Ни дня без победы! Повесть о маршале Говорове - Алексей Кирносов

Пропустив их на сто метров вперёд, затопала вслед пехота, погружая английские сапоги в октябрьскую грязь. Показались проволочные заграждения над окопами красных. Солдаты закрестились, призывая на помощь себе бородатого господа из-за облаков. Он вроде бы помог: ни одного выстрела не раздалось со стороны красных. Танки наползли на колючую проволоку. Пехота шлёпала сзади, всё отставая.

— Что за уныние на мордах! — орали офицеры. — Бодрей топай, пентюхи сиворылые! Видите, красная шайка сдрейфила и сбежала!

Танки, подмяв колючую проволоку, переползли первую линию обороны красных, как бы покинутую всеми живыми существами полосу перерытой, засеянной железом земли. Ничего, кроме рёва собственного танка, они не слышали, но на всякий случай постреляли во все стороны. Никто не отвечал на пустую пальбу.

Пехота, взбодрившаяся из-за отсутствия сопротивления, стала карабкаться через брустверы и колючую проволоку.

И вдруг ожили красные окопы. Высунулись дула винтовок, заискрились, запрыгали над стволами мгновенные огоньки выстрелов. Наступающие на миг замерли в остолбенении. Стали падать — кто от раны, кто с перепугу. А кто не упал, опомнившись, повернулся к окопам тылом и помчался вспять, не обращая внимания на вопли офицеров. Очень быстро бежала назад пехота Врангеля!

А полуслепые танки, не ведая, что творится сзади, ползли вперёд. Не знали танкисты о том, что им приготовлено. Они тупо ползли к переправе через Днепр, чтобы захватить её и прорваться на Каховку.

Орудия дивизиона Говорова были наведены в сторону танков.

Леонид Александрович следил в бинокль за действиями пехоты. Бойцы преодолели страх перед танками, пропустили их над собой и, исполняя план начдива, не выдали себя ни одним выстрелом. Только когда танки переползли окопы, они дали себе волю, открыли сплошную стрельбу и отсекли вражескую пехоту от броневой защиты. Наступил момент расправы с танками

— Огонь! — скомандовал Говоров и резко опустил вниз руку.

Загрохотали выстрелы.

— Ура! — закричал телефонист. — Один подбили!

Танк остановился, клюнув землю носом.

Ещё залп, и из танка вырвалось пламя. Жирный чёрный дым окутал разбитую машину.

Говоров, командуя стрельбой, не заметил, как подскакал Будилович, спрыгнул рядом с ним с коня.

— Ещё десять танков ползут к переправе, — сказал он. — Если им удастся завладеть мостом, путь на Каховку Врангелю открыт. Понимаешь?

— Не удастся, — проговорил Говоров.

Орудия снова ударили по машинам и подбили ещё один танк.

— Посмотри налево! — крикнул Будилович. — Кавалерия!

Из-за кургана вылетела лава вражеской конницы, поскакала на позиции дивизиона, сверкая клинками сабель.

— Шрапнелью пять очередей по кавалерии! — приказал Говоров в телефон.

Телефонист стал кричать в трубку:

— Шрапнелью пять очередей по кавалерии!..

Две батареи, скрытые за хуторскими сараюшками, открыли огонь. Низко над рядами кавалеристов рванули ватные клубки шрапнельных снарядов. Ряды конников заметались, сломались, но выправились и, поредев, продолжали мчаться вперёд.

Говоров сам склонился над телефонным ящиком, закричал в трубку:

— Ещё пять очередей, да пониже!

Снова ударили орудия. Попадали с коней всадники, завизжали раненые, поднимающиеся на дыбы кони. Ряды сломались. Кавалерия смешалась, заметалась, рассыпалась по степи веером, не выдержав огня, удрала за курган.

— Эта лава, пожалуй, пострашнее танков, — сказал Будилович.

— У неё было больше шансов нас смять, — отозвался Говоров. — Фугасными по танкам! — крикнул он в трубку и приложил к глазам бинокль.

Орудия подбили третий танк. Скоро и четвёртый упёрся носом в воронку. Пушка его припала дулом к земле. Пятый и шестой окутались дымом. Шесть танков догорали в степи.

Ещё один пехотинцы подбили гранатами.

— Посмотрите-ка! — толкнул его Будилович в плечо. — Туда, на правую машину!..

— Вижу, — сказал Говоров.

Там пехотинцы брали танк в плен. Отчаянные красноармейцы подползли к танку вплотную, и двое въехали на крышу прямо на гусеницах. Стали стрелять в бойницы и бить штыками в смотровые щели. Танкисты не выдержали, заколотили гаечным ключом в броню изнутри, закричали:

— Сдаёмся, братцы, пощадите!

Бойцы перестали стрелять. Танкисты открыли люки, понуро вылезли из машины. Целёхонький танк был взят в плен. Оставшиеся невредимыми танки удрали.

51-я дивизия двинулась вперёд, к Перекопу.

В Каховке состоялся парад. По улицам прошли два захваченных в плен танка. Командующий фронтом Михаил Васильевич Фрунзе сказал, что боевые действия 51-й стрелковой дивизии, наносившей под Каховкой контрудар по наступающему противнику, решили судьбу почти всей кампании против Врангеля. Стоило прорваться к переправе через Днепр танкам и кавалерии, вряд ли удалось бы отстоять Каховку, и борьба с Врангелем затянулась бы надолго.

16 октября 1920 года в 51-ю дивизию приехали представители московского Совета, прямо на позиции они вручили начдиву Блюхеру красное знамя с вышитой золотыми буквами надписью: «Уничтожить Врангеля!»

— Московский Совет принимает шефство над вашей дивизией! — сказали они.

За отличие в боях на южном фронте Говорова наградили орденом Красного Знамени.

Первый орден навсегда остаётся самой памятной и драгоценной наградой.

Наконец сбросили врангелевское воинство в Чёрное море.

Вскоре кончилась война, и не осталось врагов на нашей земле.

51-ю дивизию перевели в Одессу.

Бойцы и командиры демобилизовались, вернулись к мирной жизни, которой не было у многих более пяти лет. Не все успели до войны получить мирную профессию, и всё надо было начинать заново.

Не успел и Леонид Александрович Говоров получить мирную профессию, а было ему уже двадцать четыре года.

В его душе жила мечта о кораблях.

9. НА ПЕРЕКРЁСТКЕ ПУТЕЙ ЖЕЛАНИЯ И ДОЛГА

Одессу томила душная жара. Кто мог выкроить часок, бежал к морю. Волна накатывалась на горячее тело, освежала, возвращала надежду, что когда-нибудь станет в мире попрохладнее.

Когда кончились занятия и горнист просигналил обед, Будилович заглянул к Говорову:

— Пойдём искупаемся, Леонид Александрович?

— Не могу, Василий Арсеньевич, — развёл руками Говоров. — Дела.

— В обеденный перерыв солдату отдохнуть полагается, какие тут могут быть дела?

— Сейчас иной солдат уже и не совсем солдат. Он о демобилизации думает, о гражданской жизни.

— Опять ты кого-то репетируешь? — догадался Будилович.

— Ага, — кивнул головой Говоров. — Жилейкин попросил математику за курс реального с ним повторить. Он на фронтах половину перезабыл, а хочет по демобилизации в институт податься. Вот мы с ним по часу в день и занимаемся. И ему польза, и мне не вредно потренировать мозг.

— Неужели нельзя заниматься вечером, когда попрохладнее?

— Мы вечером и занимаемся, — сказал Говоров. — А нынче у Жилейкина вечером важные сердечные дела — словом, человек желает покинуть Одессу не в одиночестве. Попросил перенести занятие на обеденное время. Вечером поеду в Аркадию на пляж, отдохну…

— Эх, Говоров, — вздохнул Будилович, — зря я к тебе зашёл. Напомнил ты мне, что у меня отчётность по боеприпасам не подготовлена. Хотел я про неё позабыть до завтра, а ты разбудил задремавшую совесть. Добро. Вечером зайди за мной — поедем в Аркадию.

Вечером, проверив порядок в дивизионах, Будилович и Говоров поехали на пляж. Было ещё светло, солнце не село, но и не палило, клонясь к горизонту.

Плавая в море, не очень-то поразговариваешь. Зато, когда выйдешь из воды и растянешься в своё удовольствие на тёплых камешках, ничто не мешает откровенной беседе.

Перед глазами расстилалось Чёрное море, и по его заштилевшей глади удалялся в сторону пролива Босфор чёрный, закоптивший полнеба дымом пароход.

— Чего он так дымит? — спросил Будилович.

— Плохой уголь, котлы старые, давно не чищенные, — сказал Говоров. — Я предпочитаю дизельные двигатели. Мои пароходы коптить небо не будут, только эдакий лёгкий голубой дымок будет виться над трубой…

— Помнишь, ты мне рассказывал о своём учителе в реальном?

— Лазарев? Хороший человек был Александр Иванович, — сказал Говоров с грустью. — Писали мне, умер от тифа.

— Может, и от тифа… — произнёс Будилович. — Слабоват был духом для революционной эпохи, мягкотел… Однако учил тебя правильно: ни дня без победы. Я за тобой наблюдал, хорошо ли исполняешь его завет.

— Ну, и?.. — Говоров внимательно посмотрел на своего командира.

— Видел, что поблажек себе не даёшь, лёгких путей не выискиваешь. Всегда думаешь о цели жизни в большом смысле. А теперь удивляюсь: Говоров решил отступить на исходные позиции.