Агнец - Александра Чацкая

Я даже боялась представить сколько лет этому существу. Он живет миллионы тысяч лет. Он пережил Апокалипсис и переживет ещё всех нас. Я была уверена, что это животное умно. Скорее всего, он не уступает нам в умственном развитии. Серафим задумчиво смотрел в одну точку. Я погрузилась в свои мысли, не слыша громкие обсуждения ученых. Полиция призвала всех к тишине. Один из ученых спросил у девушки в парандже:

– Когда наступил Апокалипсис?

– Я не располагаю этой информацией, – ответила она.

– Существует ли капсула времени с этой информацией? – спросил ученый.

– Я не располагаю этой информацией, – повторила она.

– Была всемирная катастрофа или нет? – продолжил мужчина.

– Я не располагаю этой информацией, – вновь сказала девушка.

Ученый раздраженно насупился и замолчал.

– Марсий-58 мог стать причиной глобальной катастрофы? – спросила я.

– Да, – ответила капсула времени. – Я рада встречи с вами, – сказала она. – До встречи.

– Пока, – ответила я.

Голограмма исчезла, и капсула времени медленно опустилась на пол.

– Давно было понятно, что агний является одной из причин Апокалипсиса, – утверждал аспанец.

– Одна из возможных, – добавил другой ученый. – Их могло быть множество.

– Катастрофы могло и не быть! – воскликнул старик.

– Она была! – возразила женщина. – Не игнорируйте факты!

– Это не значит, что наши предки умерли, – сказал ирийский ученый. – Я уверен, что они покинули Землю.

Полицейские успокоили ученых. Они замолчали, и все взгляды вновь оказались на мне.

– Капсулу времени я передаю научной организации, – сказала я.

Защелкали камеры. Компьютер подняли с пола и переместили на стол. Я извлекла из сейфа документы и дневник отца. Моим глазам предстала плотная ткань. Мои руки вздрогнули. Я отвернулась от сейфа. Мне вспомнилась кожаная книга с кровавыми надписями. Я заметила на себе взгляды членов Ордена. Мне стало не по себе. Они вполне могли читать мои мысли. Первыми я просмотрела документы. Это были копии уже известных мне опытов. Я вновь взглянула на изуродованные тела детей и взрослых. Мне попались бумаги описывающие создание препаратов для этих экспериментов. Подробное описание опытов вызвало у меня неприятное тошнотворное чувство. Я скомкала листы со словами:

– Эти бумаги должны быть уничтожены.

– Они могут быть важны для науки, – сказал ученый.

– Не могут, – ответила я. – Эти убийства не должны повториться! То, что приносит смерть не должно быть связанно с наукой!

На мой стол поставили корзину. Я кинула в неё смятые документы и открыла дневник отца. Его записи удивили меня. Он писал о детях. Его обманывали, уверяя, что дети будут здоровы и их жизнь станет лучше. Эти дети были больными и несчастными. Одни были сиротами, другие были проданы родителями на органы. Эксперименты убили их. Я перечитала написанные слова: «Эти убийства не должны быть безнаказанны. Я стал их пособником. Они хотят, чтобы я молчал». Через несколько страниц описаний работы ученых и желаний короля стать бессмертным и всемогущим, мнение отца поменялось. Было написано: «Возможно, что для этих людей не могло быть лучшего исхода. Они бы всё равно умерли». Остальные записи были похожи на несвязный бред. В них он вновь вспоминал умерших детей. Он писал: «Их жертва не напрасна. Во имя лучшего будущего. Жизнь людей измениться». Я видела по записям, как изменятся его сознание. Дальше он писал про опыты Старого Мира. Джон описывал свою идею создания проекта, названного Агнцем. Я прочла слова: «Великая жертва создаст новый мир». Он писал о подопытных, об их жизни, болезнях и мутациях. Я перечитала фразу: «Их кроткая жизнь будет вознесена. Она будет бессмертна». Следующее было написано ручкой красного цвета: «Мир не готов. Я не остановлюсь». Джон решил испытывать свои идеи на себе и своей семье. Он был уверен, что эти эксперименты только улучшат нашу жизнь. Остальные записи были красным цветом. В них были размышления о религии и её правильности. Он считал нынешние религии неверными. Последние записи были обо мне. В них описывалось, что я делаю в течение дня, что я ем и что я говорю. Закрыв дневник, я смотрела на рисунок на обложке, сделанный ручкой. Маленькое улыбчивое солнце было нарисовано детской рукой. Я смутно вспомнила, как рисовала его. Все эти события можно было остановить, если бы отцу во время оказали нужную медицинскую помощь. Расстройство психики нужно лечить, так же как и перелом ноги или больное сердце. Люди больные психически могут быть опасны не только для себя, но и для других. Сейчас я чувствовала жалость и вину. Мне хотелось, чтобы дневник отца был у Демида. Я передала его ему. Мне вновь пришлось взглянуть на бежевую ткань. Мои руки дрожали, развязывая её. Горячий прилив прошёлся по телу. Я увидела чёрную кожаную книгу и деревянную шкатулку. Женщина из Ордена наблюдала за мной. У неё было каменное лицо. Я открыла шкатулку. В ней находились ёмкости с жидкостями и порошками. Я отправила их на экспертизу, но уже догадывалась о том, какой будет результат. Полицейский передал шкатулку с ёмкостями экспертам. Я посмотрела на чёрную книгу. У меня было желание заглянуть в неё, но чувство страха останавливало меня. Книга в кожаном переплете выглядела красиво, но внутри неё был лишь ужас. Все наблюдали за мной, а я в бездействие смотрела на книгу.

«Сомнения присущи всем нам», – послышался в моей голове женский голос.

Я взглянула на женщину из Ордена. Она посмотрела в мои глаза.

«Я уже давно всё решила. Сомнения – это лишь минутная слабость», – подумала я. – «Эта рукопись не принесет миру ничего хорошего».

Женщина слегка улыбнулась и кивнула. Я в последний раз взглянула на книгу, завязала ткань и положила её в корзину.

– Эти вещи должны быть уничтожены прямо сейчас, – сказала я.

Мне поднесли документ, подтверждающий передачу капсулы времени научной организации. Я пробежалась по листам и поставила свою роспись, так же я заверила передачу дневника Демиду. Полиция проводила меня в другую комнату. Журналисты следовали за нами. В комнате стояла большая печь. Её растопили. Стало жарко. Лоб покрылся испариной. Я передала корзину мужчине. Он закинул всю документацию в огонь и закрыл дверцу печи. Я ждала. Мне нужно убедиться в том, что все частички этих вещей сгорели. Я села на стул, задумавшись о прошлом. Ненависть к отцу ушла. Её место заняло сожаление. Мне казалось, что я могла всё исправить. Если бы я рассказала матери о том, что знала, она бы поверила мне. Всё можно было изменить, и тогда бы не было напрасных людских жертв. Если бы.… но ничего уже не изменить и нет смысла теперь размышлять об этом. Я взглянула на печь. Мужчина