Сломанные крылья рейха - Александр Александрович Тамоников

осторожничать? Они уже несут потери! Значит, скоро перейдут к решительным действиям.

Буторин отполз под защиту деревянного столба, на котором когда-то горел уличный фонарь. Он подумал, что немцы могли убрать освещение специально, выключив рубильник на подстанции. И также легко они могут дать приказ включить уличное освещение обратно. В любой момент! Эта мысль заставила его принять самые решительные меры. Он высунулся из-за столба и разрядил в сторону немцев всю обойму, пуская пули веером вдоль земли. Затем, подобрав с земли подходящий камень, гаркнул на всю улицу по-немецки: «Граната!» – и швырнул его в темноту. Камень с грохотом упал на лист железа и покатился, грозя взорваться. Немцы закричали и бросились в разные стороны. Буторин вскочил на ноги и юркнул в кусты. Схватив чеха за шиворот, он потащил его дворами, туда, где ждали Шелестов и товарищи.

Пули то и дело свистели над головой. Жильцы ближайших домов наглухо заперлись и погасили в окнах свет. Темнота стала еще непрогляднее.

Только когда до перекрестка осталось всего несколько десятков метров, Буторин сбавил шаг. Он улыбнулся, похлопал чеха по плечу и показал рукой вперед. Только сейчас он как следует разглядел парня. Тот тоже откровенно рассматривал своего спасителя, но заговорить не пытался. Виктору даже показалось, что парень глухонемой. Хотя соваться глухонемому в лапы гестапо было глупо.

Вскоре на небе появились звезды. Беглецы наконец-то добрались до своих. Те удивились, не ожидая, что Буторин появится не один. Виктор в двух словах описал свои приключения.

– Ну что, теперь поговорим? –  поинтересовался Шелестов, глядя на молодого рабочего, того самого, который помог им с Коганом бежать через авторемонтный бокс после нападения на немецких офицеров у ресторана. –  Расспроси-ка его, Павел, как он попал туда, где немцы устроили засаду. И зачем он туда пришел этой ночью?

Парень назвался Карелом Марешем. Он служил в чешской армии, в автомобильной роте, но армия сдалась, солдат разоружили и распустили по домам. Карела взял к себе в мастерскую друг его умершего несколько лет назад отца. Хозяин не симпатизировал ни немцам, ни патриотам. Он вообще хотел быть сам по себе. Предприимчивый человек, он нахватал заказов и у местной армии, и у полиции. Всем нужно было чинить свои автомашины. Сам Карел был зол и на правительство, и на командование за то, что они сдали немецким нацистам не только армию, но и всю страну. Подпольщики вышли на него сами, Мареш начал снабжать их сведениями о том, кто, сколько и каких машин пригнал в ремонт. Отсюда делались выводы о подготовке и проведении различных операций и вообще деятельности оккупационного режима.

Потом Карелу стали поручать более серьезные задания. В том числе наблюдение за важными объектами. Кто и когда приезжает, каков режим функционирования объекта и многое другое. А сегодня он должен был помочь встретить тех самых русских, с которыми столкнулся недавно. Руководство подполья сразу сообразило, что никого другого не будет. Это те же русские, что напали на немцев. И Карел должен был в том числе подтвердить, что это именно они, а не провокаторы. А на улицу он вышел, чтобы проверить, что все спокойно и нет опасности. Все же бывший солдат, кое-что в этом понимает. Но оказалось, что немцы его специально пропустили, а потом решили тихо взять. И взяли бы, если бы не Буторин.

– Судя по звукам, которые раздавались с той стороны, немцы бросились в дом арестовывать всех, кто там был, –  предположил Буторин. –  Пальба была приличная. Но мне кажется, что шум, который мы с Карелом устроили, мог бы предупредить его товарищей, что опасность близко. Они могли за это время уйти, а, Карел?

– Думаю, что ушли, –  кивнул молодой чех. –  Я должен был подать сигнал о том, что есть опасность, но стрельба лучше всяких сигналов.

– То, что они ушли, это хорошо, –  проворчал Коган. –  Но вот засада возле явочной квартиры –  это плохо, это насторожит подполье. Ведь если кто-то знал о месте и времени встречи, значит, есть предатель и он владеет ситуацией. Они теперь никому не станут доверять.

– Доверяют мне, –  стукнул себя кулаком в грудь Карел.

– Тебе не будут доверять больше других, –  заверил Коган. –  Ты вышел, и началась стрельба. И ты оказался жив и остался на свободе. Это, дружок, еще придумать надо, чтобы так подпортить свою репутацию.

– Ну, есть еще и я. Могу замолвить словечко и за Карела, и за вас. Что вы ни при чем тут.

– Не знаю, старик, –  покачал головой Шелестов. –  Может, и тебе теперь веры не будет. Я так понимаю, что настоящих разведчиков у вас в подполье нет и военных тоже кот наплакал. Как они себя поведут, будут ли устраивать проверки и каким образом? Или забьются в норы и будут сидеть и выжидать? Ваша ячейка ведь никак не связана с командованием, которое подчиняется чехословацкому правительству в Лондоне?

– А что же делать? –  спросил Карел, в отчаянии покусывая губы.

– Думать, ребята, думать, –  ответил Шелестов. –  Сто раз думать, прежде чем что-то предпринять.

– Ну а к вашему бывшему пленному я вас провожу, –  сказал Павел. –  Их ячейки это никак не касается, мы вообще не знакомы. Шум у них был, а у наших пока тишина. А когда переговорите со своим, может, и с командованием разговор получится. Как считаете? Только вот я не знаю, как лучше: привести вас всех туда без предупреждения или одного только командира вашего…

Инженер Иржи Правец вздрогнул, когда за спиной неожиданно распахнулась дверь. Обернувшись, он увидел худощавую высокую фигуру Людвика Грушки. Грушка тоже был инженером и отвечал на заводе за электрические схемы. Сейчас он вошел, держа охапку чертежей, отчего открывать и закрывать за собой дверь приходилось ногой. Правец придержал дверь, давая коллеге возможность пройти.

– Что это, Людвик? –  кивнул на чертежи Правец.

– Указание поступило, –  понизив голос, пояснил Грушка. –  Чертежи, технические описания и проектную документацию выдавать под роспись с указанием времени. Сейф опечатывать в конце рабочего дня. Завтра будет выделена отдельная комната для работы с технической документацией. В цеха ее выносить будет запрещено.

– Что случилось? –  спросил Правец, стараясь не выдать своего волнения. –  Это из-за сбежавшего русского?

– Не знаю. Уточнений не было. Прибыл специальный человек из Берлина. Будут решать, что делать с заводом. Могут перенести производство в Германию. Говорят, что советские войска могут быстро дойти до наших границ.

«До каких это наших границ? –  с грустью подумал Правец. –  Границ Протектората? Так это не наши границы, это не границы Чехословакии –  страны, которой уже нет. Как легко некоторые смирились, говорят