Ошибка Творца - Дарья Дезомбре

— Уверены?

Броня кивнула:

— Ну да.

— Хорошо. Расскажите в общих словах, над чем вы сейчас работаете?

Бронислава вздохнула, на секунду задумалась, а потом выпалила:

— Над калькулятором судьбы! — И на вопросительный взгляд Маши пояснила: — Мы изучаем морфогены — вещества, которые вырабатываются в каком-то участке развивающегося эмбриона и воздействуют на клетки, определяя их путь развития. То есть вначале клетка еще не знает, чем она может стать — будущей костью или, положим, глазом. Если команда, которую дает морфоген, неправильна, то развитие эмбриона дает сбой — появляется мутант. Но мы… Мы специально производим тут мутантов, потому что только сбои дают нам возможность понять, как функционирует сложнейшее построение организма.

Маша склонила голову на плечо:

— Вы говорите, что производите мутантов?

— Ну да. Каждая изуродованная мышка — это как кусочек текста, который встает на место. Кусочек очень большого текста, который нам рассказывает, как мы на самом деле функционируем — на молекулярном уровне. Мои рабочие дни, в общем-то, рутина. Серии долгосрочных микроядерных тестов, метафазный анализ… И если не видеть, для чего мы это делаем, не подниматься над этой каждодневной суетой, то… А Шварц, он, понимаете, никогда не упускал из вида цели, поэтому рядом с ним мы все чувствовали себя, не знаю, какими-то суперменами. Данко, с факелами идущими вперед, чтобы… — Она замолчала.

— Чтобы?

Бронислава пожала плечами:

— Вывести лучшего человека, наверное. И профессор Шварц всегда знал, куда повернуть и что искать. Не понимаю… Не понимаю, как мы будем дальше.

Она опустила голову — и Маша побоялась, что она снова расплачется.

— Бронислава, у профессора были в последнее время какие-то конфликты с коллегами? Может быть, что-то, кажущееся вам совсем незначительным? Какое-нибудь напряжение в отношениях?

Броня подняла на нее глаза и сразу отвела взгляд. Маша вздохнула:

— Бронислава, это убийство. Пожалуйста, я не хочу на вас давить…

— Калужкин, — она вздохнула, — замдиректора. Они с профессором давние друзья. Когда Борис Леонидович согласился вернуться в Россию и взять на себя управление институтом, он в первую очередь пригласил работать Евгения Антоновича. Говорил, что они «старые дворняжки в одной упряжке». — Броня улыбнулась, вспомнив, как Шварц стучал при этих словах тихого Калужкина по плечу. А тот смущенно и польщенно улыбался. Да и кто не захотел бы быть в одной упряжке со Шварцем? Пусть даже и дворняжкой?

— Что между ними произошло?

Бронислава вздохнула:

— Просто поругались. Дня два назад, вечером. Все уже ушли, я задержалась в «холодильнике». Потом вернулась сюда забрать плащ и сумку и услышала. Они кричали. Что-то про долг. Что-то про вырывать посаженное…

— Время вырывать посаженное? — задумчиво уточнила Маша.

— Это что-то религиозное, да?

— Это из Ветхого Завета. Екклесиаст. — Маша улыбнулась, процитировав: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться и время умирать; время насаждать и время вырывать посаженное; время убивать…» — Маша запнулась, а потом продолжила: — Ну и так далее. Там же «время разбрасывать камни и время собирать камни»; имеется в виду — время пожинать плоды своих действий.

— Ясно. — Бронислава слабо улыбнулась в ответ. — Красиво, как стихи.

— Значит, — вернула ее к прозе Маша, — Шварц сказал, что пора вырывать посаженное, то есть действовать. И что ответил ваш зам?

— Он выскочил из кабинета и крикнул — а он очень спокойный человек, я никогда раньше не слышала, чтобы он так повышал голос. — Бронислава поежилась. — «Я не могу этого сделать, это выше моих сил!»

Отрывок из зеленой тетради

…впервые определив евгенику как «благородную затею с негодными средствами». Но негодные средства начали применяться куда раньше, и новатором оставался англосаксонский мир. А именно — Новый Свет, претендующий на создание нового, а значит, и лучшего света. Американские наследники викторианских джентльменов.

* * *

Любопытнейшая книжица вышла в 1912 году у мистера Годдарда. История, изложенная в ней, проста и нравоучительна. Однако в отличие от традиционных нравоучительных новелл, рекомендующих читателям учиться, трудиться и молиться — и через труд и молитву достичь желаемого, книжка врача детского приюта для психически неуравновешенных детей из Нью-Джерси приводит к совсем иным выводам. Видите ли, одна из обитательниц приюта рассказала доктору об истории своей семьи, она-то и легла в основу книжицы. Генеалогическое древо больной Каллилак в самом истоке своем разделилось на два ствола, достойные внимательного изучения. Итак, предок пациентки, герой Гражданской войны за независимость, Мартин Каллилак, возвращаясь домой, сделал походя ребенка полоумной барменше, а потом женился на хорошей девушке из добропорядочной квакерской семьи. От каждой из дам у Мартина появилось потомство. А от того потомства — еще потомство. И чем дальше в лес, тем яснее становилось доктору: от гнилого корня родились преступные и безумные элементы, а от славной квакерши — напротив, честные и прекрасные люди. Какой же вывод сделал доктор? Нельзя позволять слабоумным размножаться. Иначе мир погрязнет в криминале и безумии. Много раз переизданная брошюрка стала святой книгой для американской евгеники. Вскоре в тюрьмах стали практиковать стерилизацию. Расовая сегрегация, невозможность браков между белыми и черными уже была в порядке вещей. Американские поборники евгеники считали, что мир должен достаться белокурым и голубоглазым, поэтому ни коренное население, ни мексиканцы, ни азиаты не могли претендовать на выживание в Соединенных Штатах. Дефектные генетические древа следовало вырвать с корнем. Изоляция, стерилизация, запрещение на брак и — слово, впервые произнесенное еще в 1912 году, — эвтаназия.

Андрей

Андрей внимательно просматривал отчет криминалистов по убийству Шварца. Ребятам, можно сказать, в кои-то веки повезло. Место преступления осталось нетронутым. К моменту их приезда никто не заходил в дом, а сам убийца интеллигентно захлопнул за собой дверь. Андрей взялся подчеркивать то, что показалось ему наиболее существенным.

Итак, все двери и окна были заперты. Они не подвергались взлому и не были повреждены. Следовательно, хозяин сам впустил позднего гостя в дом. Труп Шварца лежал посередине веранды, в пяти метрах от входа. Все выглядело так, будто хозяин дома, открыв дверь, прошел внутрь, не опасаясь удара сзади. Смерть наступила в результате причинения Шварцу многочисленных ранений холодным оружием. И далее — уже упомянутая на месте криминалистом, любопытнейшая в плане характеристики преступника деталь: после совершения убийства и уничтожения архива последний прошел в ванную комнату первого этажа, где тщательно вымыл орудие убийства и вытер его бумажным полотенцем, которое тут же и бросил. То есть сперва болезненная чистоплотность по отношению к оружию убийства, а затем — полный пофигизм в сокрытии улик. Хотя нет, преступник все-таки оказался не совсем идиотом — несмотря на обилие кровавых следов, которые тот оставил на полу, стенах, мебели, отпечатков его пальцев получить не удалось: он был в перчатках. Далее — за исключением архива ученого, никаких следов ограбления и обыска на даче не обнаружено. Просматривая фотографии криминалистов — кровяные всполохи на потолке и стенах, лужа на полу и кровь, впитавшаяся и ставшая незаметной на бордовом ковре, Андрей подумал, что убийца должен был выйти весь в крови. А если так, то и в темноте под дождем сосед, помогавший вытащить его застрявшую машину, мог это заметить… И еще, — размышлял он, а пальцы уже стучали по клавиатуре, выискивая координаты человека, живущего в предпоследнем дачном доме на улице Шварца, — этот тип явно не был профи. Профи разворачивают свою машину заранее в направлении движения. Профи оставляют ее на ходу, чтобы избежать сюрпризов. А раз так, автомобиль, застрявший той ночью в размытой колее, принадлежал либо убийце-любителю, либо вовсе не убийце, а случайно оказавшемуся не в том месте и не в то время селянину. Но Андрей решил пока не поддаваться пессимизму.

Отрывок из зеленой тетради

Занятное размышление, пусть даже пока абстрактного толка, над совершением преступления. Понадобится оружие, а ему всегда казалось, что найти его, не имея связей ни в криминальном мире, ни на черном рынке, не так уж и просто. Однако реальность оказалась много страшнее, а оружие — много доступнее. Достаточно было правильно сформулировать поисковый запрос в Google. На словосочетание «купить пистолет» поисковик выдал массу вариантов: от зажигалок в форме «беретты» и пневматических молотков до вполне функционирующих древних «ТТ» и пистолетов Макарова. Еще некоторое время ушло, чтобы продраться сквозь ненужные ссылки, макеты или холощеные стволы, но в результате он вышел на несколько десятков предложений по продаже боевого оружия с патронами. Самым популярным пистолетом оказался «тульский токарев», легенда советского оружия. Он же «ТТ-33». Любимая игрушка киллеров в 90-е годы, «токарева» было легко купить и трудно отследить. Простой как валенок, он оказался надежен и эффективен при стрельбе по ничего не ожидающей жертве. Нынче «туляк» был давно снят с вооружения и производства: не соответствовал современным стандартам, не говоря уже об отсутствии предохранителя, что делало пистолет опасным не только для противника, но и для владельца. Но в его случае отсутствие предохранителя было скорее плюсом — он просто боялся позабыть про этот самый предохранитель в момент икс. Было у него и еще одно требование к будущему оружию — глушитель. Но и тут Гугл не подкачал, предлагая кустарные варианты, адаптированные для того же «ТТ». Оказалось, что глушитель является аксессуаром еще более незаконным, чем пистолет: ведь даже в тех странах, где ношение короткоствольного оружия разрешено, глушители имеют право применять только представители вооруженных сил и полиции. Но и глушитель — спасибо тебе, Гугл! — он сумел найти без труда.