Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

— Мы с Хильдой друзья, — ответил я. — Всего лишь друзья.

И это была правда. Раньше мы были любовниками, но с тех пор, как Хильда прикоснулась к мощам святого Кутберта, она впала в задумчивость. Ее все больше и больше тянуло к ее богу, я видел это. Но когда я спросил, не хочет ли Хильда снова облачиться в одеяние монахини, она покачала головой и сказала, что еще не готова.

— С другой стороны, Гизелу лучше выдать замуж за короля, — сказал Гутред, не обратив внимания на мои слова. — Может, за Аэда Шотландского, чтобы тот наконец утихомирился? Или лучше за сына Ивара. Как ты думаешь, она достаточно красива?

— Еще бы!

— Кобылья Морда! — сказал Гутред и сам рассмеялся этому старому прозвищу. — Мы с сестрой в детстве обычно ловили тут колюшку, — продолжал он.

Король стащил с ног сапоги, оставил их на берегу и побрел по воде, вверх по течению.

Я последовал за ним по берегу: мне приходилось подныривать под ветви ольхи и идти по высокой траве. Вокруг меня гудели мухи. День был теплым.

— Хочешь колюшки? — спросил я, все еще думая о Гизеле.

— Я ищу остров, — отозвался Гутред.

— Вряд ли тут есть большие острова, — возразил я.

Ручей можно было пересечь в два шага, и вода доходила Гутреду только до икр.

— Он был достаточно большим, когда мне было тринадцать, — сказал Гутред.

— Достаточно большим для чего? — спросил я и прихлопнул слепня, размазав его по кольчуге.

Было так жарко, что мне захотелось снять тяжелую кольчугу. Но я давно уже понял: мужчина должен быть к ней привычен, иначе в битве она становится обременительной. Поэтому почти каждый день я носил кольчугу, чтобы она стала моей второй кожей. Зато когда я снимал ее, то чувствовал себя так, будто боги дали моим ногам крылья.

— Остров был достаточно большим для меня и для саксонки по имени Эдит, — ухмыльнулся Гутред. — Она была у меня первой. Эта Эдит была очень милым созданием.

— Вероятно, она такой и осталась.

— Она погибла: ее забодал бык, — покачал головой Гутред.

Король продолжал брести по воде, проходя мимо камней, на которых росли папоротники. Шагов через пятьдесят он издал счастливый крик, увидев свой остров, и я почувствовал жалость к бедняжке Эдит, потому что остров оказался всего лишь грудой камней. Должно быть, для ее костлявой задницы камни казались острыми как бритвы.

Гутред сел и начал швырять в воду гальку.

— Как ты думаешь, мы сможем победить? — спросил он.

— Вероятно, мы сможем взять Эофервик, — ответил я, — если только Ивар не вернулся.

— А если он уже вернулся?

— Тогда ты мертвец, мой господин.

Он нахмурился, услышав это. И предложил:

— Мы можем вступить с Иваром в переговоры.

— Именно это и сделал бы Альфред, — сказал я.

— Вот и прекрасно! — приободрился Гутред. — И еще я смогу предложить Гизелу в жены его сыну!

На эти слова я не обратил внимания и ответил:

— Но Ивар не станет вести с тобой переговоры. Он будет сражаться. Не забывай, что он из Лотброков. Он не ведет переговоры, кроме тех случаев, когда ему нужно выиграть время. Ивар верит в меч, в копье, в щит, в военный топор и в смерть своих врагов. Какие там переговоры! Нам придется биться с Иваром, а у нас нет для этого армии.

— Но если мы возьмем Эофервик, — с энтузиазмом произнес Гутред, — люди присоединятся к нам. Наша армия будет расти.

— Ты называешь это армией? — спросил я, покачав головой. — Ивар возглавляет закаленных в боях датчан. Когда мы встретимся с ними, мой господин, большинство наших датчан мигом перейдут к нему.

Гутред поднял на меня глаза; на его честном лице читалось замешательство.

— Но они дали мне клятву! — воскликнул он.

— И все равно они присоединятся к Ивару, — мрачно произнес я.

— Так что же нам делать?

— Мы берем Эофервик, — сказал я, — грабим его и возвращаемся сюда. Ивар не будет нас преследовать. Ему плевать на Камбреленд. Поэтому мой тебе совет: правь здесь, и в конце концов Ивар про тебя забудет.

— Но Эадреду это не понравится.

— А чего он хочет?

— Соорудить гробницу.

— Он может построить ее здесь.

— Аббат хочет, чтобы она находилась на восточном берегу, потому что там живет больше всего людей, — покачал головой Гутред.

Полагаю, Эадред мечтал возвести гробницу, способную привлечь тысячи пилигримов, которые засыпали бы его церковь монетами. Он вполне мог бы построить гробницу здесь, в Кайр Лигвалиде, но это было слишком удаленное место, и паломники не стали бы приходить туда тысячами.

— Но король — ты, а не Эадред, — возразил я, — и ты отдаешь приказы.

— Это верно, — горько усмехнулся Гутред и швырнул в воду еще один камень. Потом нахмурился, глядя на меня: — Скажи, что делает Альфреда хорошим королем?

— А с чего ты взял, что он хорош?

— Все так считают. Отец Виллибальд говорит, что он величайший король со времен Карла Великого.

— Потому что Виллибальд — взбалмошная задница.

— Тебе не нравится Альфред?

— Я ненавижу этого ублюдка.

— Но он воин, законодатель…

— Да никакой Альфред не воин! — перебил я пренебрежительно. — Он просто ненавидит сражаться! Альфред дерется, если нет другого выхода, но ему это не нравится, и у него слишком слабое здоровье, чтобы стоять в «стене щитов». Но он и вправду законодатель. Он любит издавать законы. Альфред полагает, что если он придумает достаточно законов, то сотворит рай на земле.

— Но почему люди говорят, что он хороший король? — озадаченно спросил Гутред.

Я уставился вверх, на орла, который скользил по голубому своду небес.

— Чего у Альфреда не отнять, — произнес я, пытаясь быть честным, — так это порядочности. Он достойно обращается с людьми… Во всяком случае, с большинством людей. Его слову можно верить.

— Это хорошо, — кивнул Гутред.

— Но он набожный, придирчивый, беспокойный ублюдок, — продолжил я. — Вот каков он на самом деле.

— Я постараюсь быть справедливым, потому что тогда люди будут меня любить, — заметил Гутред.

— Они уже тебя любят, — ответил я, — но они должны еще и бояться тебя.

— Бояться? — Мысль об этом явно ему не понравилась. — Но почему?

— Да потому, что ты король.

— Я буду добрым королем, — сказал он с жаром, и как раз в этот миг на нас напали Текиль и его люди.

Мне следовало бы это предвидеть. Восемь хорошо вооруженных всадников не отправятся в глушь, чтобы присоединиться к какому-то сброду. Их послали сюда, и послал не датчанин по имени Хергист из Хегостелдеса. Они явились от Кьяртана Жестокого. Тот, взбешенный унижением сына, отправил своих людей выследить мертвого воина. У них ушло немного времени, чтобы выяснить, что мы последовали вдоль римской стены. И вот теперь, когда мы с Гутредом воспользовались славным теплым деньком, чтобы прогуляться, и оказались на дне маленькой долины, эти восемь предателей ринулись к нам вниз по берегу с обнаженными мечами.

Я сумел выдернуть из ножен Вздох Змея, но Текиль отбил его в сторону своим мечом, а потом меня ударили сразу двое, швырнув спиной вперед в ручей. Я дрался с ними, но они пригвоздили мою руку, державшую меч, кто-то встал коленями мне на грудь, а еще один человек держал мою голову под водой, и я почувствовал настоящий ужас, когда вода заполнила мне глотку. Я задыхался.

В глазах у меня потемнело.

Мне хотелось кричать, но я не смог издать ни звука, а потом Вздох Змея вырвали у меня из руки, и я потерял сознание.

* * *

Я пришел в себя на голом островке, где восемь человек стояли вокруг меня и Гутреда, держа мечи у наших животов и глоток. Текиль, ухмыляясь, пинком отбросил клинок, который утыкался мне в живот, и опустился рядом со мной на колени.

— Утред Рагнарсон, — приветствовал он меня, — наверняка ты не так давно встречался со Свеном Одноглазым. Он шлет тебе поклон.

Я промолчал.

— Может, в твоем кошельке есть «Скидбладнир»? И ты уплывешь от нас обратно в Нифльхейм? — улыбнулся Текиль.

Я промолчал.

Дыхание клокотало в моем горле, и я продолжал кашлять, выплевывая воду. Я хотел сражаться, но кончик меча больно придавил мне живот. Текиль послал двух своих людей, чтобы те привели коней, но прочие остались нас сторожить.

— Жаль, — сказал Текиль, — что мы не поймали твою шлюху. Ее хочет Кьяртан.

Я попытался собраться с силами и сесть, но человек, державший меч у моего живота, надавил на клинок. Текиль весело рассмеялся, глядя на меня. Потом он расстегнул мой пояс с ножнами и вытащил его из-под меня. Нащупал на поясе кошель и ухмыльнулся, услышав звяканье монет.

— Мы проделали долгий путь, Утред Рагнарсон, и не хотим, чтобы ты от нас сбежал. Ситрик!

Мальчик, единственный из людей Текиля, не носивший браслетов, подошел ближе. Похоже, он нервничал.