Полководцы Первой Мировой. Русская армия в лицах - Валентин Рунов

Он внес большой вклад в быструю и планомерную реорганизацию армии в соответствии с новыми идеалами. После ряда совещаний в Петрограде и Могилеве, в которых приняли участие не только министр армии и флота, но также главы гражданских ведомств – министры иностранных дел, финансов, связи и продовольствия, – он составил подробный отчет о материальном и политическом положении вооруженных сил. Из отчета следовал один важный вывод: армию следует сократить, реорганизовать и очистить от нелояльных элементов среди офицерского и рядового состава. После этого армия будет в состоянии охранять границы России и, если не предпринимать крупных наступательных операций, защитить ее коренные интересы».

Но сам Николай Николаевич в отношении Керенского имел радикально противоположное мнение. Так, еще в середине октября 1917 года в разговоре с Бонч-Бруевичем он заявил: «Я считаю, что Керенский долго не продержится у власти. И когда это станет очевидным, необходимо как можно скорее включиться в то дело, ради которого Лавр Георгиевич до сих пор торчит в Быхове».

Это были не просто слова, а конкретная программа действий со ставкой на Корнилова, который, по убеждению Духонина, единственный мог спасти фронт от развала, а армию и страну – от гибели.

Октябрьский переворот, совершенный большевиками в Петрограде и Москве, Н. Н. Духониным был расценен как антигосударственный, вредный для народа и армии. Он еще точно не знал, как отреагируют на него войска, но серьезно опасался, что может произойти ослабление, а то и развал фронта. В связи с этим Николай Николаевич решил, что Ставка и сам он лично не имеют право на колебания и ожидание.

Уже на следующий день после падения Зимнего дворца и ареста Временного правительства Духонин разослал всем командующим фронтами телеграмму, в которой писал: «Ставка, комиссарверх и общеармейский комитет разделяют точку зрения правительства и решили всемерно удерживать армию от влияния восставших элементов, оказывая в то же время полную поддержку правительству, во главе которого нужно поставить решительного и авторитетного в войсках человека». Из содержания этой телеграммы видно, что генерал в создавшейся обстановке не считал Керенского достойным руководителем. Его надежды устремляются к Корнилову, объявленному врагом не только Временного правительства, но и демократической революции, единственному, по мнению Духонина, способному на решительные действия. Но приход к власти опального генерала требовал времени и тщательной всесторонней подготовки…

В условиях неудержимо нараставшей анархии в стране и на фронтах прежде всего требовалось сохранить Ставку, как высший и единственный орган военного управления. С этой целью Духонин решил подтянуть наиболее надежные части к Могилеву и к таким стратегически важным узлам, как Смоленск и Орша. 26 октября, ставя задачу командиру 2-й Кубанской дивизии генерал-лейтенанту А. М. Николаеву, он требовал: «Возьмите в свои руки охрану железнодорожного узла и телеграфов. На телеграфе установите цензуру, дабы никакие телеграммы большевиков не проходили в войска». Данный приказ по сути дела стал первой антибольшевистской акцией Ставки и лично Духонина, о которой стало известно в Смольном.

Всю последующую неделю Николай Николаевич с помощью телеграфной и телефонной связи пытался направить наиболее надежные части в Петроград и Москву, где все еще продолжались бои. Надежда возлагалась на ударные батальоны и казачество. 28 октября Духонин телеграфировал на Дон атаману А. М. Каледину: «Не найдете ли возможным направить в Москву для содействия правительственным войскам и подавления большевистского восстания отряд казаков с Дона, который, по усмирении восстания в Москве, мог бы пойти на Петроград для поддержания войск генерала Краснова?»

Первые военные антибольшевистские акции Духонина не увенчались успехом. 2-я Кубанская дивизия, на которую возлагался захват Оршанского железнодорожного узла, придя в город, установила связь с местным военно-революционным комитетом и отказалась повиноваться Ставке. Ее командиру и практически всем офицерам во избежание солдатского самосуда пришлось срочно покинуть Оршу, в которой установилась власть большевиков.

Первоначально не возымело действия и обращение к Каледину. Донской атаман не сразу проникся сознанием той крайности, которая побудила Ставку обратиться к нему с таким запросом. Кроме того, Алексей Максимович всеми силами стремился избежать начала гражданской войны в России и втягивания в нее казачества. Поэтому решение вопроса он вынес на Войсковой круг, который остался глухим к просьбе Духонина. «Посылка казаков противоречит постановлению Круга, – писал в ответной телеграмме Каледин, – и требуется наличие чрезвычайной необходимости для оправдания (такого шага) в глазах казаков». Прочитав телеграмму Каледина, Духонин не мог скрыть досады.

– Неужели они там, в Новочеркасске, не понимают, что сейчас важен не только каждый день, но и каждый час. Не ожидал я такой нерешительности от Алексея Максимовича, для которого, по-видимому, местные интересы стали выше общегосударственных! Хотя не исключено, что он, как многие другие военачальники, в нынешних условиях не волен принимать единоличные решения. Вспомните мои слова, Михаил Константинович, – обратился он к Дитерихсу, – не большевики, а демократия – главный враг России. Она тот главный лозунг, под который большевики могут осуществить любые свои планы.

Еще раз прочитав телеграмму, Николай Николаевич взял карандаш и размашисто написал на ее бланке: «Невидимая дирижерская палочка распространилась и на Дон. Общее решение – ясно!»

Революция пришла в войска.

Но Духонин не отказался от плана включения донского казачества в борьбу с большевиками. 30 октября он вновь обратился к Каледину с телеграммой. «Моя просьба была вызвана очень тяжелым положением небольшого отряда верных правительству войск, – писал он. – Отряду этому удалось кровопролитными боями очистить от большевиков Кремль и центр города, но… в уличной напряженной борьбе силы верных правительству частей тают. С фронтов направлены части и подготавливаются подкрепления, но невероятное торможение движения по железным дорогам и местные вспышки большевистских выступлений парализуют своевременное прибытие на помощь Москве наших сил… Помощь ваша необходима до крайности, иначе Москва перейдет во власть большевиков и пьяной черни».

Этот крик о помощи Каледин воспринял уже со всей серьезностью. На следующий день, 31 октября, он отдал начальнику 7-й Донской дивизии приказ о выступлении в поход. В приказе коротко обрисовывалась обстановка в стране и говорилось, что «начальник штаба Верховного главнокомандующего просит содействия Донского войска в подавлении большевистского мятежа». «В таких чрезвычайных обстоятельствах, – указывал атаман, – Войсковое правительство решило для спасения гибнущей родины перейти к активной борьбе с большевиками вне пределов Донской области и первой задачей ставит овладение Воронежем и восстановление в нем порядка для открытия прямого движения с Москвой и по Волге. Задачу овладения Воронежем поручаю вам». Однако в последний момент поход на Воронеж был отменен. Причиной тому стали вести о срыве наступления Краснова на Петроград и исчезновении Керенского. А вечером того же дня было получено известие о поражении антибольшевистского выступления юнкеров в Москве. Первый раунд был проигран, но борьба только началась…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});