Среди ночи - Роберт Кормер

— Шестнадцать, — от разочарования он чуть не начал заикаться.

— Позволь объяснить тебе, как здесь работают, Дэнни. Я стараюсь брать людей постарше, у которых есть опыт. Такая работа требует ответственности. Иногда приходится работать одному, и каждый раз не знаешь, кто войдет в эту дверь, — мистер Тейлор сделал паузу, очевидно, заметив разочарование Дэнни, а затем продолжил: — Извини, сынок, — звучало с долей доброты и симпатии. — Конечно, почему бы тебе не заполнить анкету, для тебя я что-нибудь присмотрю.

Дэнни взял из его рук лист и вложил его в один из учебников. Он заподозрил, что хозяин магазина попросту избавляется от него. Он, конечно, приятный человек, но не может предложить ему работу.

— Старый добрый Дейв, — качая головой, бормотал мистер Тейлор. — Полагаю, ты ему понравился. Поищи в других местах, сынок, хотя я ничего тебе не обещаю.

Дэнни даже обрадовался, что в магазин зашел покупатель. Это позволило ему уйти не попрощавшись.

Когда он вошел в дом, он налил себе в стакан апельсинового сока, и тут же зазвонил телефон. Не спеша отпивая по глотку, он вслушивался в звонки. «Если перевалит за десятый, то я сниму трубку», — подумал он. Продолжая считать, он подошел к телефону: …восемь, девять… Как только рука сняла с аппарата трубку, звонки прекратились. Когда он поднес трубку к уху, то услышал прерывистые гудки. Его вдруг начала мучить совесть, хотя он не мог себе объяснить, за что.

На следующее утро, когда он сидел у себя за столом и решал математические задачи, что не имело никакого значения для его жизни, кроме как для оценок в его аттестате, он услышал, какой-то стук в кухонную дверь. Стук был настойчивым и достаточно громким. Затем снова было тихо. Он подождал. Карандаш повис над тетрадной страницей. Стук повторился. Отложив карандаш, он направился на кухню.

«Тук-тук. Есть кто?»

К нему и его родителям никто еще не приходил с того момента, как они переселились в Барстоф. Никто не приносил им почтовых посылок. Письма всегда извлекались из металлического почтового ящика на веранде первого этажа.

«Пукну, стукну и сожгу твой дом».

Приглушенный голос доносился с наружной стороны двери. Дэнни напряженно стал вслушиваться. Он слышал, как голос сказал: «Это важно. Пожалуйста, откройте».

Мужской голос. Не женский. Уж точно не женский. Не тот, что звучал по телефону. Он неуверенно стоял около кухонного стола. Кому-либо открывать дверь ему не хотелось. «Кто знает, кто может стоять за дверью в нескольких футах от него?»

«Не надо драматизировать», — сказал он себе. Кто еще может постучаться в дверь среди дня? Какой-нибудь «купи-купи» торговец, или сосед, у которого что-нибудь случилось, и он нуждается в помощи. Почему постучавший сказал: «Это важно. Пожалуйста, откройте»?

Дэнни приоткрыл дверь, не снимая цепочки. Всего лишь щель в два дюйма. Он с подозрением выглянул наружу через узкую щель. За ней стоял человек средних лет. На нем были очки в роговой оправе. Он был седым. Из наружного, грудного кармана куртки выглядывали ручка и карандаш. Денни тут же понял: это был репортер. Он вспомнил указание отца: «Если к тебе подошел репортер, то не разговаривай с ним, никогда не говори «да», только «нет» или «не знаю»».

— Мистер Колберт дома? — спросил репортер.

Дэнни отрицательно качнул головой и начал закрывать дверь.

— Подожди, ты не знаешь, когда он будет дома?

Атмосфера безотлагательности, исходящая от этого репортера остановила Дэнни. Мало того, этот репортер выглядел вполне прилично. По нему было видно, что он устал, его глаза были налиты кровью, будто он целую ночь не спал. Дэнни знал этот взгляд. Каждый раз такие глаза он наблюдал у своего отца.

— Не знаю, — сказал он. Глупый и ничего не значащий ответ. Конечно, он знал, когда его отец придет домой — «после работы». Вопрос также был глупым. Этот репортер должен был знать, что отец работает на «Мэдисон-Пластик», и среди дня дома находиться не должен.

— На самом деле я хотел поговорить именно с тобой. Ты — Дэнис Колберт, не так ли? Я из газеты «Викбург-Телеграф»

— Извиняюсь, я — занят, — ответил Дэнни, и начал снова закрывать дверь перед носом репортера.

— Минуту, я хочу помочь — тебе и твоему отцу.

— Мы не нуждаемся в помощи, — возразил Дэнни. Его ответ был подстегнут воспоминанием о газетной полосе в «Телеграмм», напечатанной несколько лет тому назад. Возможно, именно этот репортер написал ту статью, которая была на главной странице.

— Думаю, что нуждаетесь, — продолжал настаивать репортер, но уже мягче и без нажима. В голосе уже слышалась усталость. Вздохнув, он сказал: — Пожалуйста, удели мне минуту, чтобы выслушать.

Рука Дэнни вдруг неожиданно ослабила нажим на дверь. Может быть, от этого репортера он мог услышать то, что отец ему никогда бы не рассказал. И, может быть, он действительно мог бы помочь.

— Через неделю или две должна выйти большая статья о трагедии в «Глобусе». Насколько известно, в этой истории замешан твой отец. Наша газета — самая известная в округе Ворчестер, Дэнис. И мой редактор хочет преодолеть все преграды. Он поручил мне возглавить группу, которая будет заниматься журналистским расследованием случившегося четверть века тому назад. Мы должны взять интервью у тех, кто выжил, найти родственников погибших, но моему редактору нужна драма. Он имеет в виду, тонкости. Знаешь, что такое тонкости, Дэнис?

Дэнни не ответил, его увлекли слова репортера, впутывающие в эту трагедию его отца.

— Тонкости — это ловля блох для очередной колонки новостей. Включи телевизор. Сплетни, инсинуации… хуже, лучше, за кадром, под гору без тормозов… парень — это тонкости. А газеты, здесь тоже все держится на тонкостях. Твой отец — лишь он один остался в живых после того скандала. Владелец театра умер, городской инспектор умер, даже следователя, расследовавшего причины катастрофы, тоже нет в живых. В живых остался только твой отец. Проблема в том, что он отказывается говорить. Когда кто-нибудь идет по его пятам, он всегда отвечает: «Без комментариев», и это выводит его от игры. И, если откровенно, то я думаю, что на сей день это жестоко — для него, для твоей матери и для тебя самого. И так двадцать пять лет.

Репортер говорил спокойно, мягко и дружелюбно, что звучало полной противоположностью ужасным словам, исходящим из его рта.

— И чем вы можете помочь? — спросил Дэнни, сразу ощутив бесполезность вопроса.

— Все эти годы твой отец избегает интервью, и за это я его уважаю. Но это не значит, что мы можем принять его сторону, как человека. Люди так и не узнают, кто он на самом деле, какая у него семья. Может быть, то, что расскажешь ты, сможет как-то раскрыть в нем человека, личность. Может, твой рассказ и будет помощью. Что скажешь, Дэнис?

— Я не знаю, что можно сказать. Отец все время говорит мне, чтобы я ни с кем об этом не разговаривал, и даже не подходил к телефону.

В глазах репортера зажглись огоньки.

— Это то, что мне надо, Дэнис. Сам факт того, что он защищает тебя и свою семью. Это может раскрыть читателю совсем другую картину о твоем отце. Именно сейчас множество людей хотят знать о нем все. А он продолжает оставаться загадкой, и это делает его козлом отпущения. Мы все это можем изменить. Наша статья выходит первой, оставляя позади другие газеты, телевидение, радио…

— Я не знаю, — продолжал твердить Дэнни. Он побоялся, что предаст отца, если согласится дать интервью этому репортеру. — Как вас зовут? — спросил он, пытаясь «оттянуть резину», просто о чем-нибудь говоря.

Лесс Альберт, — репортер начал что-то искать у себя в кармане, и, наконец, ему удалось вытащить небольшую картонную карточку. — На этой карточке мой номер телефона в редакции. Подумай, Дэнис, соберись, позвони. Если что-то я не узнаю от тебя, то оно придет откуда-нибудь еще. Время работает против нас.

— Я не знаю, — продолжал он тупо и упрямо твердить одно и тоже. Даже если этот репортер с усталыми, печальными и налитыми кровью глазами выглядел дружелюбно.

— Можешь мне поверить, я тебя понимаю.

Он слушал удаляющиеся шаги репортера, как открылась и закрылась дверь веранды. Из окна гостиной он терпеливо смотрел в след Лессу Альберту. Через минуту он появился из тени на выложенной кирпичом дорожке и вставил ключ в дверь припаркованной у бордюра машины — какой-то старой, неизвестной Дэнни модели выцветшего зеленого цвета. Он взял из машины фотоаппарат и обернулся в сторону их дома. Дэнни сдвинул занавески. Хотя его и не было видно, он почувствовал себя у всех на виду и без какой-либо защиты.

Он взял карточку, которую ему оставил репортер и начал рвать ее пополам, но остановился. Он достал из ящика своего стола прозрачную липкую ленту и заклеил разрыв, а затем вложил карточку к себе в кошелек.

* * *

Следующий день был еще мрачнее. Он проходил мимо магазина «24 часа» и увидел Дейва, который мыл окно. Дейв подал ему знак рукой, чтобы он зашел внутрь. Дэнни сначала колебался, а затем зашел.