Она поделилась с нами, что после того, как перестала орать и внешне изменилась, муж стал с интересом поглядывать на нее. Она, по бабушкиному совету, стала за ним ухаживать и вкусно кормить. Когда он уходил из дома брызгала его новой туалетной водой.

– Он чувствует себя виноватым, и мне даже жалко его стало. – Мы только рты открыли, не ожидая, что бабушкины советы помогут. Еще Люба сообщила, что она так расхвалила наш клуб своим подругам, что они загорелись желанием записаться в него. Действительно, вскоре появились две солидные дамы, которые расцеловались с Любой. Они беспрестанно кудахтали, восторгаясь интерьером, вкусными коктейлями и бесподобными пирожными. Потом они прошли в ресторан, где Наум Григорьевич прыгал возле них, как воробышек возле кормушки, не подпуская официантов. Проходя мимо нас, поднимал глаза к небу и восторженно шептал – Вот это дамы! Какие формы! Какой аппетит! – Когда после обеда дамы пересели в маленькую гостиную и заговорили о диете, Наум Григорьевич с грустью произнес – Боже мой! Они тоже хотят превратиться в скелетов, которые трясут костями на подиуме. Впрочем, – добавил он оптимистично, – это им вряд ли удастся. Пойду пришлю им Платониду, пусть даст им рецепты своих диетических салатиков, – и заторопился на кухню.

Мы поднялись на второй этаж и, остановившись на площадке, как «Мороз-Воевода дозором» оглядели владения свои. Увиденное обрадовало, и довольные мы прошли в кабинет. Наташка прихватила коктейли, на что Лариска тут же заметила – Сопьемся, – взяла бокал и задумчиво добавила, – и поправимся.

– Да ерунда это все, – отмахнулась Наташка и обернулась ко мне. – Выкладывай свои новости, я же вижу, тебя распирает. – Я передала свой разговор с Ольгой.

– Что же получается? Очки и усы носит Ольгин кавалер, Эдик. Он работал в полиграфии. Мы не знаем, в какой фирме. Возможно, в том же «Аргусе».

– Когда я там работала, никакого Эдика у нас не было, – возразила я.

– Ну и что? Он мог работать там до тебя. Тогда он знал и Андрея и Игоря Моисеевича. Такое возможно? – Мы кивнули.

– Дальше Борька Лебедев. Возможно, он работает в том же агентстве, где мы покупали квартиры и особняк, может, видел нас, поинтересовался и подумал «С какого бодуна Три девицы вдруг разбогатели?» Он же знал нас, как облупленных. Как вы думаете, могло такое быть?

– Могло, конечно, но как– то неубедительно, – Наташка допила свой коктейль и с жалостью посмотрела на пустой бокал. – Вкусненький такой. Еще что ли заказать?

– Заодно спроси у Платониды, сколько в нем калорий, – пробурчала Лариска.

– Хватит, Ларис. Если все считать, повредиться рассудком можно.

– По-моему, мы отвлеклись от главного, – напомнила я.

– Да невозможно это вычислить! Мы уперлись в этих двух, потому, что они усатые и в очках. И то, это со слов официантки. Она запросто могла перепутать. И вообще такие явные приметы. Может, он специально наводит тень на плетень, а сам очень даже глазастый и безусый, сидит где-нибудь рядом и посмеивается. Вы как хотите, я себе еще закажу, – Наташка подняла трубку и попросила нашего официанта Володю принести один коктейль, при этом вопросительно на нас посмотрела.

– И мне, – в один голос сказали мы с Лариской и заржали.

– Зато Наум Григорьевич не будет сокрушаться по поводу наших форм, – глубокомысленно заметила Лариска. Володя принес коктейли и ушел, а мы опять стали выявлять усатых и очкастых парней, и скоро встали в тупик. Лариска пообещала найти Лебедева, а Наташка – Эдика. Собираясь домой, уже около двери, Лариска вдруг вспомнила – Светка, несмотря на то, что наговорил тебе Илья Алексеевич, ты должна пойти в больницу к Ольге Андреевне.

– Как это сделать? Я даже не знаю, в какой больнице она лежит.

– Наверняка в той же, где мы с тобой развлекались после той истории. Помнишь? Завтра с утра рули прямо туда.

– Что ж, попробую. Мне пора. Вам тут пешком прогуляться, а мне в пробках париться, еще в магазин надо зайти, так селедочки захотелось.

– А огурчика солененького не хочется? – ехидно спросила Наташка.

– И огурчика неплохо, – согласилась я и направилась к двери. Наташка хотела что-то сказать, но Лариска выразительно на нее посмотрела и она замолчала. Какие-то тайны у них появились. Но я не стала забивать себе этим голову.

После вкусного ужина я строилась с чипсами в кресле и стала изучать журнал «Семь дней». Так, чьи апартаменты в этот раз показывают народу, вызывая у него зависть и раздражение? Это что такое? Дом или квартира, просто двухэтажная. Фотографии гостиной, прихожей, кабинета и, конечно, санузла. Ну, как же без него-то? Народ должен знать, где моются звезды и на каких унитазах сидят. Ванная комната очень красивая, почти как у меня. Светильники – зашибись! А вот эти шкуры на полу стоят умопомрачительных денег. Кто же эта звезда, которая в разных туалетах фигурирует на всех фотографиях? Что-то личико не знакомо. «Звезда нашей эстрады Марина Барановская». Откуда она появилась, и почему звезда, если о ней никто не знает. Может, это только я ничего не знаю? Надо же, как я отстала от жизни.

Звонок! Я сняла трубку – молчание. Жаль, что у меня нет определителя номера. Интересно, что у нас по телевизору? Сто лет телевизор не смотрела. Пощелкав пультом, остановилась на американской комедии. Там все швырялись друг в друга какой-то едой. Было совсем не смешно, а наоборот ужасно противно, меня даже затошнило. Лучше наш фильм посмотрю. На четвертом канале убивают. Не хочу о грустном. На втором про Каменскую. Это я люблю. Звонок! Опять молчание. Вообще это раздражает, раз набрал номер, ну, говори что-нибудь. Что там в кинофильме произошло? Ничего не понимаю. Вроде Чистяков, муж Каменской, такой скромный профессор, совершенно сменил имидж и стал похож на мафиози. Господи! Еще бабу домой привел. Может, это по новой книжке фильм? Вроде я Маринину всю прочитала. Звонок!

– Да!! – рявкнула я в трубку.

– Ты чего такая нервная? – удивилась Наташка.

– Просто несколько раз кто-то звонил и молчал, вот я и разозлилась. Фильм смотрю, никак в сюжет не въеду.

– Я тоже смотрю.

– Слушай, объясни, почему Чистяков бабу привел, он что, стал изменять Яковлевой?

– Насчет Чистякова не знаю, вот Харатьян такой красавчик.

– Это спорный вопрос. А Домогаров что здесь делает?

– Протри глаза, это не Домогаров, а Харатьян, а эта артистка, смотри, так неудачно пластику сделала, просто жуть.

– Это ты протри глаза, что же я Домогарова не знаю? А этой артистке уже 80 лет, ей уже никакая пластика не поможет. – На экране началась стрельба. – Наташ! Почему в Домогарова стреляют?

– Причем здесь стрельба? До этого еще не дошло. Вот сейчас муж придет, их застукает, тогда, может быть, постреляют немного.

– Чей муж? Каменской?

– Причем здесь Каменская? Ты меня до инфаркта доведешь! – Наташка внезапно замолчала, потом осторожно спросила.