Венеция – это рыба. Новый путеводитель - Тициано Скарпа

нельзя пропустить? Расслабься, хватит думать, будто ты постоянно находишься не в том месте и живешь не в то время. Сейчас я скажу тебе, куда пойти, как попасть на нужный прием. Выйди из дому в твоем родном городе в самый обычный день. Вот где праздник! Потоки машин наводняют улицы с утра до вечера. Приглядись к их нарядам из листовой стали, фар, шин, кузовов. Они маскируют тело целиком, а не только лицо, укутывают всю внешность, подменяют собой облик. Карнавальный дух настолько укоренился в горожанах, что у каждого есть собственный выходной автокостюм и собственная карнавальная мелодия, разносящаяся из салонной стереосистемы. Каждый участвует в карнавальном шествии, либо извлекая из клаксона трубные звуки, либо производя взрывы петард. Участники парада обмениваются репликами пьяных собутыльников, соседи по движению переругиваются, звучат проклятия в адрес усопших и матерей, дружно поносится церемониймейстер со свистком и в белых перчатках, нарушаются запреты, несоблюдение правил царит во всем, мир летит вверх тормашками. Венецианский карнавал – это еще пустяк. Он длится пару недель. Зато остальной мир рядится с первого января по тридцать первое декабря, напяливая на себя в городском движении автомобили и фургоны.

Кроме пьяццале[52] Рома и задворок Санта-Марии, в Венеции нет и следа автомобиля. Богатые и бедные ходят пешком, не выставляя напоказ эту передвижную декларацию о доходах. Значит ли, что венецианские улицы демократичны? Или они только маскируют истинное социальное неравенство? Верно и то и другое. При желании ты можешь на какое-то время выдать себя за важную персону, не арендуя лимузина. Тут гораздо легче обманывать и соблазнять, тем более что оба эти глагола означают одно и то же. Венеция – идеальный город для Казанов на мели.

Сейчас повсюду можно увидеть лица мужчин и женщин любой национальности и любого происхождения. Помню незабываемую пешую пересадку с одной станции на другую в подземном тоннеле лондонского метро: по переходу в противоположном от меня направлении шествовали тысячи людей. За несколько минут все человечество дружно ринулось мне навстречу: целый поток лиц всех типов, всех кровей, всех настроений.

Это поражало и давних европейских путешественников, посещавших Венецию, – плотность разнообразных лиц на узком пространстве. Капитель Дворца дожей, шестая от угловой колонны, рядом с той, на которой изображена печальная история любви двух скорбящих родителей, воспроизводит черты разных национальностей. На восьми гранях высечены латинянин, татарин, турок, венгр, грек, гот, египтянин и перс. Это похоже на практический справочник, представленный специально для того, чтобы с первого взгляда понять, откуда явились купцы, идущие по площади.

Немецкий гуманист Натан Хитреус в конце XVI века советовал выйти на Сан-Марко со стороны, обращенной к риве, под колонну с крылатым львом, чтобы узнать обо всех видах человеческого рода. Он говорил об одеяниях, обычаях, антропологии. Вот перевод отрывка из его путешествия по Венето – «Iter Venetum», написанного латинским гекзаметром: «Если хочешь узнать разнообразие людских нравов, ступай на площадь, что раскинулась рядом с церковью Св. Марко, где надменный венетийский лев взирает сверху на волны Адриатики. Здесь ты встретишь людей со всего света: эфиопов, турок, славян, арабов, сирийцев, граждан Кипра, Крита, Македонии и бесчисленных других, прибывших сюда отовсюду; тебе доведется повстречать и вовсе доселе невиданных и неведомых людей. Захоти я описать их в этих куцых виршах, так истратил бы меньше времени на составление списка моряков, их быстроходных лодок и всех рыб, обитающих в глубинах Адриатики».

Английский путешественник и архитектор Чарльз Келсалл цитирует этот отрывок в начале XIX века, подменив одеяния, облачения – cultus на облик, лица – vultus. Это удачная опечатка. Учитывая оба варианта, мы приводим несколько иную версию отрывка Хитреуса:

Если и впрямь ты хочешь знать, каков наш вид и что такое род людской, какие лица у землян и сколько злобы, недовольства, спеси на этих мордах изображено, увидеть губы их распухшие, их шкуру, растянутую скальпелями и шприцами, их облачения, разрезы, сделанные неспроста на варикозных ягодицах, златые цепи, утопающие в волосах груди, ногтищи на недюжинных ножищах в кривых сандалищах, – есть лишь одно на свете место, где их увидеть можно: Святого Марка сбоку, где странный зверь – то ль лев, то ль голубь – разлегся в вышине на бреговой колонне, там, где народ валит толпой со всех градов и весей; сбираются на площадь ту мужлан и дурища-резвушка, вахлак, простак и сиволап, фетюк, фофан и фалалей, и если их вогнать в стихи, мой семисложник разорвется, а попытаюсь описать их, скорей сумею перечислить бактерии, микробы, вши, что водятся в подмышках и лобках, скорей пересчитаю лодчонки и большие корабли, что бороздят Венецию.

Уши

Ты должна привыкнуть к тишине и грохоту. В мгновение ока ты выходишь с подбитых ватой двориков на Большой канал, клокочущий пароходами и катерами. От одинокой гондолы ты переносишься к флотилии серенад. Под аккомпанемент фисгармонии их исполняет баритон, промочивший горло несколькими стаканчиками вина. А туристы знай себе прихлопывают. У гондольеров есть портативный клаксон в виде нёбного язычка. Гондола подплывает неслышно, поэтому перед крутым поворотом гондольер выкрикивает: «Эй-оé, на попé!» Речь идет не о православном священнике. Так называется место для гребли на корме[53]. Кое-где во избежание столкновений установлены выпуклые зеркала. Кроме того, развешены «дорожные» знаки с ограничением скорости для моторных лодок.

Однажды мой друг опаздывал на очень важную встречу и сделал то, чего венецианец почти никогда не делает в повседневной жизни: он взял водное такси. «На вокзал, как можно скорее!» – сказал он, запрыгивая в моторную лодку. Таксист завел мотор. «Скорее, скорее!» – подcтегивал его мой друг. Стоя на небольшом капитанском мостике в носовой части лодки, таксист маневрировал, но не ускорялся. «Давай же!» – запротестовал мой друг. Таксист невозмутимо кивнул подбородком, указывая на висящий на берегу знак с ограничением скорости: пять километров в час. «Я бы дошел быстрее», – подумал мой друг, прикусив губу.

Знаки ограничения скорости выглядят как пережитки давнишней домоторной эпохи: на Большом канале – семь километров в час, в акватории Сан-Марко и на канале Джудекка – одиннадцать. Зато по ночам моторки с визгом носятся по лагуне. Иногда они сталкиваются или врезаются в массивную бриколу; бывают аварии со смертельным исходом.

Полицейские, таксисты, машины скорой помощи и похоронные службы передвигаются на моторных лодках. Это вызывает типичную реакцию у тех, кто не знаком с устройством города. Вот мимо на скорости проплывает катер пожарной команды, спешащей вызволить из огня людей, а туристам весело. Через несколько минут катер