Крик Новорождённых - Джеймс Барклай

Однако основной урон был нанесен в первый час боя. Теперь оставалось только защитить уходящую флотилию и проплыть по Тирронскому морю — а там будь что будет. Ильев шел вместе с западным отрядом кораблей, направлявшимся прямо к Эсторру. Другие плыли с восточным отрядом, гребущим к Гестерну, где, по слухам, ждала цардитская армия, которую должны были взять корабли.

Позади его капера завершала разворот вражеская трирема. На ней была свежая команда: корабль пришел с северной оконечности осадной дуги. Он быстро и уверенно двигался по небольшим волнам. Ильев тихо выругался. Трирема легко догонит флотилию. Он не может этого допустить. Командам нужен отдых и чистая вода.

Триарх посмотрел на своих гребцов, работающих на счет двадцать, чтобы держаться за задней триремой Конкорда. Туман стал немного редеть, так что он мог видеть почти все двадцать судов. Восточнее виднелись другие каперы окениев, видимо тоже идущие за кораблями окетанов. А на западе из тумана в его сторону направлялось судно, которое он так надеялся увидеть. Капер девятого отряда, который он уже готов был считать потонувшим.

— Седьмой, слушай мою команду! Мы идем еще один раз. С нами будет девятый. Вытащите нас?

— Не сомневайся, триарх, — ответил старший гребец.

Ильев кивнул.

— Спасибо, Гуннарсон. На счет тридцать. Давайте немного прибавим скорость.

Он повернул румпель, начав длинный плавный поворот, который должен сблизить их с девятым отрядом так, чтобы можно было договориться о намерениях. Ильев хотел нанести триреме достаточно повреждений и заставить врага снизить скорость — и только.

— На абордаж не идем, пехота. Уберите оружие, все решат балансировка и скорость. Не давайте тарану опускаться в воду!

— Будет сделано!

С цардитской триремы их заметили. На палубе появились лучники. Команды баллист приготовились стрелять. Ильев заметил на корме и на носу группы людей, готовых к ожидаемому тарану. Дело будет интересным. Триарх видел, как осунулись лица его гребцов, как напрягаются натруженные мышцы и из множества мелких порезов по рукам и ногам моряков течет кровь.

— Легко на тридцать, — скомандовал Ильев. — Поворачиваем.

Два капера разминулись перед неприятельским судном, идя на пятнадцати узлах. Команда Ильева пошла вдоль левого борта чуть дальше полета стрелы. Баллисты выстрелили. Он наблюдал, как болты летят по пологой дуге. Расстояние оценили правильно, направление — не слишком. Снаряды упали в море далеко позади них. Они пошли за триремой на расстоянии пятидесяти ярдов. Девятый отряд должен был повернуть раньше и раствориться в тумане, выполняя маневр, который выведет его к носу противника.

Ильев отклонил румпель, поворачивая капер. Цардиты увеличили темп гребли. Он слышал глухой рокот их барабанов. Подходя к цели с кормы, Ильев впервые заметил изъяны в конструкции цардитского корабля.

Выносная скамья для верхнего ряда гребцов чуть широковата. Крутизна дуги от кормы до ватерлинии великовата. Триарх отклонил румпель от себя, чуть изменяя направление движения.

— Слушать меня, — сказал он. — Приготовьтесь табанить, как только мы ударим. На счет сорок. Быстрый рывок, седьмой, и скоро все закончится.

Капер набрал скорость. Два бойца пошли по проходу, чтобы перенести тяжесть на нос корабля. Ильев увидел, как девятый идет наперерез противнику и круто поворачивает к носу с левого борта. Ильев был недосягаем для камней и болтов. Цардиты толпились на узкой корме, выцеливая командира. Они начали разворот налево. Барабанная дробь участилась.

— С этим вы опоздали, — ухмыльнулся Ильев. Он еще раз подправил их направление. — Приготовиться к удару. Мы идем.

Триарх улыбнулся своим гребцам. Они сидели спиной к кораблю-цели. Ни один не попытался повернуться. Дисциплина, порядок, победа. Полетели стрелы. Ильев стиснул зубы. Два воина открыли ответную стрельбу. Стрела ударила одного из его гребцов спину, и он поник. Другой воин бросился на его место, подняв весло и оттащив тело назад. Однако он сделал это не так быстро, чтобы предотвратить столкновение весел по правому борту. Ильев повернул румпель, компенсируя внезапное замедление и поворот. На следующем гребке капер уже нанес удар.

— Держись!

Бойцы побежали обратно по проходу. Инерцией капер швырнуло на румпель цардитского корабля. Массивный, крепкий шест не был рассчитан на то, чтобы выдержать давление под таким углом. Ильев услышал, как он затрещал, ломаясь под его корпусом. Капер шлепнулся в воду, и его таран разворотил обшивку кормы.

— Назад! — крикнул Ильев.

Трирема содрогнулась и чуть повернулась на правый борт. Девятый нанес удар. Капер Ильева отошел назад.

— Чистая вода!

Опять прилетели стрелы. Они ударили в весла и руки гребцов. Ильев развернул судно.

— На счет сорок при первой же возможности. Все, седьмой. Дело сделано!

Капер быстро отошел от триремы. Ильев видел, как мечутся цардиты, пытающиеся оценить урон. У них наверняка есть другой румпель, но на его установку уйдет целый день.

С юга шли новые корабли противника. Там, где туман рассеивался, горизонт заполняли паруса. Среди них виднелись и паруса Конкорда, что говорило о масштабе прорыва. Для них теперь все зависело от собственного умения, и им приказано было замедлять продвижение и топить вражеский флот. Для Ильева и седьмого отряда окениев дело долгой ночи завершилось.

Ильев вывел капер за пределы досягаемости вражеских снарядов, а потом вернулся к флотилии. С ними шла «Гордость Кирандона». Он направился к флагману Карадука, мечтая о том, как растянется отдыхать на его палубе, пока матросы будут поднимать капер и закреплять его за кормой.

— Счет двадцать пять, — велел триарх. — Садись, пехота. Давайте отдохнем и отдадим должное нашим погибшим.

* * *

Томал Юран, бывший маршал-защитник Атрески, теперь стал фактически ее королем. Единственная мысль, которая еще могла вызвать на его лице нечто похожее на улыбку. Он отказывался сесть на трон: это походило на обман части населения, еще хранившей ему верность. Похоже, почти все его сторонники жили в Хароге. Столица — единственное место, где не было боев, если не считать той стычки со сборщиками. Она произошла всего тридцать пять дней назад, но уже казалась древней историей.

Все эти дни Юран пытался примириться с решением, которое принял, а тем временем Атреска, как он и опасался, превратилась в поле битвы. Сразу после возвращения независимости такая возможность казалась маловероятной. В Хароге царила радость, быстро распространявшаяся на окрестные районы. Люди скандировали имя Юрана и умоляли его править в качестве короля новой нации. Флаги старой Атрески гордо развевались повсюду. Даже огни на сигнальных башнях потушили.

Когда все обещанное сентором Ренсаарком, который теперь уже стал просентором, осуществилось, пять дней шли празднества. А потом армия Царда, укрепленная легионами своего нового союзника у Атрески, двинулась на запад. Единение было настолько полным, что командующие армий цардитов смогли увести на юг, к Гестерну, намного больше людей, чем они рассчитывали. Тогда Юран ожидал, что Конкорд рухнет, а новая сила будет расти — и он окажется в самом ее центре.

То время превратилось теперь в такое же смутное воспоминание, как и последняя встреча с Полом Джередом. Казначей по-прежнему не давал ему покоя. Он продолжал действовать, и известия о его делах — а вернее, о делах тех, кого он опекал, — вызывали тревогу, если, конечно, считать их достоверными. Но Томал Юран был человеком суеверным. А еще он умел читать правду по глазам людей — и не мог отмахнуться от историй, которые ему рассказывали.

Атреска пылала. На западе, юге и севере в десятках мест к небу восходили столбы дыма. И было ли это делом рук цардитов, которые грабили население или мстили за предполагаемые проступки, или же действовало сопротивление, значительно замедлявшее темп наступления, роли не играло. Результат все равно один: когда война закончится, от его страны практически ничего не останется. И теперь Юран мог только надеяться на победу цардитов, но отнюдь не мог на нее рассчитывать. Уверенность превращалась всего лишь в вероятность. Практически единственным утешением оставалось то, что он отослал из Атрески Меган. Хотя бы она уцелеет, кто бы ни победил в этой войне. Единственный сторонник Конкорда, которого цардиты не посмеют тронуть.

— Ты слишком много беспокоишься, — заявил Ренсаарк, все еще сидевший за обеденным столом.

— Вот как?

Юран отвернулся от окна галереи и краем глаза уловил свое отражение в зеркале. Он постарел. Седые волосы, запавшие потухшие глаза и обвисшая кожа не покажутся привлекательными Меган, если им доведется снова увидеть друг друга.

— В любой войне бывают неудачи, — добавил Ренсаарк.