Третья причина - Николай Дмитриев

Переспрашивать, кто такой Джума-бен-Саади, полковнику Бенсону надобности не было. А вот уведомление о его смерти, означало, что майор Вихман что-то замышляет, и потому ещё более равнодушным тоном Бенсон поинтересовался:

— И как же это случилось?

— Мой хозяин, Джума-бен-Саади, купил ружья у одного белого. А потом на него напали люди Ревидонго. Они убили всех, а оружие забрали себе. Я рассказал об этом бване комиссару, а он послал меня сюда…

— Интересно… — Бенсон прошёлся по комнате. — И где же сейчас это оружие?

— Селение Икома, бвана полковник, — Селеле судорожно проглотил слюну.

— Хорошо, иди, — Бенсон кивком отпустил Селеле, но как только дверь за ним закрылась, метнулся к столу и, ткнув пальцем в место, где будто бы прятали оружие, прошипел: — Майора Сикарда и капитана Рида туда!.. Немедленно!!!

* * *

Удобно расположившись на только что сооружённой подстилке, капитан Норман Рид через бинокль внимательно следил за событиями, разворачивавшимися на краю поля. Там, позади конусообразных крыш деревни Икома, метались фигуры аскари, поджигавших горящими пучками соломы полосу поля длиной около двух миль.

Сухая трава, похожая по цвету на спелую пшеницу, схватывалась сразу. Длинная линия огня, окутанная густым чёрным дымом, взлетающим вверх футов на тридцать, быстро наползала на деревню. Клочья обугленной травы густо сыпались на землю и, подхваченные ветром, долетали до зарослей, в которых притаился отряд Рида.

Тем временем огонь добрался до крайних хижин, огромные языки пламени с рёвом и треском взвились над крышами, а над пожарищем закружились невесть откуда взявшиеся коршуны. Неожиданно в треск пожара вплелись выстрелы, и на фоне огненного зарева возникли тёмные людские тени. Рид прижал окуляры к глазам и заметил, что туземцы, которым удалось вырваться из огненного полукольца, дружно бегут прямо на спрятавшуюся в кустах засаду.

Норман опустил бинокль, спокойно стряхнул с рукава травяной пепел и, обернувшись к аскари, энергично взмахнул рукой. По этому знаку из чащи по беглецам ударили выстрелы, и жители деревни сразу метнулись в другую сторону, оставив на поле несколько неподвижных тел. Аскари палили им вслед, и только после того, как последний негр скрылся в кустах, выстрелы прекратились.

Тогда Норман выбрался из своего укрытия и, заставив следовавших за ним аскари вытянуться длинной шеренгой, двинулся к догоравшим хижинам селения. Согласно диспозиции отряд Рида должен был выйти навстречу главным силам, которыми командовал майор Сикард.

Как Норман и ожидал, никакого сопротивления со стороны туземцев не было, и он легко нашёл Сикарда на деревенской площади. Судя по всему, операция прошла удачно, но, к величайшему удивлению Нормана, майор был разъярён. Как только Рид появился, Сикард, ни о чём не спрашивая, крикнул ему:

— Капитан! Оружия в селении нет!

— Как это нет? — остолбенел Рид. — Никто ж ничего не нёс!

— Нечего было нести! Вот всё что удалось найти! — Сикард сердито пнул обгоревшие остатки трёх допотопных мушкетов.

— Что же теперь? — Рид растерянно стянул с головы пробковый шлем.

— Не знаю, что теперь! — огрызнулся Сикард. — Найдите этого сукина сына Селеле и, если он ещё не удрал, вытряхните из него всё!

— Слушаю, сэр! — машинально ответил Рид и скорее от растерянности побежал исполнять приказ самолично.

Норман прекрасно понимал, что, сообщив ложные сведения, комиссар Вихман ловко спровоцировал столкновение англичан с отрядами Ревидонго. Теперь, без сомнения, следовало ожидать ответного удара, и, поскольку туземцы вооружены винтовками, шансы на успех стычки весьма сомнительны. По меньшей мере престиж будет утрачен, а если ещё за всем этим усмотреть фигуру Томбера, то…

Нет, об этом Рид боялся и думать. Ему самому тоже ничего хорошего ждать не приходилось. Уж слишком много получилось необъяснимых совпадений, а к ним в Интеллидженс сервис, отношение соответственное…

Чтоб не травить душу, Рид заставил себя сосредоточиться на приказе, хотя и так было ясно, что Сикард просто ищет, на ком сорвать злость. Поскольку, знай Селеле, что винтовок нет и в помине, он ни за что не пошёл бы вместе с отрядом. Эту мысль подтвердило и само внезапное появление Селеле, который словно специально выскочил из-за обгоревшей хижины, едва не сбив Нормана с ног.

— Сбежать надумал?! — Рид мгновенно воспользовался ситуацией и наставил на Селеле свой «эйнфильд». — На колени, сволочь!.. Молись!

— Что? — Селеле обалдело захлопал глазами, но услыхав выразительный лязг затвора, тут же свалился на колени и завопил: — За что, бвана, за что?

— За то, что зря заставил нас нападать на Ревидонго!

— Но ружья же у него, я сам… — сбивчиво забубнил Селеле, однако Норман решительно оборвал его:

— Молчать, мерзавец! Хватит! Нет тут никаких винтовок, и не было!

— Как это не было? — искренне удивился Селеле. — Но бвана комиссар говорил…

— Хватит! — и Норман повёл стволом.

Только теперь Селеле окончательно уразумел, что никто с ним шутить не собирается и надо спасаться самому. Он побледнел и на коленях пополз к Норману.

— Бвана, капитан, подождите! Селеле знает… Селеле пригодится…

— Да что ты знаешь? — Норман брезгливо ткнул Селеле сапогом, однако спускать курок не торопился.

— Там, на земле Ревидонго, есть золото!.. Много золота!

— Что? — от неожиданности Норман опустил винтовку. — Золото?

— Так, бвана, — Селеле осторожно, с опаской, встал на ноги. — Без Селеле бвана капитан не найдёт золота, а Селеле без бваны просто не сможет его взять…

Норман быстро осмотрелся, потом схватил Селеле за локоть и, оттащив в сторону, быстро заговорил. Теперь, глядя со стороны, никто бы не сказал, что минуту назад один из этих людей чуть не застрелил другого…

* * *

Тревога пропитывала воздух деревни. Это читалось по сосредоточенным лицам мужчин, испуганной беготне женщин и по полному отсутствию детей. То ли их всех уже преднамеренно спрятали, то ли они молчком сидели по хижинам. И, наверное, поэтому жители встречали Шкурина, направлявшегося к дому вождя, напряжённо-косыми взглядами, что заставляло Петра невольно убыстрять шаг. Нет, определённо что-то случилось, и, скорее всего, вождь, специально пославший за Петром, скажет ему обо всём сам.

Подойдя к уже хорошо знакомому дому, Пётр решительно толкнул дверь и остановился на пороге, чуть прищурив глаза, чтобы быстрее освоиться с полумраком хижины. Негры, сидевшие на возвышении, враз смолкли и посмотрели на Шкурина. Их было четверо: вождь, Мбиа, здешний ньянга,[12] которого Шкурин заприметил раньше, и ещё один — седой незнакомый негр с на удивление резкими чертами лица. Кто он, Пётр догадаться не мог и выжидательно смотрел на собравшихся.

— Садись, мхашимиува, — вождь показал рукой на шкуру возле себя. — Мы специально послали за тобой.

— Я слушаю тебя, бвана мкубва,[13] — Пётр сел на указанное ему место.

— Сначала я скажу, мхашимиува… — вождь так и впился взглядом в Петра. — Я посылал Мбиа на побережье, где он, как когда-то и я, грузил большие дымные лодки мзунгу и, как и я, выучил язык белых…

К тому, что вождь знает «пиджин» Шкурин уже привык. Догадывался также, откуда такое знание, но то, что язык знает Мбиа и к тому же изучал его специально, было для Петра полной неожиданностью. И вот теперь-то всё случившееся раньше предстало в совершенно ином свете.

После этих слов, как ни досадно, но приходилось признать, что это не он по своей прихоти взял Мбиа с собой, а тот сам, явно со своей целью, стремился пойти с караваном. Зачем это делалось, было ясно, и Петру оставалось только молча вздохнуть.

Вождь, который неотрывно следил за Шкуриным, заметил его возбуждение и удовлетворённо наклонил голову.

— Ты уже говорил мне, мхашимиува, что не хочешь возвращаться к мзунгу, и потому я хочу рассказать тебе сказку. Однажды лев и заяц сели делить добычу. Лев предложил зайцу: разделим всё поровну, сначала откусишь ты, потом я, потом снова ты, а потом снова я, и так до конца…

Только теперь Пётр догадался, зачем ему всё это рассказывают, и, чувствуя, что у него как будто камень с души свалился, тихо ответил:

— Бвана мкубва, я считаю, что тень у всех людей одного цвета…

Вождь молча кивнул головой. Было заметно, что ответ ему понравился, и уже совсем другим тоном, он сказал:

— Бвана Куба, вчера отряд мзунгу спалил деревню Икома…

— Если ты считаешь, бвана мкубва, что это из-за меня… — начал было Шкурин, но вождь жестом остановил его.

— Подожди, бвана Куба, я совсем не хочу, чтобы ты ушёл от нас, — вождь повернулся к седому молчаливому негру. — Ты что скажешь, Рукера?

Тот, кого вождь назвал Рукерой, ещё раз придирчиво посмотрел на Петра и наконец медленно, словно взвешивая каждое слово, сказал: