Том 2. Советская литература - Анатолий Луначарский

К моему удивлению, несколько лиц обратились с запросом ко мне, что это за правое крыло пролетарских писателей и не имею ли я в виду при этом РАПП. Подобные запросы до крайности меня изумили. Кто же критикует, да еще энергично, право РАПП называться пролетарскими писателями, когда РАПП есть официальная ассоциация пролетарских писателей. О РАПП я ни в коем случае не стал бы говорить как о правом или левом крыле. РАПП есть так называемый основной корпус пролетарской литературы.

Я полагал, что каждый читатель легко догадается, кого я разумею под правым крылом пролетарской литературы. Говорил я, конечно, о „Перевале“, который еще недавно был охарактеризован межпромежуточной группой между литературой пролетарской и мещанской.

Все, что сказано мною о правом крыле пролетарской литературы в моей статье, относится целиком к „Перевалу“ и ни в коем случае не к РАПП».

О новых пьесах и основных линиях пролетарского искусства*

Впервые напечатано в журнале «Рабочий и театр», 1931, № 7, 11 марта.

Печатается по тексту журнала.

(1) С темой настоящего выступления связано опубликованное в № 30 журнала «Рабочий и театр» за 1930 год под общей «шапкой» — «На драматургической конференции» — сообщение «А. В. Луначарский о задачах драматургии в реконструктивный период», представляющее собой краткое изложение вводного доклада А. В. Луначарского «Театр и драматургия в реконструктивный период» на первой областной драматургической конференции в Ленинграде 25 мая 1930 года:

«Широкие слои населения издавна смотрели на театр как на развлечение. В Западной Европе и Америке и по сей день театр рассматривают как место, где эксплуатирующие и эксплуатируемые могут отдохнуть и развлечься. Эта теория развлечения является по существу теорией отвлечения масс от участия в политической жизни страны. Искусство в данном случае служит как наркотическое средство.

У нас, в Советской стране, где у власти стоит прогрессивный класс, искусство, — в частности, театр, — имеет совершенно иную целевую установку. О наркотическом характере нашего искусства, разумеется, не может быть и речи. Мало того, все развлекательное в искусстве кажется нам если не предосудительным, то, во всяком случае, подозрительным. Мы живем в суровое время, когда некогда праздновать и развлекаться, и мы требуем, чтобы искусство было помощником в нашей борьбе, в нашей работе. Однако надо твердо запомнить, что действенным может быть лишь настоящее искусство. Если язык образов подменяется непосредственной пропагандой, то здесь искусства нет.

Из этого, конечно, не следует делать вывод, что искусство не должно быть тенденциозным.

Надо уметь обнаружить чуждую нам тенденцию для того, чтобы пресечь ее в корне. Мы отметаем либеральные разговорчики о „свободе творчества“ и не допустим появления на сцене произведений, классово враждебных пролетариату. Не менее вредным является и приспособленчество, псевдореволюционность. Драматургу нужна политическая искренность, ибо зрительское ухо почувствует каждую фальшивую ноту. Иногда драматург встает на путь голой, ничем не прикрытой тенденции. В таком случае ему лучше доказать свою мысль не драматургическим произведением, а статьей.

У нас еще очень слаб массовый театр, уходящий своими корнями в широкие слои рабочих и крестьян. Наши драматурги пренебрежительно относятся к клубной сцене. Им не мешает вспомнить слова Толстого о том, что надо не принижаться до народа, а подняться над собой. Это, конечно, не значит, что мы за примитив, что нам не нужна сложная пьеса. Мы будем приветствовать и такую пьесу, которая непонятна и значительной части рабочих на данной ступени их культурного развития. Однако эта пьеса должна быть адресована нашему партийному и советскому активу, трудовой интеллигенции, а не „культурному мещанину“.

Останавливаясь на ближайших задачах Всероскомдрама[32], тов. Луначарский говорит о том, что новое общество должно превратиться в союз революционных драматургов. Иначе в нашей стране быть не меняет. Нашим драматургам надо учиться как у классиков, так и на опыте своих товарищей. Надо подать руку новым драматургам, идущим из низов. У нас не учитывается важность бригадной работы. Драматург работает одиноко, в тиши кабинета и приносит в театр готовую пьесу. Нужно помнить, что драматург лишь сотрудник спектакля, он должен работать в контакте с режиссером, художником, композитором, всеми работниками театра.

Новое драматургическое общество не должно быть только союзом для собирания гонораров. Центр тяжести надо перенести на содействие драматургии социалистическому строительству. Когда наше производство признается неудовлетворительным, мы обязаны всерьез заняться нашими производственными задачами».

(2) Пьеса В. Киршона «Хлеб» и пьеса Вс. Вишневского «Последний решительный» были написаны в 1930 году и изданы ГИХЛом в 1931 году.

Жизнь и смерть. О Маяковском*

Статья «Жизнь и смерть» печатается в настоящем томе по тексту газеты «Комсомольская правда».

(1) Из книги «Романтическая школа». См. Генрих Гейне, Собр. соч. в десяти томах, т. 6, Гослитиздат, М. 1958, стр. 186.

(2) См. В. Маяковский, «Я сам» (В. Маяковский, Поли. собр. соч. в 13 томах, Гослитиздат, М. 1955–1961, т. 1, стр. 16–18, в дальнейшем — Маяковский); см. также: В. Перцов, Маяковский. Жизнь и творчество, т. 1, Гослитиздат, М. 1957, стр. 76-113 (раздел 4. «Товарищ Константин»).

(3) См. стихотворения В. Маяковского «Скрипка и немножко нервно» и «Хорошее отношение к лошадям» (Маяковский, т. 1, стр. 68–69; т. 2, стр. 10–11).

(4) Имеется в виду поэма «Война и мир» (1915–1916).

(5) См. поэму Маяковского «Облако в штанах» (1914–1915) (Маяковский, т. 1, стр. 185).

(6) Цитата приведена неточно. Ср. у Маяковского:

А я у вас — его предтеча;я — где боль, везде;на каждой капле слёзовой течираспял себя на кресте.

(«Облако в штанах»)

(7) У Маяковского: «…все сто томов моих партийных книжек» (ср. Маяковский, т. 10, стр. 285).

(8) Из стихотворения «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче…» (1920) (Маяковский, т. 2, стр. 38).

(9) Ср. у Маяковского в поэме «Про это» (1923):

…за всех расплачусь,за всех расплачусь.

(10) Маяковский, т. 12, стр. 426.

(11) См. примеч. 6 и 7 к статье «О художественном творчестве и о Горьком» на стр. 591 наст. тома.

(12) Маяковский, т. 12, стр. 423.

(13) Письмо было опубликовано в «Правде» 15 апреля 1930 года (см. Маяковский, т. 13, стр. 138).

(14) Цитата из стихотворения Пушкина «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» (1836).

(15) Цитата из первого вступления в поэму «Во весь голос» (Маяковский, т. 10, стр. 281–282).

Поэт революции*

Впервые напечатано в «Красной газете» (веч. вып.), 1931, № 89, 15 апреля.

Печатается по тексту газеты.

Вл. Маяковский — новатор*

Впервые напечатано в журнале «Литература и искусство», 1931, № 5–6 [май — июнь], с примечанием внизу первой страницы: «Из речи в Коммунистической академии на вечере, посвященном памяти Вл. Вл. Маяковского 14 апреля 1931 г.».

Печатается по тексту журнала.

(1) См. стихотворение «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче…» (Маяковский, т. 2, стр. 35–38).

(2) См. Маяковский, т. 10, стр. 281, 284.

(3) См. Г. Шенгели, Маяковский во весь рост, изд. Всероссийского союза поэтов, М. 1927, стр. 24–26.

(4) Журден — персонаж пьесы Мольера «Мещанин во дворянстве» (1670).

(5) См. примеч. 11 к статье «Молодая рабочая литература» на стр. 651 наст. тома.

(6) Рефрен стихотворения Маяковского «Левый марш» (1918) (см. Маяковский, т. 2, стр. 23–24).

(7) Ср. Маяковский, т. 5, стр. 42.

(8) См. Маяковский, т. 12, стр. 90–91.

(9) Цитата из стихотворения «Хорошее отношение к лошадям» (Маяковский, т. 2, стр. 10–11).

(10) Цитата из стихотворения «Скрипка и немножко нервно» приведена с небольшими отклонениями (ср. Маяковский, т. 1, стр. 68–69).

(11) См. Г. Шенгели, Маяковский во весь рост, изд. Всероссийского союза поэтов, М. 1927, стр. 22/

(12) Из поэмы «Облако в штанах»:

Ведь для себя не важно и то, что бронзовый, и то, что сердце — холодной железкою.

(13) Вероятно, Луначарский имеет в виду следующее письмо К. Маркса И. Вейдемейеру (от 16 января 1852 г.):

«Напиши Фрейлиграту дружеское письмо. Не скупись и на комплименты, так как все поэты, даже лучшие, в большей или меньшей степени избалованы — их нужно приласкать, чтобы заставить петь. Наш Ф[рейлиграт] в частной жизни милейший и совершенно непритязательный человек, скрывающий под своим искренним добродушием весьма тонкий и насмешливый ум; пафос его „правдив“ и не делает его „некритическим“ и „суеверным“. Он настоящий революционер и кристально честный человек — похвала, которой я могу удостоить лишь немногих. Тем не менее, поэт — каков бы он ни был как человек — нуждается в похвалах и поклонении. Я думаю, что такова уж их природа»