Единственная Джун - Дженнифер Хартманн

говорят, но Брант звучит сердито, а я почти никогда не слышала, чтобы он говорил сердито. Когда я снова поворачиваюсь к нему, он весь бледнеет. Он выглядит испуганным.

И от этого мне становится страшно.

Я спрыгиваю с его скрещенных ног и сажусь на колени перед ним, пока мы не оказываемся лицом друг к другу. Его землистые глаза кажутся темнее, чем обычно, но, возможно, это потому, что сейчас ночь.

Моника хватает лежащий фонарик и начинает говорить в него, как в микрофон, игнорируя слова Бранта.

– Мой старший брат рассказал мне историю о доме с привидениями семьи Эллиотт, – начинает она, низким и пугающим голосом. – Однажды, давным-давно, темной мрачной ночью маленький Брант был разбужен ужасным… Выстрелы. Смерть. Кровь. Так много крови…

Я вздрагиваю. Мои глаза вспыхивают, внутри все сжимается от ужаса.

– Моника! Ты ведешь себя как стерва, – вскрикивает Венди.

Тео также раздраженно ей бросает:

– Хватит, Моника. Не круто.

Но их слова растворяются в гуле, потому что все, на чем я могу сосредоточиться, – это Брант, и все, что я слышу, – это стук моего сердца. В его глазах застыл ужас, мне кажется, что его сейчас стошнит. Даже его руки начинают дрожать, наши взгляды прикованы друг к другу, у меня внутри все сворачивается, как сухие листья на улице.

– Что это… – начинаю говорить я, но меня прерывают.

– Джунбаг, – шепчет Брант, и это единственное, что я слышу. Моника трещит, изрыгая какую-то бессмыслицу позади меня, но его слова пробиваются сквозь завесу тумана. – Закрой уши.

Он почти задыхается от этих слов.

Голос срывается.

А я слишком маленькая, чтобы понять, что это значит, но я думаю…

Думаю, это больно.

Думаю, Бранту больно.

Застываю на клетчатых одеялах, не зная, что делать, как вдруг Брант бросается ко мне и закрывает мне уши обеими руками. Между бровями появляется глубокая морщина. Кожа блестит от пота. Его грудь резко вздымается и опускается от учащенного дыхания.

Я поднимаю ладони, накрывая его руки, и закрываю глаза.

Я ничего не слышу.

Чувствую себя в безопасности.

Чувствую себя защищенной и любимой, когда Брант закрывает мне уши, ограждая меня от ужасной истории. Я не знаю, о чем говорила Моника Портер, но это было настолько страшно, что испугало Бранта, так что это должно быть действительно жутко: Брант – один из самых храбрых людей, которых я знаю.

Я в безопасности. Я в безопасности.

И точно так же резко возвращается шум. Брант убирает руки и поднимается, уносясь прочь. Моника хихикает ему вслед из домика, а я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, как он пропадает из виду, спускаясь по лестнице.

– Брант, да ладно, – зовет его Моника. – Мы просто немного повеселились. Не нужно так странно на это реагировать.

Венди подползает к выходу и бросает взгляд на свою подругу.

– Ты, стерва… это было просто мерзко. Что с тобой такое?

– Неважно.

Обе девочки вылезают из домика, а Тео бросается за ними следом:

– Эй, подождите меня…

Они все уходят.

Они все оставляют меня здесь одну.

Теперь капли дождя – мои единственные друзья. Я бросаю взгляд на тени и свет фонарей. Ветер завывает, ветви деревьев царапают крышу. В моей голове проносятся страшные вещи, такие как бугимен[14] и черные летучие мыши. Мурашки бегают по спине, а глаза наполняются слезами.

Мне страшно. Я совсем одна.

Я хочу к Тео.

Я хочу к Бранту.

Опускаясь на коленки, я проползаю к двери и выглядываю вниз. Так высоко – я никогда не спускалась вниз сама, без помощи.

Может, мне стоит позвать кого-нибудь? Может быть, мне стоит подождать, пока кто-нибудь меня спустит? Папа говорит, что я никогда не должна пользоваться лестницей без взрослых.

Я впиваюсь в одеяло, сердце бешено колотится в груди.

Думаю, я подожду здесь. Они вернутся.

Они должны вернуться.

Но тут снова завывает ветер, шипит, как змея, и я впадаю в панику. Меня охватывает животный страх; все, что я хочу сделать, – это забежать в дом, зарыться в свое покрывало с Винни Пухом и прижать к себе Агги. Развернувшись, я скольжу на животе вниз, пока мои ноги не упираются в перекладину.

Я пытаюсь спуститься по лестнице.

Но происходит ужасная вещь.

Я оступаюсь.

Пропускаю первую ступеньку.

И потом я падаю, мой крик – единственное, что разносится громче ветра.

Глава седьмая

«Первым бросить камень»

Брант, 12 лет

– Закрой уши.

Последние слова моего отца эхом отдаются в сознании, и я прислоняюсь спиной к кирпичной обшивке, прижимая ладони к ушам, как будто я все еще пытаюсь оградиться от них.

Бум!

Выстрел.

Кровь, страх, звенящая тишина.

Отвратительный фиолетовый галстук, обмотанный вокруг горла мамы.

А потом…

Крик.

Сначала я думаю, что это мой крик. Мой разум играет со мной злые шутки, воспроизводя ту ужасную ночь. Образы, лежащие на поверхности, пытаются утянуть меня на дно. Я вспоминаю техники, которым доктор Шелби обучала меня эти годы, чтобы держать сводящие с ума мысли под контролем, и я пытаюсь направить свое «сильное “я”» на «травмированное “я”». Я зажмуриваю глаза.

Будь храбрым, Брант. Будь сильным.

Но потом кровь стынет в жилах.

Нет, это не мое воображение. Это что-то другое. Это…

Крик Джун?..

Ужас охватывает меня, когда реальность разбивает мои ужасные, жалкие мысли. Я только отбежал в сторону дома, чтобы перевести дыхание, глотнуть воздуха, чтобы убраться от Моники Портер и ее отвратительных слов, и мне нужно было всего пару минут. Я уже возвращался обратно.

Я собирался вернуться обратно.

Я бросаюсь вперед и заворачиваю за угол, а затем несусь по двору на пределе своих сил. Мистер и миссис Бейли уже выбежали из дома, а Тео и девочки бегут с другой стороны, загораживая мне обзор.

– Боже мой, Джун! – ревет мистер Бейли в отчаянии.

Нет, нет, нет.

Сердце сжалось от ужаса, легкие словно горят от страха.

– Джунбаг! – Ничего не видя, я проталкиваюсь сквозь Венди и Монику, а затем проношусь мимо Тео, пока не оказываюсь над скрюченным телом Джун, лежащим в мокрых листьях. Нет! Я начинаю рыдать, падая на колени рядом с ней. – Джун… Джунбаг, очнись!

– Не трогай ее, Брант, – командует мистер Бейли, затем поворачивается к миссис Бейли и произносит так, словно ему не хватает воздуха: – Саманта, вызывай «Скорую».

Она с трудом дышит и бросается обратно в дом.

Слезы катятся по моему лицу быстрее дождя, что льет на нас как из ведра. Я раскачиваюсь назад-вперед в траве рядом с