Рай где-то рядом - Фэнни Флэгг

— А ты знаешь, что из арбузного семечка вырастает арбуз, весом больше этого семечка в двести тысяч раз? Ну не чудо ли?

— М-м… Да, — сонно отозвалась Дина.

— Только вот что мне покоя не дает: откуда крохотному черному семечку знать, что арбуз должен быть зеленым, корка изнутри — белой, а мякоть — красной? Как у него получается?

— Не знаю, тетя Элнер.

— Вот вам и еще загадка, верно?

Дина повесила трубку и вернулась в постель.

Теперь, вспомнив их последний разговор, она поняла, как ей будет не хватать бесед с Элнер. Последние пятнадцать лет они созванивались хотя бы раз в неделю. И чем больше Дина думала, тем яснее сознавала, что именно тете Элнер она во многом обязана своим нынешним счастьем. Дина уехала с матерью из Элмвуд-Спрингс, когда была совсем крошкой, а возвратилась уже взрослой, да и то не по своей воле. В то время она была молодой журналисткой, одной из восходящих звезд нью-йоркского телевидения. В родной город ей пришлось вернуться после тяжелой болезни, чтобы окрепнуть, набраться сил. Тетя Элнер, деревенская старушка, казалась ей простоватой, недалекой — совсем не таких людей Дина привыкла считать умными.

До болезни Дина была убеждена, что главное в жизни — карьера, достижения, погоня за успехом и деньгами. Она не задумывалась, что есть на свете и другие, не менее важные вещи, и тетя Элнер, жившая более чем скромно и довольная своей долей, была для Дины загадкой. Прожив десять лет в Нью-Йорке, Дина не могла взять в толк, почему Элнер не запирает дверей, даже ключа от дома не признает, — и при том, как ни странно, счастлива. Дина не встречала настолько довольных жизнью людей. Элнер она считала слегка наивной, а ее детскую любовь к природе — признаком невежества: ну что особенного в клевере с четырьмя листиками?

До отъезда из Нью-Йорка Дина была равнодушна к природе, не обращала внимания на красоту закатов и восходов, разве что по чистой случайности. Не замечала ни луны, ни звезд, ни даже смены времен года — просто зимой одевалась потеплее. И не понимала, зачем это люди по утрам смотрят на одинаковые восходы, а по вечерам — на все тот же надоевший закат. Ведь если видел один закат или восход — считай, видел их все. А тетя Элнер возразила: «Нет, голубка, они не повторяются: каждое утро — совсем новый восход, а каждый вечер — новый закат, и другого такого больше не будет никогда. — И продолжала: — Ты мне лучше скажи, как ты могла пропустить хотя бы один? Такой красоты ни в одном кино не увидишь, и вдобавок бесплатно!»

С тех пор Дина каждый вечер устраивалась рядышком с Элнер смотреть, как солнце садится за поля позади дома; пусть не сразу, но ей стало понятно, о чем говорила Элнер. Она же научила Дину высматривать крохотный зеленый лучик — последний привет ушедшего за горизонт солнца. В самый первый вечер тетя Элнер сказала: «Знаешь, Дина, есть один секрет. Многие считают, раз солнце зашло — значит, смотреть больше не на что. И пропускают самое интересное, а ведь оно только начинается». Разумеется, тетя Элнер была права, и с тех пор они каждый вечер усаживались во дворе и ждали, когда погаснут последние лучи солнца и на темно-синем небе замерцает первая звездочка.

Тетя Элнер говаривала: «Не могу лечь спать, не загадав на первую звезду, а ты?» Дине всегда хотелось узнать, что за желания загадывает тетя Элнер, но в ответ на вопрос та лишь улыбнулась: «Если разболтаю — не сбудется! О хорошем мечтаю, поверь». За прошедшие годы Дина очень изменилась. Тетя Элнер открыла ей глаза, научила видеть прекрасное рядом, и Дина сумела воздать должное ее мудрости и теперь не пропускала ни одного заката.

Грусть снова нахлынула на Дину волной: до чего же пусто станет в мире без тети Элнер!

Встреча с мужем-творцом

Дороти и Элнер прошли вдоль коридора, где стоял старинный кедровый сундук, и Дороти тихонько постучала в самую дальнюю дверь направо:

— Реймонд? Можно войти?

Мужской голос ответил:

— Прошу, заходите. Элнер одернула халат.

— Я в таком виде, Дороти… Мне стыдно за эти обноски.

— Ничего, — подбодрила ее Дороти и открыла дверь.

В комнате за большим письменным столом сидел красивый старик с серебристой шевелюрой. Вылитый Док Смит, муж Дороти, фармацевт из старой аптеки «Рексолл» в Элмвуд-Спрингс! Дороти ввела Элнер в комнату.

— Реймонд, смотри, кто пришел!

Старик тут же поднялся из-за стола, сияя улыбкой, и радостно пожал Элнер руку:

— Ну, здравствуйте, миссис Шимфизл, добро пожаловать! Дороти меня предупредила, что вы сегодня придете. Садитесь, пожалуйста, устраивайтесь поудобнее, и простите за беспорядок. — Он обвел рукой комнату, сплошь заваленную картами, бумагами и папками. — Я стараюсь поддерживать чистоту, но, как видите, не очень получается.

Пока он освобождал для Элнер кресло, Дороти заметила:

— Уму непостижимо, как он умудряется что-то находить в этом хаосе.

— Ничего страшного, — отмахнулась Элнер. — Видели бы вы, что у меня дома творится!

По пути к креслу Элнер с тайной радостью отметила про себя и чашки из-под кофе на полу, и пыль на книжных шкафах; недаром она подозревала, что даже боги бывают грязнулями. «То-то Норма удивится, когда увидит!» — подумала Элнер. Она обвела взглядом комнату: одна стена увешана фотографиями малышей, а на угловом диванчике у окна дремлет толстая черно-белая кошка — вылитая Пробка, что любила спать на подоконнике обувной мастерской «Кошачья лапка» в центре Элмвуд-Спрингс.

Устроившись в кресле напротив, Дороти обратилась к Реймонду:

— Милый, у Элнер есть пара вопросов. Лучше нам, пожалуй, побеседовать втроем.

Реймонд откинулся в кресле, снял очки.

— Конечно, с радостью вам отвечу, миссис Шимфизл.

В эту минуту взгляд Элнер упал на золоченую табличку на краю стола, с надписью «Высшее существо», и Элнер задумалась: как же его называть? Чтобы уж наверняка не ошибиться, она спросила:

— Вас так и называть, «Высшее существо»?

Реймонд уставился на нее озадаченно.

— Как, простите?

Элнер указала на табличку:

— Как здесь написано.

Реймонд протянул руку, развернул табличку к себе и расхохотался.

— Это всего лишь для удобства — некоторым людям так больше по душе. — Он достал из ящика стола целую стопку табличек. — Вот… смотрите… Бог Отец… Будда… Мухаммед. Даже «Элвис Пресли» где-то завалялся, но лучше зовите меня просто Реймонд. — Он спрятал таблички в стол и улыбнулся: — Итак, миссис Шимфизл, что вы хотели узнать? Замечательный у вас, кстати, халат.

— Правда? — удивилась Элнер, оглядывая себя. — Ему лет сто, не меньше, трещит по швам. — Зато уютный, сразу видно.

— Что правда, то правда, — согласилась Элнер. Она сама удивлялась, до чего ей спокойно и уютно. Кто бы мог подумать, что предстать перед Создателем — такое удовольствие?

Поерзав в кресле, Элнер нашла позу поудобнее и с ходу приступила к «тайнам бытия»:

— Вас наверняка замучили такими вопросами, Реймонд, но мне эта загадка много лет покоя не дает.

— Ну? — подбодрил Реймонд.

— Что появилось раньше — курица или яйцо?

Реймонд взглянул на нее недоуменно и снова расхохотался.

— Простите, что смеюсь некстати, миссис Шимфизл, редко кто начинает с этого вопроса. Правильный ответ — яйцо.

Настал черед Элнер удивляться.

— Яйцо? Точно?

— А как же. — Реймонд кивнул. — Нельзя ставить телегу впереди лошади. Следовательно, все яснее ясного: чтобы цыпленок вылупился, нужно яйцо.

Элнер приуныла.

— Ну и ладно. Хорошо хоть, я не стала звонить Баду с Джеем. Что ж, век живи, век учись. — Элнер переглянулась с Дороти. — А второй вопрос можно задать?

Первой отозвалась Дороти:

— Вопросов можно задавать сколько угодно — правда, Реймонд?

— Конечно! Затем мы здесь и собрались… Вперед, миссис Шимфизл!

— В таком случае, второй вопрос: в чем смысл жизни?

Реймонд, задумчиво кивнув, повторил:

— В чем смысл жизни… гм… дайте подумать. — Он подался вперед, сцепил руки, заглянул Элнер в глаза. — Хоть убейте, не знаю, миссис Шимфизл.

— Тебе все шуточки! — одернула его Дороти. — И объяснила Элнер: — Он у нас большой любитель поддразнить.

Реймонд засмеялся.

— Ладно, шутки шутками, а если серьезно, то как бы объяснить проще и понятней… Жизнь — это дар.

Дороти улыбнулась Элнер.

— Наш подарок вам, с любовью.

— Дар? — призадумалась Элнер. — Что ж, очень мило, и спасибо вам за него. Не знаю, как другим, но мне очень нравилось жить, я каждой минуте радовалась, с первого до последнего дня.

Реймонд отвечал:

— Знаем, миссис Шимфизл, вы любили жизнь как никто другой, и мы счастливы. Ведь так все и было задумано, вам на радость. Верно, Дороти?

— Безусловно, — с улыбкой подтвердила та.

Элнер изумленно покачала головой: