Камешек в небе. Звезды как пыль - Айзек Азимов

— Ты хочешь сказать, — недоверчиво проговорила Флора, — что имперские знаки не были водворены на место?

— Именно это я и имею в виду. Клянусь звездами, среди миллиардов других планет Земля одна не имеет знаков Империи на здании своего Совета. Несчастная планета, на которой мы находимся… И даже сегодня, если мы снова попытаемся установить эти знаки, земляне станут драться до последнего Человека, и нам придется убить этого последнего человека, прежде чем мы сможем выполнить то, что хотим. А ты спрашиваешь меня, не будут ли они чувствительны. Говорю тебе, они безумцы.

Они долго молчали, пока вновь не зазвучал голос Флоры, на этот раз несколько неуверенный.

— Энниус?

— Да.

— Ты обеспокоен не только возможностью восстания и влиянием его на твою репутацию. Я не была бы твоей женой, если бы не могла наполовину читать твои мысли. Мне кажется, ты ожидаешь чего-то по-настоящему опасного для Империи… Не нужно ничего от меня скрывать, Энниус. Ты боишься, что земляне могут победить.

— Флора, я не могу об этом говорить.

В его глазах застыло мученическое выражение.

— Это даже не предчувствие… Может быть, четыре года на этой планете чересчур длительный срок для психически здорового человека. Но почему эти земляне такие самоуверенные?

— Откуда ты знаешь, что это так?

— О, это так. У меня тоже есть собственные источники информации. В конце концов, их три раза били, и у них не должно остаться иллюзий. И все же они прямо смотрят в лицо двум миллионам миров, каждый из которых намного сильнее Земли, и чувствуют себя уверенно. Могут ли они действительно быть так крепки в своей вере относительно собственной судьбы или некоей сверхъестественной силы… в чем-то, что имеет смысл только для них? Может быть… Может быть…

— Что «может быть», Энниус?

— Может быть, у них есть свое оружие?

— Оружие, которое позволит одному миру победить два миллиона других миров? Ты шутишь. Ни одно оружие на такое неспособно.

— Я уже говорил о синапсифере.

— А я говорила тебе о том, кто и как об этом позаботиться. Тебе известен какой-нибудь тип оружия, который они могли бы использовать?

— Нет, — последовал неохотный ответ.

— Конечно. Потому что такое оружие невозможно. А теперь я скажу тебе, что нужно делать. Почему бы тебе не связаться с Верховным Министром и, как можно скорее и искренне, не предупредить его о планах Алвардена? С глазу на глаз, конфиденциально, так, чтобы он тебе поверил. Тогда у него не останется сомнений в том, что у имперского правительства нет никаких намерений нарушить их обычаи. В то же время это позволило бы тебе остановить Алвардена, самому не показываясь на арене. Потом Отдел можно попросить о двух хороших психологах — или, лучше, попросить о четырех, тогда двух пришлют наверняка — и они обследовали бы возможности синапсифера… А обо всем другом позаботятся ваши солдаты, в то время как наши потомки могут заботиться сами о себе…

А теперь, почему бы тебе не поспать прямо здесь? Мы можем поставить кресло вон туда, а моя меховая накидка послужит тебе одеялом, завтрак же тебе подадут, когда ты проснешься. При дневном свете все кажется иным.

Так и случилось. Энниус, прободрствовав всю ночь, уснул за пять минут до рассвета.

Это произошло спустя восемь часов после того, как Верховный Министр впервые узнал о Беле Алвардене и его миссии от самого Прокуратора.

Глава 7

Разговор с безумцами

Что касается Алвардена, он был озабочен только своими каникулами. Его корабль «Кофиукус» задерживался по меньшей мере на месяц, таким образом, он мог провести целый месяц по своему желанию.

Итак, на шестой день после своего прибытия на Эверест, Алварден нанял в Воздушной Транспортной компании самый большой стратосферный реактивный самолет, совершающий путь между Эверестом и земной столицей — Вашином.

Если он воспользовался не скоростным крейсером, предоставленным в его распоряжение Энниусом, а торговым лайнером, то сделал это намеренно, из-за понятного любопытства чужеземца и археолога к обычной жизни людей, населяющих такую планету, как Земля.

А также и по другой причине.

Алварден был родом из Сирианского сектора, который считал себя выше всех в Галактике и в котором антиземные настроения были наиболее сильны. Однако ему всегда нравилось думать, что сам он свободен от такого рода предрассудков. Как ученый, как археолог, он не мог этого допустить. Конечно, он вырос среди привычных мыслей о землянах, как некоей карикатуре на человечество, и даже сейчас слово «землянин» казалось ему уродливым. Но настоящего предубеждения против землян у него не было.

По крайней мере, он так думал. Если бы землянин, к примеру, вдруг пожелал присоединиться к его экспедиции или выполнить для него какую-нибудь работу, обладая для этого достаточными способностями и возможностями, он бы пошел ему навстречу. Если бы, конечно, другие члены экспедиции не слишком возражали.

Он обдумал эту возможность. Безусловно, у него не возникло бы возражений против того, чтобы есть в обществе землянина или переночевать у него в случае необходимости — допуская, что землянин был достаточно чистым и здоровым. Он, естественно, обращался бы с ним, как с любым другим чужеземцем, думал он.

Не стоило, однако, отрицать того факта, что все же землянин оставался землянином. И здесь уже ничего нельзя было сделать. То был результат созревания Алвардена в атмосфере такого фанатизма, что полнота его была почти неосязаемой, а его всепроницаемость становилась как бы второй натурой.

Теперь же представлялась возможность испытать себя. Он находился в самолете, где его окружали одни земляне, но чувствовал он себя так же, как обычно. Ну, может быть, чуточку по-другому.

Алварден оглядел обычные ординарные лица пассажиров. Предполагалось, что они должны быть иными, чем у чужеземцев, но смог бы он уловить эту разницу, повстречай одного из сидящих здесь людей случайно в толпе на одной из других планет Галактики? Женщины на Земле были отнюдь не уродками. Он нахмурился. Конечно, о смешении путем брака невозможно было даже и думать.

Сам самолет был в его глазах небольшой штуковиной несовершенной конструкции. Конечно, он работал на атомной энергии, но эксплуатация реактивного принципа была далека от совершенства. Прежде всего, силовое устройство самолета не было как следует защищено. Алварден подумал о том, что присутствие потока гамма-лучей и постоянная высокая нейтронная плотность в атмосфере могли бы с успехом воздействовать на землян — по крайней мере эффективнее, чем на остальных.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});