Дело без трупа - Лео Брюс

Тогда, наконец, остаётся возможность, о которой я упоминал, что молодой Роджерс только думал, что убил кого-то, и что человек, которого он посчитал мёртвым, где-то скрытно выздоравливает после его нападения. Ну, полагаю, такое объяснение возможно. Но большинство моих возражений относительно других теорий справедливы и для этой, — конечно, кроме тех, которые касаются сокрытия трупа. И тот человек, кто бы он или она ни были, должен быть ранен довольно тяжело. У такого парня, как Роджерс, должно было быть серьёзное основание для самоубийства. Во всяком случае, когда он глотал яд, он был абсолютно уверен, что его жертва мертва. Как тогда можно тяжело раненного человека тайно вывести из Брэксхэма или прятать в Брэксхэме и лечить от ран без того, чтобы мы об этом узнали? Нет, это теория мне тоже не нравится. По крайней мере, не сейчас.

Таким образом, вы видите, Таунсенд, что мы всё ещё находимся в тумане. Но постепенно появляются новые факты. И требуется лишь набрать достаточно много полезных фактов, чтобы сформулировать теорию, и достаточно подтверждений этой теории, чтобы закрыть дело. Вот таким путём мы и продвигаемся.

— Вы действительно продвигаетесь, — сказал я, не скрывая восхищения, — и вы, конечно, излагаете всё очень ясно. Всё рано или поздно прояснится, просто обязано. К тому же, если один или два из этих трёх человек обнаружатся, это сузит поиски.

— Да, — сказал Стьют, — кажется, что наша лучшая стратегия — метод исключения, а затем концентрация на оставшихся подозреваемых. Подозреваемых в том, что убит, конечно, — добавил он с улыбкой.

— Что по этому поводу говорит старина Биф?

Стьют хихикнул.

— В последнее время сержант стал очень скрытным, — сказал он, — и по намёкам, которые он бросает время от времени, я подозреваю, что у него имеется собственная теория. У него много недостатков, Таунсенд, но мне он всё-таки нравится. По крайней мере, он очень добросовестный.

ГЛАВА XV

Но несколько дней спустя веселья у Стьюта значительно поубавилось. Он сел за маленький столик, который мы делили на двоих, и не дожидаясь, пока миссис Симмонс принесёт суп, бросил на стол несколько листков машинописного текста.

— Ну, Таунсенд, — сказал он, — что вы об этом думаете? Это перевод рапорта, который я сегодня получил авиапочтой от комиссара Хулио Марено Мендеза из Буэнос-Айреса. Я встречался с ним несколько лет назад на международной полицейской конференции в Нью-Йорке.

— Кто он такой? — поинтересовался я.

— Руководитель Отдела идентификации в аргентинской полиции. Все архивы с отпечатками пальцев находятся в его ведении. Умнейший человек.

Я начал читать документ, который вручил мне Стьют.

Отдел идентификации,

Уголовный розыск,

Федеральная столичная полиция.

Буэнос-Айрес,

Республика Аргентина.

Уважаемый коллега,

Мне доставляет величайшее удовольствие унестись воспоминаниями во времена нашей встречи в Нью-Йорке и иметь возможность продемонстрировать Вам искренностью этого приветствия, что даже наша работа, часто отягощённая неприятными обстоятельствами, даёт нам возможность время от времени посылать через океан дружеский привет и результаты нашего взаимного следования цели, которой мы искренне служим, — борьбе с преступностью. С огромным удовольствием всеми силами попытаюсь ответить на Ваши вопросы с максимальной возможной для меня полнотой и предоставить Вам тот максимум информации, которая собрана возглавляемым мною отделом, — что для меня большая честь — и которую я уполномочен Вам сообщить.

Вы спрашиваете меня, знаем ли мы что-либо о Вашем соотечественнике, Алане Роджерсе, стюарде, который служит на пароходной линии между Великобританией и Буэнос-Айресом. Я был счастлив провести самое подробное и тщательное расследование в нашем Отделе грабежей и нанесения убытков, в нашем Отделе жульничеств и мошенничеств, в наших Отделах личной безопасности, нарушения специальных законов и общественного порядка. На основании этих запросов я со всей уверенностью могу сообщить Вам, что указанный Алан Роджерс находится под прямым подозрением в том, что вовлечён в контрабанду наркотиков, и что уже имеется ордер на его арест, который будет произведен во время его следующего посещения нашей страны. Наш Отдел иммиграции получил приказ взойти на борт судна и арестовать его немедленно после захода этого судна в порт. У нас были основания для уверенности в том, что указанный Алан Роджерс выступал в качестве курьера для могущественных преступников, вовлечённых в эту транспортировку, хотя мы до сих пор не смогли обнаружить их личности здесь или преступников, с которыми они поддерживали связь в Вашей стране. Мы полагаем, однако, что Роджерс перевозил кокаин от банды негодяев, на которую он работал в Буэнос-Айресе, к таким же негодяям, но не менее влиятельным,  на Вашей территории.

В этой связи я проинструктирован сообщить, что федеральная столичная полиция будет глубоко благодарна полиции Его Британского Величества за любую информацию, которую последняя в состоянии дать нам о партнёрах указанного Алана Роджерса в Англии, в надежде, что эта информация поможет получить доказательства, в которых аргентинская полиция так нуждаются для неутомимого преследования соответствующих преступников в Буэнос-Айресе.

Теперь относительно двух наборов отпечатков пальцев, которые Вы послали нам, один  правой и один  левой руки мужчины,  — я рад сообщить Вам, что мы их идентифицировали. Я хотел бы напомнить Вам, моему уважаемому коллеге, беседу, которая у нас была по поводу отпечатков пальцев при нашей незабываемой встрече в Нью-Йорке. Я объяснил Вам тогда нашу уникальную систему классификации (фактически охватывающую всё население, а не только людей, попавших под арест, как в Вашей стране), и заверил Вас, — что немного Вас позабавило, как я помню, — что здесь, в Буэнос-Айресе, с помощью системы Вучетича, мы, при случае, способны заставить заговорить и мёртвых или, во всяком случае, безошибочно их отождествить. В то время, как я вспоминаю,  Вам казалось слишком смелым моё заявление относительно принципов каталогизации отпечатков в наших архивах по их собственным особенностям, так, чтобы именно человека можно было идентифицировать по отпечаткам пальцев, а не только проверить отпечатки конкретного человека, имеющегося в полицейской библиотеке, как в Вашей, без сомнения почтенной системе. Я не могу противиться искушению сказать, что данный случай фактически является очень показательным примером и что по нашим архивам мы смогли без какой-либо другой информации, но только по отпечаткам пальцев идентифицировать их обладателя. И я был бы рад выразить надежду, что через некоторое время в будущем Ваши превосходные, эффективные, современные и блестящие руководители Скотланд-Ярда смогут понять, что система, которая способна выполнить подобное — непревзойдённа.

Человеком, отпечатки пальцев которого Вы мне переслали, является Чарльз Райли, родившийся в 1900 году в Бристоле и арестованный в Буэнос-Айресе семь лет и три месяца назад по обвинению в оскорбления действием и сопротивлении полиции. Именно по случаю этого ареста были взяты и помещены в архив его отпечатки пальцев. Указанный Чарльз Райли работал в то время в должности, аналогичной должности Алана Роджерса, но на линии пароходов, которые связывают Буэнос-Айрес и Нью-Йорк. Он был осуждён на два месяца заключения, после отбывания которых был выслан на родину в Англию с запрещением вновь появляться в нашей стране. У нас нет никаких причин утверждать, что Райли и Роджерс — фактически один и тот же человек, но нет и никаких причин утверждать обратное, поскольку пока ещё не имеется отпечатков Роджерса.

Могу ли я выразить горячую надежду, что информация, которую я, к счастью, смог иметь честь Вам передать, сможет оказать какую-либо помощь Вам в любом расследовании, которое Вы проводите в данный момент?

Горячо приветствую Вас,

Ваш коллега и друг,

ХУЛИО МАРЕНО МЕНДЕЗ.

— Уф! — сказал я, буквально утонувший в таком изобилии слов.

— Вы должны понимать, — сразу же заметил Стьют, что это буквальный перевод с испанского — самого изысканного языка в мире. А главное в том, что его информация исключительно по делу и решает многие наши вопросы.

— Что об этом думает Биф? — спросил я.

Стьют улыбнулся.

— Сержант, по его же собственным словам, «озадачен». Он «никогда не верил, что такое возможно». Боюсь, что Бифу всё, что действительно является результатом последовательного применения метода, всегда кажется более или менее близким к чуду. Я покинул его, когда он в некоем экстазе восхищения пытался произнести имя Хулио Марено Мендеза.

— Ну, это не удивительно. И в самом деле — впечатляет. Итак, теперь вы знаете настоящее имя молодого Роджерса.