Логово зверя. Исход зверя. Укрощение зверя - Василий Головачев

– Владиславу? Это жена нашего врага Ильи Пашина.

– Ее приготовь для жертвоприношения. Когда послушницы увидят мессу, их рвение быть полезными Господину увеличится. Пусть знают, что ждет отступниц.

– Слушаюсь, госпожа. Но Черный Вей не велел трогать Владиславу, мы должны дождаться, пока Пашин не попытается вызволить ее.

– У него своя область ответственности, у меня своя. Пусть не сует свой нос в мои дела. Месса назначена на двадцать второе, в новолуние, и отменять я ее не намерена. Пусть Черный Вей разбирается с врагами сам, это его епархия.

– Хорошо, госпожа.

– Иди, я сейчас приду. – Евангелина в два глотка осушила бокал, потянулась так, что из выреза платья выскочили ее роскошные груди, и насмешливо погрозила Хрису пальцем.

Буквально ослепший от вспыхнувшего в груди желания, маг с трудом проглотил слюну и, спотыкаясь на непослушных ногах, вышел из кельи. Очнулся он уже возле каземата с пленницами, успокоил сердце, вытер пот со лба, вернул лицу видимость властной уверенности. Сука! – пронзила голову трезвая мысль – оценка верховной жрицы, вмещающая презрение к ней и восхищение. Все-таки лучшую кандидатуру на должность верховной жрицы найти было бы трудно. С таким потенциалом Евангелина могла не бояться Черного Вея – координатора сил Морока и при случае вполне была способна его заменить.

Вызвав Потапа Лиховского и приказав ему собрать заложниц в нижнем зале, Хрис переоделся и спустился по лестнице северного выхода в зал с бассейном.

Девушки уже были здесь – все тридцать шесть, включая и Владиславу. Они испуганно жались в кучу и поглядывали на бассейн, по глади которого время от времени прокатывались волны. Это шевелился на дне зверь-изверг Ягья, сын Морока, поглотивший множество невинных душ, но не ставший от этого добрей и симпатичней. Последней его жертвой стала верховная жрица Пелагея, и после этого активность демона повысилась, хотя и не настолько, чтобы предпринимать меры защиты. Возраст изверга достигал не менее миллиона лет, по сути, он давно пережил срок своего существования и был больше мертв, чем жив, в отличие от своего бессмертного отца, продолжавшего координировать развитие человечества, питающего его энергией.

Вошла Евангелина. Она была великолепна, хотя и оделась соответственно статусу – в фиолетовый клобук и багровую шаль. Но ее красота была колдовской, а не естественной, как у молоденьких девочек, и это сразу бросалось в глаза.

Заложницы, захваченные охотниками в разных городах России для ублажения своего хозяина, притихли.

Черная Графиня оглядела толпу девушек, на лицах большинства которых читались обреченность и страх, усмехнулась.

– Успокойтесь, дурочки, никто вас не обидит… если не будете проявлять непокорство. Я верховная жрица храма Евангелина, и мне нужны послушницы, которые в будущем могут стать жрицами и иметь большую власть. Кто из вас добровольно согласится пойти в послушницы?

Ответом Черной Графине было молчание и испуганно-опасливые, нерешительные и несогласные взгляды.

– Отпустите нас! – раздался вдруг чей-то возмущенный голос, заставив всех вздрогнуть. – Иначе очень пожалеете!

Евангелина поискала говорившую, встретила ее взгляд, с недоумением приподняла тонко подчищенную бровь.

– Кто это?

Хрис приблизился к верховной жрице, склонил голову.

– Это жена нашего врага Ильи Пашина, который…

– Я поняла, старик, можешь не продолжать. Вот, значит, как она выглядит, отступница. Ничего не скажешь, красавица, своевольная и независимая, одно удовольствие работать с таким материалом. А может, ты пойдешь ко мне в помощницы?

– Никогда!

– Жаль, ты далеко пошла бы, девочка. Ишь, глазищи-то сверкают! Сколько силы в голосе! Твоя мать, или бабка, или кто-то еще в роду случайно не были колдунами?

– Были ведуны и ведуньи. Но не злые колдуны!

– Значит, по-твоему, я злая?

– Какая бы ты ни была, твой век отмерен. Ни хитрому, ни умелому, ни мудрому чародею суда Божьего не избежать! [44]

Глаза верховной жрицы наполнились черным пламенем, но она сдержалась, шевельнула рукой:

– Отведите ее ко мне в келью.

Хрис посмотрел на своего помощника. Потап Лиховский молча вытолкал Владиславу из толпы девушек и, несмотря на ее сопротивление, вывел из зала.

– Кто еще отказывается мне повиноваться? – оглядела притихшую толпу Черная Графиня.

– Я! – с отчаянным вызовом шагнула вперед полногрудая девица с русой косой. – Вы не имеете права держать нас здесь и приказывать, что делать!

– Имею, милая моя, имею право, – усмехнулась Евангелина. – Люди делятся на пастухов и стадо, так вот я из первых, а вы – из вторых. Мой бог поддерживает такое деление.

– Ваш бог – дьявол!

Евангелина принахмурилась, оглядела лица тридцати с лишним девушек, качнула головой.

– Вижу, вам надо преподать урок повиновения, чтобы знали свое место и в будущем не перечили. Бросьте ее в бассейн!

Потап Лиховский и еще один хха подхватили отчаянно сопротивлявшуюся девушку с косой под руки, поднесли к невысокому парапету, окружавшему двадцатиметровый бассейн, и бросили строптивицу в воду. Она хлебнула воды, заработала руками и ногами, вынырнула, подплыла к краю бассейна, собираясь вылезти, и в этот момент в центре бассейна возник водяной бугор, покатился к девушке, превратился в трехметровую, текучую, прозрачную фигуру змеи со старушечьей головой.

Девушки завизжали от страха, отступили подальше от бассейна. Та, что пыталась вскарабкаться на парапет, оглянулась и увидела нависшее над собой прозрачно-водяное чудовище, вскрикнула, подняла руки. Древний демон кровавых жертвоприношений, защитник храма и его черный дух, упал на нее сверху горой и утащил на дно бассейна. Волны, поднятые телом демона, улеглись, бассейн снова стал гладким и прозрачным.

– Надеюсь, вы поняли, красавицы, – проговорила довольная произведенным эффектом Черная Графиня, окидывая толпу плачущих, трясущихся от страха девушек пренебрежительным взглядом. – Так будет с каждой, кто откажется мне повиноваться! Уведите их.

Хха увели пленниц. В зале с логовом изверга Ягьи остались верховная жрица и Хрис, меланхолически размышляющий о наличии у Евангелины таких сильных качеств, способствующих возвышению, как безжалостность и презрение к человеческой жизни. Люди для Черной Графини являлись всего лишь аккумуляторами психической энергии, а не разумными существами, имеющими свои желания и волю.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});